Сабрина заговорила первой, немало удивив мужа. Его способность двигаться совершенно неслышно была столь же легендарной, как и его боевое искусство. Говорили, что он способен перерезать горло врагу и оказаться на полпути обратно к замку Макдоннеллов, прежде чем труп коснется земли.
Голос жены ласкал слух подобно легким крыльям бабочки.
— Сожалею, что поставила тебя в неловкое положение перед твоими соплеменниками. У меня сегодня выдался трудный день. Я ведь не привыкла жить среди людей, которым я не нравлюсь. Раньше, с кем бы я ни встречалась, все меня обожали. — Она посмотрела на мужа через плечо. — Все, кроме тебя.
Ее лицо тронула грустная улыбка, отозвавшаяся жгучим стыдом в душе Моргана, но внешне он остался невозмутим.
Сабрина вновь повернулась к окну и задумчивым голосом продолжила:
— Мне никогда прежде не приходилось прилагать каких-либо усилий, чтобы завоевать чужие симпатии. Достаточно было мило улыбнуться или похихикать, а если это не действовало на некоторых самых свирепых родственников, я пела какую-нибудь красивую песенку, которой меня научил Брайан, или просто взбиралась им на колени и начинала дергать за бороду. Морган скрестил руки на груди.
— Я бы не рекомендовал тебе взбираться на колени моим родственникам.
— Право, не знаю, — Сабрина принялась медленно водить пальцем по подоконнику. — Как видишь, Энид пошла именно таким путем и весьма преуспела. — Вытерев пыль с рук, она опять повернулась лицом к мужу. — Если мое поведение покажется тебе странным, имей в виду, что я просто еще не смирилась с тем, что меня ненавидят уже за то, кто я, вне зависимости от того, какая я.
— Со временем все придет.
Морган был вынужден признать в душе, что ему досталась мудрая жена, отказывающаяся искать поддержки и сочувствия у мужа, готовая справиться с возникшими трудностями собственными силами. Их взгляды встретились и замерли, глаза Сабрины сверкали в непривычно ярком свете. И тут только до Моргана дошло, что в комнате не пахнет паленым и вместо дымной плошки с вонючим жиром, обычно с трудом освещавшей один угол, в спальне горят настоящие стеариновые свечи, стройные и грациозные, как и подарившая дому свет девушка. Свечи горели ярким ровным пламенем, будто бросая вызов тьме и холоду наступающей зимы.
Оглядевшись вокруг, Морган заметил брюссельские кружева, наброшенные на стоящий торчком сундук, на котором расположились бутылочки и флакончики с духами и косметикой. Поверх края одеяла блистала умопомрачительной белизной льняная простыня, и сразу возникло непреодолимое желание как можно быстрее юркнуть в постель. На комоде аккуратно выстроилась стопка плотной белой бумаги, а из чернильницы кокетливо торчало гусиное перо. На изрезанном царапинами столе красовалась шахматная доска с расставленными на ней фигурками из яшмы. Над камином висел церемониальный палаш Камеронов.
Теперь Морган понял, что хранилось в тяжелых сундуках, которые сегодня утром он сам занес в спальню, — плоды цивилизации, с которыми ему довелось познакомиться лишь после первого визита в замок Камеронов.
Сабрина внимательно следила за взглядом мужа и с каждой секундой все больше тревожилась. Сейчас ей казалось, что она зря трудилась, стараясь украсить унылую комнату; это была пустая ребяческая затея.
— Прости, мне следовало испросить твоего разрешения, прежде чем хозяйничать здесь. Если тебе не нравится, я готова…
Движением руки Морган прервал жену, и она была крайне удивлена странным выражением его глаз. Великан казался приятно пораженным чудесными переменами в спальне, но стеснялся в этом признаться. Хозяину замка Макдоннеллов требовалось время, чтобы прийти в себя от всего увиденного и по достоинству оценить хлопоты жены. Всего за несколько часов ей удалось превратить мрачное и убогое звериное логово в дворец, куда не стыдно пригласить хоть короля. Или принцессу. На лице Моргана заиграла довольная улыбка. «Все же девочка кое-что унаследовала от матери», — подумалось ему. Его улыбка по непонятной причине напугала Сабрину, невольно сделавшую шаг назад.
Аромат можжевельника обволакивал Моргана, гоня прочь воспоминания о женщинах, пахнувших потом и дымом торфа, а не розами. Восторг грозил захлестнуть сурового воина с головой. Хотелось сорвать со стены палаш, бросить на пол и пуститься в пляс в диком горском танце; хотелось сжать Сабрину в объятиях и закружиться по комнате, но больше всего не терпелось как можно скорее измять вдвоем девственно чистые простыни. Однако Морган сдержался и скрыл свои эмоции единственным известным ему способом — делом, а не словом.
Прокашлявшись, он насупил брови, придав себе, как он надеялся, достаточно устрашающий вид:
— Если память мне не изменяет, детка, ты дала мне кое-какое обещание, когда я согласился помочь твоей кузине.
«Началось, — подумала Сабрина, внутренне содрогнувшись. Она уже горько сожалела, что сгоряча ляпнула лишнее; теперь приходилось расплачиваться за собственную глупость. — Надо же быть такой дурой, чтобы довериться этому грубому мужлану! Надо же было сдуру пообещать, что сделаю все, чего он пожелает!»
— Хорошо, Морган, но, по-моему, не надо спешить, — она на всякий случай отодвинулась от него еще дальше.
Морган принялся мерить комнату широкими шагами.
— Дни становятся короче, а ночи длиннее. У меня сейчас по горло работы: нужно заготовить корма для скота и вообще подготовиться к зиме. Домой буду возвращаться после заката солнца усталый, насквозь продрогший и злой.
— Подумать только, — едва слышно прошептала Сабрина.
Морган круто развернулся и внимательно посмотрел на жену, встретившую его взгляд слабым подобием улыбки.
— Наверное, ты успела заметить, что мои родичи готовы заняться чем угодно, кроме работы, они думают только о выпивке, гулянке и бабах, а от честного труда бегут, как черт от ладана, так что с раннего утра до позднего вечера мне предстоит и пример показывать, и заставлять других потрудиться в поте лица. По возвращении я желаю видеть приветливую улыбку на твоем лице и огонь в камине, чтобы согреться. Ничего не имею против беседы о чем-то приятном; при желании можешь мне демонстрировать плоды своего рукоделия за день. — Морган ткнул пальцем в еще не разобранный сундук. — Надеюсь, там найдутся книги?
Сабрина молча кивнула, распахнув от удивления глаза так широко, что лица практически не стало видно.
— Прекрасно, — заключил Морган. — Значит, будешь мне читать по вечерам. Когда выпадет снег, все вокруг занесет и из дома носа не высунешь, так что появится уйма свободного времени. Вот тогда начнешь меня обучать грамоте и арифметике. Да, чуть не забыл, — добавил он, — еще научишь меня играть в шахматы, и на первых порах постарайся проигрывать, если желаешь доставить мне удовольствие. Я привык только побеждать.