По заключенному договору Александр уступил немецкому подворью еще три двора. Предусматривал договор и переход с менее совершенного «пуда», сходного с безменом, на карамысленные весы с чашами; наконец, договор определял и размеры пошлин с веса товаров. По этому пункту князь совещался с купцами из суда по торговым тяжбам, которым ведал тысяцкий, и прежде всего со старостами от братщины вощаников (торговцев воском) при храме Ивана-на-Опоках — того храма, что так поразил его во время первых прогулок по Торговой стороне свыше тридцати лет тому назад.
Александр понимал и хозяйственное, и политическое значение торговли. На ближайшие годы число охраняемых властью торговых дорог для немецких купцов увеличивалось втрое. Торговля велась с размахом. «Никто не должен иметь право привозить во двор товаров более как на тысячу марок серебра...» — гласит немецкий торговый устав. Тысяча марок — это немало.
«Докончанье» было одобрено вечем уже после смерти Александра.
Победы русского оружия заставили купечество Северо-Западной Европы отказаться от надежд овладеть. Новгородом и Псковом и пойти на возобновление «старого мира». Это «Докончанье», как и все, что делал замечательный дипломат Александр, оказалось очень долговечным. Прошло полтора века с лишним, и еще в 1420 году новгородцы заключали с «местером» (магистром) Ордена «мир по старине, како был при великом князе Александре Ярославиче».
Последняя поездка
Александр спешил в Сарай по вызову хана Берке. Тот готовился к войне с иранским ханом Хулагу и решил, коль скоро непокорна Русь, пустить в дело и русских. В «Житии» об этом сказано: «Бе же тогда нужда великая от иноплеменник и гоняхут христиан, веляще с собою воиньствовати». Он ехал с твердым намерением избавить Русь от участия в чуждой ей войне. Он ехал, чтобы «отмолити людии от беды тоя». «Отмаливать» предстояло перед ханом Берке. Затеваемая война имела свою предысторию, хорошо известную Александру; в ней участвовала и его дипломатия, что, как ни странно, только усложняло предстоящую миссию.
Еще когда великим ханом сделался Мункэ, папа и его союзник французский король Людовик IX отправили в Золотую Орду и в Монголию новое посольство — Вильгельма Рубруквиса. Тогда Людовик предложил Батыю и Мункэ военный союз против арабов, которые успешно теснили крестоносцев в Передней Азии. Союз предполагался и против Никейской империи, все решительней угрожавшей преходящему господству рыцарей Христа в Константинополе. Вновь пытаясь толкнуть Орду против мусульманского и православного миров, король и папа настоятельно советовали ханам принять католичество и оставить Рубруквиса в качестве их постоянного представителя в Орде. Это новое предложение Орде военного союза с крупнейшими державами Западной Европы таило в себе угрозу народам и Передней Азии, и Восточной Европы.
Во вр»емя переговоров стороны пришли к враждебному арабам соглашению, и вскоре Мункэ велел своему брату Хулагу-хану начать крупное наступление в Передней Азии. Его войска окончательно завоевали Иран и захватили иракско-сирийские земли. В 1258 году вступили в Багдад, затем — в Алеппо и Дамаск. Наступление Хулагу было с одобрением встречено западноевропейскими дворами. Однако их радость была быстротечна: египетско-сирийские войска султана Бейбарса остановили наступление. Они разгромили посланных Хулагу монголов в 1260 году.
Восточноевропейская тема переговоров успеха курии тоже не принесла. На запад был направлен Бурундай, который тогда вторжениями в Литву, в Польшу и разорением Галицко-Волынской Руси обезопасил владения Орды. В Орде решили, что неразумно в угоду папству накануне переписи Руси посягать на экономические и политические права ее церкви. Немалую роль в срыве папских замыслов сыграли и дипломаты князя Александра. Именно тогда была решена судьба Новгорода и Пскова.
Расчет Сарая был верен. Вскоре, в 1261 году никейский император Михаил Палеолог овладел наконец Константинополем. Латинская империя перестала существовать. Церковно-полнтические отношения между Русью, Золотой Ордой и Византией вступили в новый этап, и тогда же в Сарай был перенесен центр южнорусской переяславской епархии. Конечно, сделали это с ведома и князя Александра, и митрополита Кирилла. И вот в Сарае обосновался епископ, но не католический Рубруквис, а православный Митрофан. Кочуя с Ордой, он не только заботился о спасении душ обильного русского населения Сарая, но, что гораздо важнее, служил дипломатическим посредником трех держав.
Одновременно Золотая Орда, готовя войну против иранских Хулагидов, завязала тесные дипломатические отношения с Египтом. Судьбы Руси и арабского мира сложились так, что, когда арабы отбили натиск крестоносцев, Русь попала под иго татарских ханов, и Египет установил дипломатические отношения с подчинившей ее Золотой Ордой.
Как часто бывает в жизни, положительный исход для Руси одного дела повлек за собой непредвиденные заботы и беды: поход Берке понудил Александра ехать в Сарай.
...Глядя в спину возницы, Александр мог вспомнить притчи Заточника: «Зла бегаючи, добра не постигнути; горести дымные не терпев, тепла не видати. Злато бо искушается огнем, а человек напастми; человек, беды подъемля, смыслен и умен обретается. Аще кто не бывал во многих бедах, несть в нем вежества (знания жизни)».
Думалось, что уже достаточно претерпел дымной горести татарских костров и искушений шаманских огней, напастей врагов и измен родных братьев и сына, казалось бы, довольно набрался и смысла, и ума, и вежества. Но нет, опять скрипят высоко поднятые дубовые полозья его трехметровых, по росту, вместительных саней, мелькают приволжские татарские «ямы». Мономах советовал даже в пути, на коне сидя, молитвы творить: лучше повторять «господи, помилуй», чем «мыслити безлепицу, ездя». На этот раз совет пришелся на редкость кстати: «Господи, помилуй». Спасти Русь — значит спасти душу. А помилует ли Берке? Кто знает?
Миссия Александра была трудна: Русь непокорна, хан недоверчив и чуть ли не грозит самого Александра держать в Сарае заложником. Это могло стать началом вечного плена — такое с князьями уже бывало. Могло всякое случиться.
Одолев ставший привычным путь, Александр наконец был допущен к хану. Араб Ал-Муфаддаль описал внешность хана: «Жидкая борода; большое лицо желтого цвета; волосы зачесаны за оба уха; в одном ухе золотое кольцо с ценным камнем». На Берке «шелковый кафтан; на его голове колпак и золотой пояс с дорогими камнями на зеленой булгарской коже; на ногах башмаки из красной шагреневой кожи. Он не был опоясан мечом, но на кушаке его — черные рога витые, усыпанные золотом».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});