Читать интересную книгу Иллюзия - Хью Хауи

Под конец Джульетта осталась с запиской Уокера в руках — единственной, смысл которой она не могла понять. И пока солнце заходило над суровым ландшафтом, а ветер стихал, позволяя пыли осесть, она снова и снова перечитывала его слова, пытаясь догадаться, что он хотел ей поведать.

Джулс, не бойся. Настало время смеяться. Истина — это шутка, а в Снабжении они хороши.

Уокер

Джульетта не заметила, как заснула, но, проснувшись, обнаружила вокруг койки записки, похожие на кусочки отвалившейся краски, а за ночь ей через решетку набросали еще. Джульетта повернула голову и уставилась в темноту, поняв, что там кто-то есть. Возле решетки стоял человек. Когда она зашевелилась, он отпрянул, звякнув по стальным прутьям обручальным кольцом. Она торопливо вскочила и подбежала к решетке на еще ватных после сна ногах. Ухватилась за прутья трясущимися руками и всмотрелась в темноту, пытаясь разглядеть фигуру, растворяющуюся во мраке.

— Папа?.. — окликнула она, протягивая руки сквозь решетку.

Но человек не обернулся. Высокий человек ускорил шаги, ускользая в бездну, превращаясь в мираж, столь же далекий, как воспоминания о детстве.

Заря оказалась красивой. В низких темных облаках появился просвет, позволивший лучам золотистого дыма косо скользнуть по склонам холмов. Джульетта лежала на койке, сунув руки под щеку, и смотрела, как полумрак уступает место свету. Из-за решетки тянуло холодной нетронутой овсянкой. Джульетта подумала о людях в Ай-Ти, которые последние три ночи делали для нее комбинезон из паршивых материалов, доставленных из отдела снабжения. Он будет рассчитан на короткое время, достаточное для проведения очистки, но не более.

За все время изнурительного подъема в наручниках мысль о самой очистке ни разу не приходила ей в голову — до сего момента, до утра, когда ей предстояло выполнить эту обязанность. Джульетта с абсолютной уверенностью осознала, что не станет ее делать. Ей было известно, что так говорили все чистильщики до нее и что все они переживали некую магическую, а может, и духовную трансформацию на пороге смерти и все-таки проводили очистку. Но у Джульетты наверху не осталось ни одного человека, ради которого имело смысл это делать. Она была не первым чистильщиком из механического, но твердо решила стать первой, кто откажется.

Она так и заявила, когда Питер вывел ее из камеры и проводил к желтой двери. Внутри уже ждали техники из Ай-Ти, добавляющие последние мелочи к ее комбинезону.

Джульетта выслушала инструкции с отстраненностью врача. Она видела все слабости и недостатки в конструкции комбинезона. Она поняла, что если бы не работала в две смены в механическом, чтобы обеспечивать откачку воды, добычу нефти и работу генератора, то даже во сне сделала бы комбинезон лучше этого. Она разглядывала прокладки и уплотнения, такие же что и в насосах, зная, что они специально созданы так, чтобы продержаться недолго. И она понимала, что блестящий слой термопленки, накладываемой перекрывающимися полосами для формирования наружного слоя комбинезона, сознательно сделан нестойким. Она едва не указала на это технику, когда тот уверял ее, что материалы использованы новейшие и лучшие. Он застегнул молнию, натянул ей перчатки, помог влезть в ботинки и объяснил назначение пронумерованных карманов.

Джульетта повторяла мантру из записки Уокера: «Не бойся. Не бойся. Не бойся».

«Настало время смеяться. Истина — это шутка, а в Снабжении они хороши».

Техник проверял ее перчатки и клапаны на «липучке» поверх молний, а Джульетта все ломала голову над посланием старого мастера. Почему он написал «Снабжение» с большой буквы? Может, она неправильно запомнила текст? Сейчас она не была уверена. Полоску ленты обернули вокруг одного ботинка, затем вокруг второго. От этого спектакля Джульетту пробило на смех. Какая бессмысленная возня! Уж лучше бы ее похоронили на ферме, где от ее тела была бы хоть какая-то реальная польза.

Последним надели шлем — с ним обращались с очевидной осторожностью. Техник велел подержать его, пока регулировал круглый металлический воротник вокруг шеи. Джульетта посмотрела на свое отражение в щитке. Глаза выглядели запавшими и гораздо более старыми, чем она их помнила, и все же намного моложе, чем она себя ощущала. Наконец шлем встал на место, а в комнате, видимой сквозь тонированное стекло, стало темнее. Техник напомнил Джульетте о продувке аргоном, за которой последует огонь. Ей придется или быстро выйти, или умереть намного худшей смертью внутри.

