Это удивительное состояние длилось до тех пор, пока я не понял, что представления не имею, где нахожусь. А затем пришло осознание того, что, где бы я ни находился, влип я ужасно. На мне больше не было термоскафандра только майка с короткими рукавами да подштанники, в которых я обычно влезал в термоскафандр. Открыв глаза, я долго моргал, ослепленный ярким светом, и даже вынужден был прикрыть их рукой, чтобы привыкнуть.
Сделав попытку встать на ноги, я обнаружил, что лежу на твердой земле, на боку. Тело не ломило, из чего следовало, что лежу не так давно. Внутреннее побуждение, заставившее меня вскочить на ноги, оказалось на поверку обыденной привычкой, - до меня не сразу дошло, что я стал очень легким. Именно такой вес был у меня во времена забытой молодости, когда мы жили на микропланете в астероидном поясе. Все годы, что притягивала меня к Земле гравитация Асгарда, казалось, растаяли как дым, вернув меня в предшествовавшее состояние.
Разумеется, это была иллюзия; оказаться опять в астероидном поясе я никоим образом не мог. Но если я все еще нахожусь внутри Асгарда, то, значит, очень и очень глубоко. Возможно, не в самом центре, чье тяготение продолжало удерживать на Земле мои босые ноги, но гораздо ближе к нему, чем та реликтовая экосистема, откуда меня выдернули.
Убрав с глаз ладонь, я готов был увидеть все что угодно. Но то, что предстало моему взору, выглядело настолько странно, что от удивления у меня даже перехватило дыхание.
Наибольшее изумление вызвала вовсе не поросшая сочной травой равнина, убегавшая от меня во все стороны, и не высокие пальмообразные деревья, росшие группками там и сям, и не ярко окрашенные, щебетавшие в листве птицы, каких мне в жизни встречать не доводилось.
Я никогда не видал светлого голубого неба и золотого солнца. Я никогда не был на Земле и ни на одном из похожих на нее миров. Небо на Асгарде имело совершенно другой оттенок из-за тонкости атмосферного слоя, и видел я его все время через оконное стекло. Я никогда не стоял обнаженным под бескрайним небосводом, а иллюзия, что когда-то я здесь уже бывал, наполняла меня неизъяснимой паникой.
Иллюзия?
Скрючившись в три погибели, словно пытаясь спрятаться от этого неба, я убеждал себя, что это наверняка иллюзия. В конце концов, где еще мог я встретить такое небо? Я находился внутри Асгарда, и небо здесь не могло быть выше двадцати - тридцати метров над моей головой, а сделано оно из твердого вещества.., и тем более в нем не должно быть никакого сияющего солнца, но лишь ряды электрических лампочек или бледное свечение биолюминесцентного мха. Я не мог быть снаружи, потому что я был внутри.
Или не был?
В центре, я всегда в это верил, должны жить чудесные строители, люди-боги, суперученые. Неужели Асгард - не дом, не Ноев Ковчег, не крепость, а какой-то терминал невообразимой транспортной системы? Неужели меня телепортировали с Асгарда в какой-то далекий мир?
Мозг мой наконец смирился с мыслью, что здесь возможно в буквальном смысле все что угодно - и не в моей власти судить об этом.
Осторожно я поводил босой ногой по траве, на которой стоял скрючившись, и моментально понял, что зрительный образ не совпадает с тактильной реальностью. Глаза говорили мне, что я стоял на пыльной земляной поверхности, поросшей пучками травы, но ноги утверждали, что это ложь. Не было ни земли, ни травы, а только твердая, нейтральная плоскость. Ни теплая, ни холодная - в точности тот самый сверхпрочный пластик, из которого сделаны стены Асгарда.
"Значит, иллюзия, - пробормотал я. - Все-таки иллюзия".
Поднял глаза, услыхав шелест травы, которой, вероятно, вовсе и не было.
Не далее чем в десяти метрах от меня, кося кровожадным взглядом, стоял большой хищник с рыжевато-коричневой гривой и похожими на кинжалы зубами. Узнать его не составило труда, хотя видеть доводилось только на картинках и по видео. Это был большой лев-самец.
Он приблизился, и я заметил, как он лениво поводит хвостом. Он смотрел мне прямо в глаза, и не требовалось большого воображения, дабы понять, какие мысли вращаются в его мозгу.
Я быстро сказал себе, что это всего лишь иллюзия, но поверить в это, когда зверь откровенно смотрит на тебя столь осторожным и недоброжелательным взглядом, было просто невозможно. У меня не было и тени сомнения, что он меня видит и в намерение его входит полакомиться моей плотью. Охваченное ужасом сознание не могло тратить время на сомнение - существует ли этот лев в действительности; единственный сверливший его вопрос - замереть в полной неподвижности или бежать изо всей мочи.
Мне бы оглянуться, посмотреть, нет ли под рукой какого-нибудь оружия, но я не мог оторвать взора от лохматой головы и черного языка, лежащего меж огромных зубов. Он сделал еще один вялый шаг вперед и вдруг напрягся, готовый быстро разогнаться и совершить мощный прыжок.
То, что я делал, не было результатом сознательного решения. Скорее глубоко сидящий рефлекс, хранившийся без дела, невостребованным, в глубинах подсознания с тех самых пор, как его заложили туда скрытые процессы памяти поколений.
Я встал во весь рост, раскинул руки и издал яростный, во всю силу легких, крик.
К сожалению, кто бы ни заложил в меня этот инстинкт, он не имел дела с конкретным львом. Хищник не поджал хвост и не убежал. Вместо этого он сделал именно то, что собирался.
Разогнавшись в три шага, прыгнул, выпустив когти из вытянутых вперед лап и широко открыв зияющие челюсти, готовые сомкнуть на мне свои ужасные клыки.
Мое сознание вновь обрело контроль над бренным телом, вырвав его из под власти подсознания, и приказало ему бежать что есть духу.
Но лев растаял в воздухе, едва я выбросил вперед руки, закрывшись ими как убогим щитом, прежде чем развернуться на пятках и дать стрекача.
Я зашатался, влекомый импульсом к бегству, хотя нужды и нем больше не было. Через несколько метров от того места, где я очнулся, тело мое натолкнулось на невидимую стену. Я ударился плечом, болезненно вывернув руку.
Глаза говорили, что впереди никакой стены нет - даже стеклянной. Глаза утверждали, что впереди простерлась до самого горизонта поросшая травой равнина. Единственной уступкой, которую они могли позволить моей ноющей руке, было предположение, что здесь стоит невидимая силовая стена, не позволяющая идти через поле.
Я знал, что глаза мне лгут. Я находился внутри Асгарда, возможно, в какой-то комнате, и не существовало никакой равнины, ни неба, ни льва. Это были всего лишь картинки, спроецированные на стену.
Пяти минут хватило, чтобы выяснить: комната была прямоугольной формы, примерно три на четыре метра, без каких-либо швов и намеков на дверь.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});