Читать интересную книгу Заговор по-венециански - Джон Трейс

Так он справляется с тем, что ни отца, ни матери у него нет. Обманывает себя, чтобы не было больно. А родительским воспитанием, в каком он нуждался, Господь обеспечил.

Однако с недавних пор появились сомнения.

И порой, когда они особенно сильны, спасает не молитва, а гребля. Томмазо садится в лодку и гребет изо всех сил, пока легкие не начинают болеть. Лодка его летит, словно пущенный по темной воде плоский камень.

Томмазо один у себя в келье. Время вечерней молитвы, и сердце святого брата колотится, будто он только что отложил весла. И тому есть причина — день сегодня особый.

День рождения Томмазо. Двадцать первый по счету.

Пришла пора заглянуть в глаза своим демонам.

Томмазо распускает туго затянутый шпагат на узелке и, сломав печать, открывает шкатулку матери. Невероятно…

Глава 41

Палаццо Дукале, Венеция

С венецианской лагуны, родившейся в последний ледниковый период, дует холодный утренний ветер. Вито Карвальо стоит у станции гондольеров в тени палаццо Дукале и смотрит на бескрайние серые волны. Думает о том, что сказал Умберто Кастелли.

Убили. Антонио Паваротти погиб не случайно.

В памяти возникает лицо юного офицера. Румяное, симпатичное, мальчишеское, с вечной улыбочкой. Внимательные глаза. Такие парни нравятся девушкам.

Какая потеря. Какая ужасная, несправедливая потеря.

Докурив вторую за день сигарету, Вито направляется к штаб-квартире. Идет медленно; хочет хорошенько подумать, а для этого нужен свежий воздух и время. Рабочий стол и так завален материалами по делу о трех убийствах: Моники Видич и двоих других, чьи трупы подняты со дна лагуны. Теперь добавится еще материала — по делу Антонио. Вито утешает себя: у него есть крохотная зацепка. Пусть информация скудная, но дурная слава острова Марио — уже кое-что. Из-за наркотиков нередко убивают.

Есть еще повод тревожиться: личный состав и так невелик, и те, кто в наличии у Вито, сильно устали. Ладно еще Кастелли обязался выделить двух вторых лейтенантов. Правда, до встречи с ними Вито предстоит дело, которое потребует немалого мужества.

Десять утра. В кабинет к Вито влетает Валентина Морасси. В тонкой ручке у нее бумажный стаканчик кофе.

— Buongiorno, майор. Ваше утреннее лекарство.

— Grazie. — Шеф принимает стаканчик и ждет, пока Валентина присядет. Бойкая девочка. Да, маскирует косметикой припухлость век, но держится так, что не восхититься нельзя. — Как там наш бывший священник? Не нашел ничего после визита в церковь Спасения?

Сняв со своего стаканчика крышку, Валентина дует на кофе.

— Нет, но я собиралась связаться с ним сразу, как принесу вам кофе.

— Давай свяжись — и пусть приезжает. Надо переговорить. Вчера, когда наш священник смотрел на эти кровавые отметки, то по его лицу я сразу понял: он что-то знает о них.

Так бы и болтать дальше по делу, обсудить коммуну хиппи на острове Марио — лишь бы не сообщать Валентине страшную новость. Опустив взгляд на свои руки, Вито замечает между пальцев пятна от никотина. Давно их не было. Стерев желтизну, Вито поднимает глаза и видит, что Валентина выжидающе смотрит на него. Пора. Тянуть больше нельзя.

— Вчера я говорил с Кастелли. Группа, которая расследовала взрыв на лодке Антонио, считает, что взорвался вовсе не газ… — Вито смотрит на Валентину, однако на лице девушки ни следа потрясения. Только выжидающий, вопросительный взгляд настоящего профессионала. — Эксперты нашли следы пластиковой взрывчатки.

Валентина делает медленный вдох. Плечи ее мелко дрожат.

— Полагаю, ты знаешь, что перед смертью Антонио работал «под прикрытием» на острове Марио? Владелец острова — чокнутый интернет-миллиардер.

Валентина кивает.

— И что теперь?

— Scusi? — переспрашивает Вито, слегка опешив.

— Кто и как будет вести расследование?

— Я. Майор Кастелли обещал двух человек в помощь…

Валентина перебивает его:

— Я возьму это дело. — Ее глаза горят. — Я должна вести его.

Карвальо уже хочет отказать.

— У тебя и так полно работы. Убийство Видич, два трупа со дна лагуны и еще эта печень в соборе…

Лейтенант с вызовом смотрит начальнику в глаза.

— Все это связано, майор. Я чувствую.

