— Я убью Ордо, — повторил глуше.
Да-Деган рассмеялся издевательски. Вопросительно выгнул бровь.
— Ну, убьешь, — протянул неласково. — Дальше что? Здоровья это твоему брату прибавит? Жизнь отцу вернет? Не пори горячку. Руки в ноги, как хочешь, хоть ужом пролезь, хоть крупными купюрами кого нужно подмасли, а Вероэса сюда доставь. Есть медики и лучше, но не на Рэне.
— Если жив Вероэс.
— Если жив. Нет — на Раст-Танхам полетишь бешеной кометой, но стоящего медика сюда доставишь! Пока это не выполнишь, забудь и думать об Ордо! Слышишь меня?
— Все равно ведь убью…
Только сплюнуть в сторону, посмотреть с ехидством.
— С Таганагой-то справишься, убийца?
Тень скользнула по лицу юноши, но запал не пропал, лишь на миг прикрыл ресницами глаза, а открыл вновь, и стало видным всепожирающее пламя.
— Зря смеетесь, господин Да-Деган!
— Да не смеюсь я, — ответить, гася ухмылку. — За тебя, дурака, волнуюсь. Таганаге порезать человека на ленточки — пара минут.
— Смотрю я на Вас, — прошептал Илант, — и удивляюсь…. Вроде всю жизнь вас знал. Вроде понимал даже. А теперь перестал понимать. Чего вы желаете? К чему клоните, чего добиться желаете?
А ведь хороший вопрос, чего он в жизни добиться желает. И ведь добиваться — то лично ему нечего. Нечего и незачем! Сохранить вот то, что имеет. А на большее замахиваться — только душу травить.
Вспомнилось лицо Ордо. Глаза с искорками. Все черточки знакомы до единой. И злиться можно и негодовать. Только разве ж станет оттого единственный сын нелюбимым? Горяч, порывист, норовист и разума не слушает, да разве ж в том только Аториса вина?
Сам бы должен был воспитать, помочь, направить. Сам обязан был следить за ним во все глаза. И следил бы, если б не болезнь, источившая душу, если б не ощущение того, что словно вырезали у него из груди сердце….
Вспомнить и прикрыть глаза. И стыдно было, и понимал — не смог бы сам воспитать. Так чередовались приступы нежности с приливами ярости, что прав был Вероэс, когда мальчишку у него отбирал.
Только вздохнуть тяжело, посмотрев на Иланта.
Вражда. Такая глухая, такая бестрепетная. Не рассуждает ярость, и месть глаза застилает. И принято решение. Будет своего добиваться. Или — или. И плевать юнцу на то, что разрывает ему душу. Не может потерять ни одного. Не может. Только ж как удержать?
Связать, и связанным в подвал? На воду и хлебушек? Н-да… его-то самого и форт не остудил. А казалось — сломать должен был непременно.
— Ты еще здесь, Илант?
— Вы мне не ответили.
И почему довериться этому сложнее, чем другому? Одинаковые же! Что Рэй, что Илант. Глаза зеленые и космы черные, рост один. Близнецы! Только на этом сходство и кончилось.
Этот холен, что любимый кот. Сила в налитых мышцах плещется. Тот изможден, усталость в зеленых глазах просвечивает. И ведь куда больше Рэю от жизни досталось, а о мести не думает. Слова о том не было сказано. Неужели, просто силы недостает? Так не в этом дело. Захотел бы — кого угодно в бараний рог согнул. Не так уж и сложно тому, кто Даром умеет пользоваться, чужое сердце остановить, оборвать дыхание, жизнь в ад превратить. Этот же неистовствует.
— А что я должен тебе ответить?
— Зачем Ордо защищаете? Если б не ваш Таганага десять раз бы его убил! Только не нужно мне опять, что если Ордо не будет, то Энкеле к власти придет. Не придет, если не захотите. Знаю же, вам ему хребет переломить — плевое дело!
И как такому объяснить, что, нарушая стабильность системы, можно вызвать шквал непрогнозируемых событий? Разве поймет? Разве станет слушать? А об отцовском своем сожалении пополам с раскаяньем — тоже не стоит. Не поймет…
— Позже поговорим, Илант. Иди…
Окончен разговор. Только подняться, уйти, оставив юношу, не дать возможности начать разговор сначала.
Идти по едва угадываемым тропинкам к взморью. Туда, где скалы возносясь, распахивали мир, раздвигая горизонт. Туда, где волны бились, настойчиво и глухо, ударяя в мокрый гранит.
Удивившись, увидеть в излюбленном своем месте темный силуэт. Так же, как сам когда-то, вдыхая полный солью и йодом, воздух любил бродить сам.
Еще больше было изумление узнавания. Лаэйлла.
Стояла, придерживая рвущуюся от потока свежего ветра ткань платья. Казалось, миг и ринется вниз, к пенным бурунам, к ощерившимся по отливу клыкам подводных скал.
Молча, не тревожа ее опуститься на камень дорожки, не заботясь о сиянии белоснежного шелка. Не липла грязь к шелкам Ирнуаллы. Оставались всегда чище и свежее лотоса.
Обернулась, почуяв присутствие его рядом, но с места не сдвинулась.
— Страшное место, — проговорила задумчиво.
— Страшно красивое, — ответил Да-Деган, наблюдая за оттолкнувшимся от глади вод диском солнца.
— Говорят, здесь погиб Ареттар.
Усмехнуться в ответ. Только нет желания повторять, что «говорят» еще не истина в последней инстанции. Сказать бы, что гибель бывает разной. Сказать бы, что погиб певец гораздо раньше, чем вернулся на Рэну. Когда первый раз человеческой крови вкусил. Когда голосом своим несравненным ласкал и тешил разноглазого дьявола, когда против воли своей, желаний своих ложе с ним делил, выкупая жизнь сына.
Посмотрел ей в лицо с отчаянием утопающего.
— Лаэйлла, хорошая моя, солнышко, может ну его к черту, Ареттара?
Смотрела удивленно. В изумлении взметнулись брови.
Встать, подойдя, увести от обрыва, читая все, что в душе кипит, что, перегорев, может неизвестно в какие поступки вылиться.
Ступать рядом, уводя от взморья к дому, стоявшему посреди измочаленного сада.
«Может ну его к черту, Ареттара?» Если б только часть жизни вычеркнуть, словно страницы вырвать из книги. Да только такого зелья и на Эрмэ не придумано.
Была б возможность — забыл. Забыл бы с удовольствием. Избавляясь от памяти, как от наибольшего зла. Забыл бы, только не все.
Не успел до дома дойти — гостя заметил. Стоял Ордо у ворот, нервно покуривал. И злость, и досада, и порыв. Одинокая фигура, и не верится, что пришел один.
— Где Рэй? — сух голос, как скошенная трава, вылежавшаяся на солнцепеке.
— В доме, — к чему отрицать очевидное?
— Кто позволил?
Легонько пожать плечами в ответ. И многое можно сказать в ответ на вопрос, но нет желания затягивать дискуссию.
— Я спрашиваю!!! — а в голосе пламя.
— Не нервничай ты так, Аторис. Отец его, когда жив был, мне его на воспитание отдал. А так как нет в живых Хэлана, то я теперь ему не только воспитатель, но и опекун. Покуда не достигнет совершеннолетия. Благодарю тебя за заботу о нем, но отныне это моя обязанность!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});