– Что вы видели в гавани?
– Пристани, у которых стоят корабли, вход в гавань, шесть высоких подъемных кранов. Еще один причал, обособленный от остальных, – скорее всего, там заправляют корабли. – Я остановился.
– Это все? – потребовал он.
– Да.
Он показал пальцем на лейтенанта Фукса:
– Теперь вы дайте мне свое описание увиденного.
Версия Фукса совпадала с моей. Далее один за другим ребята рассказывали о своих впечатлениях. Это занятие длилось несколько часов, и описанное наблюдение каждого совпадало с моим. В итоге сам вконец измучившийся полковник кивнул:
– Достаточно, все справились отлично.
Снова погас свет, и на экране появились документальные кадры. Опять мы увидели Одессу и дорогу, ведущую из города в противоположную сторону от моря. Дорога тянулась в направлении Украины. Я разглядел отметки, в виде микроскопических красных флажков, с вписанными названиями. На одном из них была надпись «Севастополь».
Затем включили свет, и полковник показал на здание, расположенное напротив огромного парка:
– Это центр коммуникаций Одессы. – Потом, показывая на дороги, одна из которых вела на юг, а другая – на северо-восток, произнес: – Запасы продовольствия и оружия могут поступать именно по этим дорогам.
Я ухмыльнулся. Какой же он хитрый и скользкий тип. Он намеренно не обратил внимания на железную дорогу, которая расходилась на три ветви, но шла в том же направлении. И вновь он заставил меня подняться, обращаясь ко мне тоном, в котором еле заметно слышалась ирония.
– Хорошо, капитан, скажите-ка мне, что вы запомнили на этот раз?
– Я увидел самые важные коммуникации, а именно железнодорожные, идущие из города через мост, мимо ферм, жилых домов и затем – вдоль центра сообщения на железной дороге.
– Хорошо.
Он прослушал примерно десять других версий, и, хотя в них прозвучало несколько незначительных дополнений, все же, по сути, они совпадали с моей.
– А сейчас еще один, последний фильм, – сказал полковник и прокомментировал то, что нам показали. – Эта территория пока еще удерживается русскими. Здесь вам предстоит высадиться. Не буду говорить, как это сделать, так как вы это знаете лучше меня. Ваша задача – разрушить коммуникации, захватить железные пути, блокировать какие-то дороги, какие-то совсем уничтожить, разрушить мосты. Отряд, который будет действовать под видом русской военизированной охраны, займет свои позиции в десяти-пятнадцати километрах от германской границы и введет в заблуждение русские войска. Наш отряд тем временем возьмет на себя гавань. Другие, действуя поодиночке, выведут из строя радиосообщение, уничтожат штабы и так далее, что еще будет необходимо. Главной задачей является создание полной неразберихи в Одессе. Все вышеперечисленные задания должны быть выполнены, и не просто, а эффективно. Я только могу надеяться, что никто из вас не пострадает, если вдруг окажется в руках русских. На этот случай в правом воротнике вашего кителя будет зашита таблетка. Если несчастье произойдет и вас поймают, то нужно немедленно проглотить ее. Смерть наступит моментально и безболезненно.
Едва закончив последнюю фразу, кто-то, стоявший у входа, прокричал:
– Внимание! Фюрер!
От удивления полковник даже не успел закрыть рот и так и замер, не в силах пошевелиться какое-то мгновение. Я думаю, это был первый случай в его жизни, когда он увидел Гитлера. Вилли вскочил на ноги и крикнул:
– Равняйся!
Я думал, что у здания снесет крышу оттого, с какой скоростью все вскочили. Не останавливаясь, Гитлер прошел в середину сцены, где построившиеся в ряд офицеры выглядели еще более растрепанными и удивленными, чем мы. Он отдал им команду «вольно!», а затем, не произнося ни слова, повернулся в нашу сторону:
– Сыны своего Отечества! Я горжусь тем, что нахожусь среди вас в данный момент. И лично я желаю каждому в Третьем рейхе быть похожим на вас.
Пока он говорил, я заметил, что в ту же самую дверь вошли адмирал Канарис и лейбштандарт. Они присоединились к Гитлеру, чтобы поддержать его речь, рассказывая нам, как сильно Третий рейх нуждается и зависит от нас. Также было сказано, что никто не сомневается в нашем будущем успехе. Потом нас всех отпустили.
На следующее утро я получил письменные инструкции. Нам возвратили морскую форму, и в тот же день мы были отправлены на железнодорожную станцию, откуда должны были прямиком следовать в Италию, а затем в Грецию. В Греции нас уже ждали специальные подводные лодки, готовые переправить нас к одесскому побережью. Датой высадки было 8 октября 1941 года.
Внимательно перечитав приказы несколько раз, я сжег бумагу. Запомнить написанное не составило труда. Вилли читал тоже, выглядывая из-за моего плеча, и потом я спросил, все ли ему понятно.
– Да, ваше высочество, – ответил он, низко поклонившись.
– Тогда, раб, ты знаешь, что делать дальше. Отменить любые отлучки, даже походы в туалет, и быть готовыми двинуться с места в любую минуту.
Проследовав в дежурную комнату, я отпустил ребят из службы безопасности, велев им вернуться в свои отряды. Оставшись один и задумавшись, я глядел в окно, даже не замечая движения, царившего на улице. Незаметно я превращался в робота. Во мне не осталось человеческих чувств, эмоций, даже страха перед смертью. И в какой-то степени мне нравилось это состояние; но разве подобное ощущение присуще нормальным людям? Я попытался думать о доме, о своем прошлом, но все воспоминания были туманны и неясны. Обрывчатые мысли витали у меня в мозгу, но все равно я невольно возвращался к предстоящей высадке в Одессе. Что ждет нас – провал или успех? Будут ли наши имена в списках героев Германии – имена тех, кто не вернется назад? А если нам не удастся выполнить задание? Мы подведем тех людей, которые потратили все эти годы, обучая нас.
Я снова отвлекся от настоящего, вспомнив деда, свою лошадь. В голове возник образ полковника Бекера, Шварца, евреев из Тауроггена, мальчика, чьего имени я никогда не узнаю, адмирала Канариса, фюрера. Пронеслись перед глазами годы, проведенные в Академии, – бесконечная череда психиатров, те майоры, единственные из живых людей, с кем мне приходилось общаться долгих два года, инструкторы в Киле, моя яхта и брат Франц. Теперь я даже не мог вспомнить его лица. Слова, мысли, лица, яркие моменты, переживания.
Мой мозг работал, воспроизводя картины-фантомы из прошлой жизни, события которой я уже не помнил отчетливо, но в то же время не мог забыть. Но представления об Одессе затмевали все остальные. Я видел перед собой морской берег, пристани, здания, людей – просто прохаживающихся, едящих, спящих, праздно гуляющих и не помышляющих о том, что кто-то собирается посягнуть на их свободу. Я видел пехоту, танки, батареи, миллионы русских, против которых мы сражаемся. Я видел молодых мальчишек, в которых стреляют, которые подрываются на минах, умирают. Я видел дьявола. Но в то же время внутренний голос твердил мне: «Нет! Этого не произойдет. Мы должны справиться, а значит, так и будет». Я старался изменить представление и настроиться только на победу, но мозг отказывался контролировать нахлынувшие эмоции, и удручающие мысли продолжали заполонять меня всего.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});