Вывернувшись из объятий Кэр, я перелез на переднее сиденье и выскочил из машины.
Я слышал, как мать кричала мне вслед, но я бежал как можно быстрее. Еще одной смерти я сегодня не переживу! Я упал прямо перед псом и обнял его за шею, зарывшись в длинную серую шерсть, и расплакался.
– Прости меня, Граф, прости, – слезы текли даже из носа. – Но ты должен отпустить его.
– Кажется, вы ладите, – Усач стоял рядом. – Ты не против, чтобы он поехал с тобой?
Я покачал головой и повел пса к машине. Кэр осторожно отступила, пока я уговаривал Графа.
Мы свернулись на заднем сиденье. Граф смотрел в окно и поскуливал.
– Что теперь с ним будет? – спросила Кэр.
– Он прожил долгую жизнь, – сочувственно произнес Усач. – Отвезу пса пока в участок.
Через день Граф убежал из участка.
* * *
В то лето в Амбертоне произошло целых два события, которые мистическим образом слились в одно. Умер старик, который перед этим спас мальчика. Местная газета написала большую статью, и я все-таки попал на первую полосу. В компании Усача, Незалса и Графа. Там даже опубликовали мой снимок долговязого деда и его пса. Но радости от этого не было. Как и желания хвастать.
Статья получилась очень душевной. Кэр даже утирала два раза глаза, пока читала ее. Газету принес Усач. Он в последнее время зачастил к нам.
И вот мы вновь сидели втроем. Чай уже непоправимо остыл, но никто не решался предложить заменить его. Кэр теребила газету.
– Все-таки хороший кадр, – шмыгнув носом, сказала она. – У тебя талант, Макс, ловить души.
– Ловить души? – переспросил я.
– Да, говорят, что каждая фотография – это застывший отпечаток души под оболочкой тела. И лишь те, в ком горит искра, способны заставить других увидеть истинную суть. Когда я смотрю на твои снимки, я вижу душу Амбертона.
Я вздрогнул, представив, как Кэр видит ужасного монстра из моих кошмаров.
– Я не понимаю, что могло так его напугать, – Кэр снова шмыгнула. – Но, может, это прозвучит эгоистично, я очень рада, что он успел найти тебя. Успел до того, как его сердце дало сбой.
– Как вы тогда нашли меня? – спросил я.
– Куда ты еще мог пойти, – сказала Кэр. – У Марго тебя не было, а больше ты никого и не знал.
– Старина Незалс был хороший человек, – кивнул Усач. – Добрый и отзывчивый. Он прожил долгую жизнь и словно всегда знал, для чего живет.
Кэр и я посмотрели на Войника с немым вопросом.
– Я несколько раз слышал от него: мое время еще не пришло, не все ежики спасены. Я не обращал на это внимание. Старик он был чудной, вечно ходил по округе и помогал разной живности, в том числе и двуногой.
– Я вечно буду ему благодарна за моего «ежика», – Кэр тепло посмотрела на меня.
– А Граф? – спросил я. – Он не возвращался?
Усач покачал головой:
– Никто его не видел. Была пара жалоб, что кто-то ночами воет у дома старика. Но когда приезжали, никого не было.
Мы еще немного посидели, прежде чем разойтись. В эти дни я совсем забыл про монстров, кошмары, синий ключ и путешествия во времени. Увиденное в маленьком белом домике словно провело черту между фантазиями и реальностью. Я еще не понимал тогда, но уже смутно ощущал грядущие перемены.
Глава 23
О переменах и о том, что не все двери одинаково синие
![]()
Жизнь всегда побеждает. И скоро Амбертон зажил своей обычной жизнью. Неспешной, размеренной, вневременной. Город не забыл старика Незалса, он просто пошел дальше. А я впервые почувствовал ответственность за последствия владения синим ключом. Еще не в полной мере, скорее легким бризом грядущего ветра перемен.