Шеф и подчиненная глядят друг на друга, обмениваясь словами, которых не произносят вслух. Вместе они сейчас на одной волне интуитивного понимания. Вещественного доказательства, что связь между гибелью Антонио и тремя убийствами существует, нет. Тем не менее оба дела неким образом связаны.

— Я запросил разрешение на обыск. Думаю, надо проверить «сослуживцев» Антонио и этого «нанимателя».

— Миллиардера?

— Si. — Особой радости в голосе Вито не слышно. — Мы офицеры полиции и в совпадения не верим. Впрочем, увязать элементы двух дел и вывести из них суть будет непросто.

— Я готова, — отвечает Валентина ожесточившимся голосом. — Абсолютно готова к этой трудной задаче, потому что в итоге мы найдем убийцу Антонио.

— Bene. Если почувствуешь, что работа стала в тягость — сразу скажи. — Вито по-отечески грозит Валентине пальцем. — Я серьезно. Мне на фиг не надо, чтобы работа тебя укатала, а жизнь стала еще хуже, чем сейчас.

— Не станет. Поверьте, хуже, чем сейчас, быть не может.

Capitolo XL

Мост Риальто, Венеция 1777 год

На постройку моста Риальто ушло целых три года, и иногда кажется, что пересечь его времени требуется не меньше. Сегодня именно такой день.

Венеция — торговые врата для всего мира, и Танине Перотта кажется, будто знаменитый мост заполнен одновременно представителями всех народностей. Лавочница, она работает на южной стороне моста, в магазине Гатуссо, одном из старейших и самых уважаемых домов для продажи предметов искусства и старины. Дело процветает. Каждый день Танина продает картины и редкие вещицы за цены, которые поражают ее саму. Работа тяжелая, и девушка торопится поскорее оказаться на той стороне, с Эрманно, любимым.

Наконец Лауро, хозяин, вешает на дверь табличку «Закрыто» и задергивает занавеску.

— Finito. Иди! Иди! Ты весь день пялилась в окно витрины, словно ожидала в гости самого дожа. У меня и правда столь тяжко работать?

Танина хватает с крючка за ширмой плащ.

— Синьор, вы ведь знаете: работать здесь мне в радость. Разве что сегодня надо встретиться с другом, но сначала — выполнить поручение.

— С другом? — Хозяин покровительственно смотрит на девушку. — Он, случайно, не из семьи жидов Бухбиндеров?

Луноликая Танина заливается румянцем и убирает за ухо выбившийся песочного цвета локон.

— Да, это он. Мы с Эрманно уже почти два года вместе.

Гатуссо неодобрительно цыкает зубом.

— Он хороший! — возражает Танина.

— Его шельмец папаша догадался дать сыну христианское имя. Больше ничего хорошего в твоем Эрманно нет.

— Синьор!

— Танина, ты не хуже меня знаешь: будь твои папенька и маменька живы, они отвадили бы тебя от него.

Прижав к губам ладони, Танина с вызовом смотрит на хозяина.

— У вы, — говорит девушка, — они на том свете. А я уже довольно взрослая и кое в чем могу разобраться сама.

Хозяин и работница смотрят друг на друга. Воздух меж ними постепенно накаляется. Именно благодаря Лауро Гатуссо Танина стала независимой; если бы не он, девушка осталась бы безработной, бездомной и, наверное, даже «безлюбовной». Не встретила бы Эрманно, который доставлял хозяину вещи, прикупленные у старой еврейской семьи, живущей в гетто.

— Прости, — говорит наконец Гатуссо. — Все оттого, что отец мальчишки грубиян неотесанный и жулик. Мошенник. Плут величины вселенской! Старик Тадук продает вещи сомнительного происхождения, а род его — strazzaria, поганые торговцы тряпками.

Танина улыбается, проходя мимо хозяина к двери. Торговля меж двух купцов шла четыре года, и сделки все обыкновенно заключались дружески… За исключением последней.

— И вы меня простите. Вашу доброту, совет и покровительство я ценю и уважаю. Просто…

Гатуссо взмахом руки под кружевной манжетой велит ей уходить.

— Знаю, знаю, просто между вами любовь. Любовь! Любовь! Любовь! — Он с улыбкой выталкивает помощницу за дверь. — Иди уж, Танина. Будь осторожна, и пусть только жиденок посмеет не проводить тебя до дома вовремя!

Подобрав юбки, Танина спешит прочь. Уже темнеет и стало холодать. Живописцы собрали мольберты и ушли с берегов канала. Разошлись по домам почти все уличные торговцы. Танина пересекает мост и задними улочками идет к условленному месту: сначала на восток, затем на север, а после — обратно на северо-запад, удаляясь от места, где Гранд-канал изгибается петлей, в сторону самого северного из островов.