А их беседа была в самом разгаре. Я замешкалась, не зная, стоит ли их прерывать.
– О, Виви, – улыбнулся Элтон. Однако, заметив что-то тревожное в моём лице, нахмурился. – Что-то случилось?
– Я тебе потом расскажу.
Он пожал плечами, не переставая сканировать меня обеспокоенным взглядом.
– Предлагаю вернуться в корпус, – произнесла Аурум, чем заработала ещё больше моего расположения.
Генри спорить не стал.
– Да, надо бы уже идти. Скоро начнётся празднование.
***
Я делала себе причёску, пытаясь непослушными пальцами заплести сложную косу. Сидела перед зеркалом и вместо своего отражения видела лица Таля и Тальрейна. Одно прекрасное и молодое, а другое старое и злое. Ни капельки не похожие за исключением стальных глаз. Может ли быть это всё простым совпадением или Таль – потомок злобного архимага, ставшего вампиром?
Из раздумий меня вырвал звук открывающейся двери. Генри, даже не удосужившись постучаться, зашёл ко мне.
– Ну, так что там случилось? – сразу спросил учитель, внимательно рассматривая моё лицо в зеркале, потому что я сидела спиной к нему.
Я вздохнула, заново расплетая волосы.
– Моя магия снова чуть не вырвалась. Точнее, та самая тьма. И сдерживать её было даже в некоторой степени больно, – призналась я.
– Теперь всё нормально?
– Да.
– Кто-то тебя видел? – продолжил наседать Генри.
– Только Таль ер Даркхаус. Но он ничего не понял. Мне удалось его убедить, что всё отлично… Ты чего-то такой мрачный, – протянула, наблюдая, как в гневе на лице некроманта танцуют желваки.
Его настроение испортилось почти моментально, стоило мне произнести имя того лорда. Почему-то мне кажется, что Генри и Таля прекрасно знает, а ещё всей душой ненавидит.
Некромант ничего не сказал, отвернулся к окну и некоторое время смотрел вдаль. Думал, как стоит ответить или стоит ли вообще отвечать. Наконец, решившись, мужчина спросил:
– Откуда ты вообще знаешь о нём?
– О Тальре? Кхм. – С языка чуть не слетело другое имя. Надеюсь, некромант не заметил оговорки. – Я его встретила перед прогулкой в Забытый сад.
– Так он здесь, – как-то нехорошо протянул учитель. И тут Генри будто о чём-то вспомнил, в его глазах загорелись зловещие огоньки. – Кстати, любительница любовных романов, у меня к тебе неприятный разговор.
Я настороженно повернулась к учителю, а пальцами всё так же сжимала пряди волос. Наверное, со стороны похожа на какую-то деревянную корягу. Именно так я себя и чувствовала – беззащитной и обречённой на падение. Мне даже показалось, что тени в углах сгустились. Но Элтона это вообще не заботило. Он угрожающе усмехнулся, глядя мне в глаза:
– Не зря боишься. Если говорю: убегай, ты слушаешься. Говорю прятаться – прячься. Если я тебе говорю: не лезь, значит, ты слушаешься и не лезешь. – С каждым словом я всё больше напрягалась, словно натягивающаяся струна, а голос учителя становился всё холоднее и холоднее. – Я думал, ты это давно поняла. Моя цель не навредить тебе, а совершенно противоположная: я за тебя отвечаю и желаю тебе только лучшего. Вижу твоё будущее перспективной Защитницы, которой суждено спасти сотни жизней. И для этого тебе нужно сберечь свою красивую головку. Так скажи на милость, почему ты ослушалась меня и полезла во всё это гроскино дерьмо?
От последнего слова мне становится не по себе. Обычно Генри так не разговаривает со мной, не допускает бранной лексики, обращаясь ко мне. Значит, сейчас я его действительно расстроила.
Мне стало ужасно стыдно. Поддавшись какому-то глупому, даже детскому упрямству, я пошла в ту библиотеку и даже добилась того, что получила нужную книгу. А что я узнала? Хотела ли я это знать? Вероятно, надо было бы послушаться Генри и вообще забыть о том, что я увидела. Юрий, скорее всего, ошибся. Я увидела только приговор Тальрейну, но каким образом бы это мне помогло?