Затем он оставил ее размышлять над этим выбором. Желтая дверь за его спиной с лязгом закрылась, внутреннее колесо на ней провернулось, как будто его крутил призрак.

Джульетта задумалась: может, ей лучше просто остаться внутри и сгореть, чтобы не поддаться духовному просветлению, заставляющему всех проводить очистку? Что скажут в механическом, когда рассказ о ее смерти опустится до дна бункера? Кто-то станет гордиться ее упрямством, и она об этом знала. Кого-то ужаснет, что она ушла из жизни таким образом, сгинув в обугливающем кости аду. Немногие, наверное, даже подумают, что у нее не хватило смелости на первый шаг за дверь и что она напрасно потратила шанс увидеть внешний мир собственными глазами.

Комбинезон покрылся морщинами, когда в комнату стали накачивать аргон, создавая давление, временно сдерживающее внешние токсины. Джульетта побрела к двери едва ли не против своей воли. Когда появилась щель, листы тонкого пластика, закрепленные на стенах, плотно прижались к каждой трубе, обхватили низкую скамью — и Джульетта поняла, что конец наступил. Двери раздвинулись, бункер треснул, как гороховый стручок, и сквозь туман конденсирующейся влаги она увидела внешний мир.

Ее нога шагнула в проем, за ней другая. И Джульетта вышла, твердо решив покинуть этот мир на своих условиях, увидев его впервые собственными глазами — пусть даже через ограниченный портал: щиток шлема. Она вдруг сообразила, что примерный размер этой стеклянной пластины как раз и составляет два на восемь дюймов.

30

Бернард наблюдал за очисткой из кафе, пока техники собирали вещи и материалы в кабинете шерифа. У него вошло в привычку наблюдать за этим в одиночестве — техники редко к нему присоединялись. Они вытащили оборудование из кабинета и направились прямиком к лестнице. Бернард иногда сожалел о тех предрассудках и страхах, которые он культивировал даже в своих людях.

Перед камерой появился сперва шлем, а затем и поблескивающий силуэт Джульетты Николс. Она брела вверх по пандусу, скованно и неуверенно. Бернард бросил взгляд на настенные часы и протянул руку к стаканчику с соком. Затем устроился поудобнее, собираясь оценить реакцию очередного чистильщика на увиденное: свежий, яркий и чистый мир, бурлящий жизнью, трава ходит волнами под ветерком, сверкающий город за холмами манит к себе.

За свою жизнь он наблюдал почти дюжину очисток, всякий раз наслаждаясь первым движением, когда чистильщики оглядывались. Он видел, как мужчина, у которого в бункере осталась семья, подпрыгивал перед камерами и размахивал руками так, словно призывал близких выйти, пытался жестами изобразить фальшивую благодать, выведенную на экран в щитке его шлема, — все напрасно, потому что других зрителей не было. Бернард видел, как люди ошалело пробовали поймать птиц в нарисованном небе, ошибочно считая их насекомыми, летающими перед лицом. Один чистильщик даже спустился обратно и принялся лупить в дверь, как будто подавая кому-то сигнал, — лишь потом он занялся очисткой. Все эти разнообразные реакции были напоминанием о том, что система работает. О том, что, независимо от индивидуальной психологии, вид всех этих фальшивых надежд рано или поздно заставляет чистильщиков сделать то, чего они обещали не делать.

Наверное, именно поэтому мэр Джанс так ни разу и не смогла набраться решимости и посмотреть. Она понятия не имела о том, что они видят и ощущают, на что реагируют. На следующее утро она приходила, мысленно страдая, глядела на рассвет, по-своему скорбя, и к ней старались не подходить. Но Бернард холил и лелеял эту иллюзию, которую он и его предшественники отточили до безупречности. Он улыбнулся, глотнул свежевыжатого фруктового сока и стал смотреть, как Джульетта бродит по склону, осваиваясь с ненастоящими ощущениями. На линзах камер был пока лишь тончайший слой грязи, не требующий даже полноценной очистки, но по опыту прежних процедур Бернард знал, что женщина все равно сделает то, что от нее требуется. Никто и никогда пока не увиливал.

Он глотнул еще соку и повернулся к кабинету шерифа — посмотреть, набрался ли Питер храбрости, чтобы прийти и увидеть все своими глазами. Но дверь оказалась прикрыта, осталась лишь щелочка. Бернард возлагал большие надежды на этого парня. Сегодня шериф, а когда-нибудь, возможно, и мэр. Бернард мог удерживать должность какое-то время, один или два срока, но он знал, что его настоящее место в Ай-Ти, а нынешняя работа не для него. Или, точнее, другие его обязанности поручить кому-то будет гораздо труднее.