Я не мог забыть слова отца Амбер. Не мог забыть его взгляд в тот момент, когда поток засосал его дочь в открытую синюю дверь. Я открыл эту дверь. Я создал сквозняк меж мирами, это убило Муху и породило монстра. Монстра, с которым до конца своих дней сражался старик Незалс. Монстра, что вырвался из моих кошмаров и убил его. С нашей самой первой встречи старик узнал меня. Он мог все изменить, но не стал. Он пожертвовал собой, чтобы меня спасти.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Так, может, и я должен попытаться все исправить? Я должен успеть до того, как Амбер попадет в шахту. Нужно успеть рассказать ей, что у нее лишь половина ключа. Та самая половина, что я нашел в кабинете деда и с которой попал в прошлое. Та половина, что украла Амбер и которая вместе с ней осталась погребенной в шахте. Та половина, которую хранил Атта, а после отдал мне в больнице. Половина ключа, которая отвечает за прошлое.
Вторая же часть, что открывает дверь в будущее, была у отца Мухи. Мистер Стоун бережно хранил свой ключ вместе с золотыми часами, которые я видел во сне. До того рокового дня… Небрежность, ошибка, перст судьбы? Именно его потеря позволила мне вернуться обратно.
Благодаря фатальным случайностям, череде мелких происшествий, рассеянных меж двух миров, как бусины одного ожерелья, две половинки нашли друг друга и стали единым ключом. Я владел огромной силой, и вместе с тем лишь начинал понимать ту огромную ответственность, что скрывалась за ней. Все-таки старина Стэн был чертовски прав![21]
Всего лишь два поворота волшебного ключа… Будто взмах крыльев той самой бабочки. И вот два мира переплелись. Судьбы людей прошлого и будущего связались, и игра обернулась трагедией…
Но как бы мне ни было страшно, я должен исправить то, что возможно. Даже если я не смогу вернуть отца.
Я подошел к платяному шкафу, поднес ключ к замку. Рука тряслась так, что я никак не мог попасть в скважину. Я закрыл глаза.
– Атта, – позвал я. – Мне нужна твоя помощь. Боюсь, что без друга мне не справиться.
Ответа не было.
– Прости, Атта. Кажется, я оплошал. Все монстры все еще заперты. Но если ты поможешь, я все исправлю… Я очень постараюсь все исправить.
Я почувствовал, как лохматая, теплая и когтистая лапа легла на мою руку.
– Атта помогать Максу, – услышал я знакомый голос.
Боясь, что это лишь мое воображение, я медленно открыл глаза. Глаза-блюдца смотрели на меня, а синий язык облизывал нос.
– Ты подрос, – улыбнулся я другу.
– Макс тоже, – зажмурился монстр.
Я начал открывать двери. Осторожно, одну за другой. Робко заглядывая в мерцающий проем и вглядываясь в то, что на другой стороне. Но, не увидев Амбер, я оставался по эту сторону. Каждый раз я тщательно закрывал дверь и ждал, пока синее свечение не схлынет окончательно. Вставляя ключ в замок, я неизменно видел надежду в глазах Атты, а вынимая – то, как она гасла.
Мы искали путь в Миллвиль в платяном шкафу, в прачечной, заброшенном сарае и даже чердаке.
Чем больше дверей я открывал, тем проще мне было сосредоточиться и увидеть синюю. Но я искал лишь одну дверь. Ту, что позволит мне выполнить данное Атте обещание – исправить и освободить.
После очередной неудачи я сидел у окна обсерватории и смотрел на черную точку особняка. Я жалел, что потерял записи деда, что не мог найти ничего о Черной ночи в местной библиотеке, и что полиция оцепила домик Незался. И, хотя в моих руках был волшебный ключ, я будто опять оказался в начале пути. Рядом, дожевывая третий кекс, раскинулся Атта. За последнее время на регулярном шоколадно-мучном прикорме мой монстр сильно подрос.
– Будешь много есть – станешь большой, как Усач, и не сможешь прятаться под кроватью.
Я забрал последний кекс, развернул и, отломив половину, протянул монстру.
Атта проглотил угощение и, почесав пузо, лениво проворчал:
– Атта уйти тогда к Кэр. Там кровать шире.
Я проигнорировал это. И вновь посмотрел на закат.
– Знаешь, я тут подумал, что, может быть, решение намного проще. Я ведь знаю, какая это дверь. Так может, мне просто попробовать ее открыть с нашей стороны?
– Макс идет выпускать монстров? – подскочил Атта и заглянул мне в глаза.