А ещё не поздно забыть? Только что-то у меня нехорошее предчувствие, что Генри опоздал со своим «неприятным разговором». Стало поздно, как только я встретила Таля. Меня не отпускает уверенность, что лорд ер Даркхаус в чём-то подобном замешан. И что теперь волей-неволей я тоже в игре.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Кстати о птичках. Генри всё ещё сверлит меня злым взглядом, от чего жаркий румянец стыда выпрыгивает на мои щёки, и даже уши с шеей теперь красные.
Опустила голову, позволив волосам скрыть лицо, стала изучать взглядом руки, которые смирно положила на колени.
Однако бурю так просто не остановишь. Ладно, бурю проще остановить, чем разошедшегося некроманта. Я чувствовала себя разбитой, а Генри своим разочарованием во мне растаптывал мои осколки, превращая их в мелкую крошку.
– Ты покраснела, как будто кто-то излишне хитрый дёрнул за рычаг. Если ты сейчас пытаешься меня разжалобить – не выйдет, – процедил Генри. – Вивьен! – Почти сорвался он на рык, заставив меня вздрогнуть. – Ты ввязываешься в такие разборки, о каких хочет забыть весь мир. Не вороши осиное гнездо, не кидай камни в вулкан. Будешь отрицать, что не читала закрытой книги о Тальрейне? Только прошу, помни о моём отношении ко лжи.
Как-то страшно юлить, когда на тебя смотрят с такой злобой.
– Нет, не буду отрицать. Я всё прочла.
– Хотя бы не врёшь, – выдохнул Генри. – Сейчас не врёшь.
А в тот вечер я мастерски обвела учителя вокруг пальца. Он искренне поверил, что я раскрыла свой самый большой секрет из-за доверия и уважения. А открывшаяся ему полуправда наверняка показалась плевком в душу.
Я посмотрела на него. Впервые вижу этого мужчину с внешностью юноши таким недовольным, злым и даже разочарованным. И самое ужасное – разочаровала его именно я. Мне хочется извиниться, хочется что-то добавить, сказать, как мне сейчас стыдно, но учитель напоминает змею, собравшую весь свой яд. Тронешь – змея мгновенно вцепится в тебя. Поэтому я молчала и не рисковала даже громко дышать. Не зная, что говорить и что делать. Словно предо мной кто-то незнакомый и крайне опасный.
Некромант, видимо, решил пощадить меня и направился к двери. Прежде чем уйти, сухо приказал:
– Постарайся сегодня не показываться мне на глаза.
Он ушёл, даже не скрипнув и не хлопнув дверью. Или это уже я не слышала?
Демиург и Святые, ну почему я чувствую себя так скверно?! Ничего же, по сути, непоправимого не произошло! И всё же в груди неприятно ныло. Вот вам и праздник, называется. Хотя… я, конечно, хороша. Надо было сказать ему правду. Он бы орал, да, но не уничтожал меня по кусочкам, как сделал это только что.
Глаза щипало, и какое-то ужасное чувство не давало мне спокойно сидеть, лежать. Мысли роились в голове, казалось, я сейчас лопну.
Интересно, Генри чувствует удовлетворение? Если он пытался сделать мне так же больно, как я ему, то точно преуспел.
***
Думала, на сегодня уже хватит. День на редкость поганый даже для моего самого ненавистного праздника. Я лежала на кровати, нервно теребя кисточки подушки.
Все облака ушли, солнце почти лежит на крышах домов. Небо сегодня было красивее и казалось выше, чем обычно. Даты праздников у нас ставятся не абы как. Сейчас в вышине плескались синий, кобальтовый, лазурный, фиолетовый, розовый, золотой. Если запрокинуть голову и посмотреть прямо над собой, можно увидеть чёрный шелк ночного неба и бриллианты звёзд. Казалось, кто-то огромный протёр стеклянный шар, закрывающий от нас далёкий космос.
Горожане бурно праздновали. Даже из моей комнаты были видны тысячи ярких воздушных змеев. Были и маленькие, как мальки, а были гигантские, напоминающие китов и акул. Небо превратилось в прекрасную сказочную страну.
Но оно мало интересовало меня сейчас. Мысли одновременно о Тале, Тальрейне, Генри и Дамиане не давали мне покоя. Они пчелиным роем крутились в голове, как в улье.
Таль и Тальерейн… Генри что-то знает о них.
Меня отвлёк стук в окно.
Сначала я проигнорировала звук, не отвлекаясь от своего занимательного занятия. Кисточка на подушке стала уже очень кудрявой, так даже красивее. Но кто-то настойчиво продолжал издеваться!