class="p">— Может быть, специально и не прячет, но и на виду не держит.
— А ты в документах этих смыслишь что-нибудь?
— Разберусь, не беспокойтесь, — недовольно отвечает Орешкин.
— Ты не обижайся только, — виновато улыбается Алехин. — Не шуточное ведь дело тебе поручили.
И добавляет, понижая голос:
— Нас особенно интересуют накладные, по которым отпускалось резиновое сырье Березовской фабрике ширпотреба. Смог бы ты взять их сегодня вечером и передать нам? А завтра утром до работы мы вернем их тебе.
— Попытаюсь, конечно… — не очень уверенно отзывается Орешкин.
— Но только незаметно, Павел, — строго предупреждает его Алехин. — А то и вовсе не нужно.
— Вот если бы Кузьмич отлучился со склада, — размышляет вслух Орешкин, — тогда, конечно… Но ведь он весь день торчит там. А нельзя устроить, чтобы его кто-нибудь вызвал?
Алехин задумывается. Действительно, нужно как-то помочь парню…
— Ладно, Павел, — решительно заявляет он, хотя у него и нет еще никакого конкретного плана. — Вызов Кузьмича берем на себя, а ты уж сделай все остальное. Когда, по-твоему, лучше его вызвать?
— Перед закрытием склада лучше всего.
Спустя несколько минут, условившись о часе и месте встречи, Алехин уходит из столовой к секретарю комсомольского комитета Гвоздеву. Объяснив сложившуюся обстановку, Евгений просит его под каким-нибудь благовидным предлогом вызвать Кузьмича со склада перед концом работы.
— Хорошо, товарищ Алехин, придумаем что-нибудь, — обещает Гвоздев, — вызовем старика со склада. Я попрошу это сделать начальника моего отдела, он член партбюро.
А в пять часов вечера Алехин сидит в машине в одном из ближайших к резиновому заводу глухих переулков и с нетерпением ждет прихода Орешкина. Время идет, стрелка часов переваливает за пять, а Павла все нет. Алехин начинает уже не на шутку волноваться, когда появляется, наконец, из-за угла коренастая фигура Орешкина. По лицу его, однако, трудно угадать, удалось ему выполнить задание или нет.
Орешкин не спеша влезает в машину, обстоятельно захлопывая за собой дверцу. Алехин дает газ.
— Ну как? — еле сдерживая нетерпение, спрашивает он комсомольца.
— Все в порядке, — степенно произносит Орешкин, протягивая Евгению небольшую пачку замусоленных накладных. — Тут за весь месяц. И выписаны они не только березовским предприятиям. Мне ведь некогда было их выбирать. Сами разберетесь…
— А они точно тут? — тревожится Алехин.
— Точно! Вы только непременно завтра утром их верните.
— Ладно, не подведем, — обещает Алехин.
Возвращается Евгений в управление в приподнятом настроении. Пожалуй, никогда еще не был он так доволен своим решением пойти на оперативную работу в милицию.
…Сегодня явно доволен Алехиным и Миронов. Из пачки привезенных им накладных майор выбирает самую замусоленную. Она выписана Березовской фабрике ширпотреба. Миронов долго рассматривает ее сначала на свет, потом через сильную лупу.
— Наконец-то у нас достаточно веская улика против Красовского! — весело восклицает он. — Мы теперь сфотографируем эту накладную и совместим ее фотокопию с той, которую добыл для нас Тихонов в конторе Красовского. Не сомневаюсь, что тексты их будут двоиться.
— А если приписка сделана под копирку? — тревожится Алехин.
— Все равно, — уверенно кивает головой майор Миронов. — Оторванные накладные уже нельзя наложить друг на друга абсолютно точно. При совмещении их негативов совпадет лишь текст приписки, все остальное будет двоиться.
Главный бухгалтер Березовской фабрики ширпотреба Остап Терентьевич Чубуков явно не в духе. Все у него сегодня не ладится: и очки то и дело сползают с маленького остренького носика, похожего на птичий клюв, и баланс никак не сходится, а более всего раздражает невозмутимая физиономия бухгалтера Тихонова.
— Один он у нас тут святой во всей конторе, — возмущенно сказал как-то о нем Чубуков своему шефу. — Всех мы купили, а он неподкупным оказался.
— Ничего, — самодовольно усмехнулся шеф. — Придет время, и его купим.
Очень возмущает Чубукова этот неподкупный мальчишка. Однако он утешает себя тем, что "ненормальность" эта у Тихонова по молодости лет, по глупости. Сегодня же Тихонов так действует Остапу Терентьевичу на нервы, что бухгалтер начинает даже придумывать для него поручение, чтобы хоть на время услать куда-нибудь подальше. Наконец, придумав подходящий предлог, отсылает Тихонова на пару часов в один из цехов фабрики. А спустя минут десять заходит к нему шеф.
— Мы одни, Остап Терентьевич? — спрашивает он бухгалтера, настороженно оглядываясь по сторонам. — Мне с тобой по серьезному делу поговорить нужно.
— Считайте, что одни, — отвечает Чубуков, попыхивая своей неизменной, дочерна прокопченной трубкой. — Комсомольца нашего (и на кой черт держим мы этого мальчишку?!) отослал я в цех. А Елена Максимовна все еще бюллетенит.
— Очень хорошо, — устало произносит шеф, тяжело опускаясь на стул. — Опасно работать становится, Остап Терентьевич.
И хотя шеф не говорит, какую работу имеет он в виду, Чубуков хорошо его понимает и отзывается сочувственно:
— В последнее время действительно стало тревожно.
— Похоже разве, что взяли нас на прицел?
— Явных признаков нет, конечно, — осторожно отвечает Чубуков, — но тревожно.
— Если бы только тревожно, — криво усмехается шеф. — Только что звонил мне заведующий складом резинового завода Кузьмич. У него вдруг исчезли вчера вечером накладные на отпущенное нашей фабрике сырье, а сегодня утром снова оказались на месте. Он догадывается, кто мог их взять и для какой цели. А ты ведь знаешь, какую мы манипуляцию с этими накладными проделали.
— Так ведь это тонко сработано, — убежденно заявляет Чубуков. — Ни одна экспертиза не подкопается.
— Это ты так думаешь. А у нас сведущий в работе ОБХСС человек есть. Он уверяет, что если к ним попадут две такие накладные, они сразу же обнаружат подделку каким-то методом совмещения фотонегативов. И вот, чтобы не влипнуть в неприятную историю, Остап Терентьевич, нужно бы предпринять кое-что. Я тебе сейчас одно предложение сделаю. Ты только не пугайся его и не отвечай мне сразу, а подумай прежде.
Шеф молчит некоторое время, пристально всматриваясь в узенькие, еле заметные под сверкающими отраженным светом стеклами очков глаза бухгалтера, и медленно произносит:
— А предлагаю я тебе, Остап Терентьевич, уничтожить всю нашу отчетную документацию. Имитировать какое-нибудь стихийное бедствие, пожарник, к примеру, за что тебе, конечно, не поздоровится. Я сам же привлеку тебя к ответственности за небрежное хранение отчетных документов, и получишь ты за это никак не меньше двух-трех лет. И выручать тебя никто не будет, отсидишь все, что положено. Мы же возьмем на себя заботу о твоей семье. А когда отбудешь срок — получишь еще и вознаграждение, тысчонок двести, к примеру. Вот и подумай теперь об этом предложении.
Чубукова не очень удивляют эти слова. Он не возмущается, не меняется в лице, не просит воды. Вынимает только трубку изо рта и почесывает затылок.
"Да-а, задачка не из легких, —