Читать интересную книгу Черная метка - Патриция Корнуэлл

– Мне жаль вас отрывать, Джейми – сказала я.

– Вы всегда так говорите, – заметил он. – Входите.

Перед нами находились три шлюзовые камеры – при входе в каждую приходилось надевать свежий халат. Липкая бумага на полах предназначалась для очистки подошв. Процесс повторился еще дважды, чтобы вошедший не смог пронести грязь из одного шлюза в другой.

Сотрудники работали в просторном, ярко освещенном помещении, где стояли черные лабораторные столы с компьютерами, ванны, герметичные емкости и вытяжные ламинарные шкафы. На отдельных столах были аккуратно расставлены баночки с реактивами, автокапельницы, полипропиленовые пробирки в штативах. Реагенты, или вещества, нужные для работы, изготавливались в больших объемах из химических препаратов высокой чистоты. Их регистрировали под уникальными номерами и хранили в небольших емкостях отдельно от остальных реактивов.

Загрязнение сдерживали с помощью индексирования образцов, тепловой денатурации, ферментативного сбраживания, многопрофильного отбора, повторных анализов, ультрафиолетового и ионизирующего излучений, строгого контроля, а также проб, которые брали у здоровых добровольцев. Если что-то не срабатывало, исследователь просто прекращал работу над конкретными образцами. Через несколько месяцев он, возможно, проводил опыты над ними или больше никогда не возвращался к ним.

Полимеразная цепная реакция позволяла получать результаты анализа ДНК через несколько дней, а не недель, как было ранее. Теперь краткая тандемная дупликация давала Куну возможность завершить анализ за один день, если, конечно, имелся образец тканей для исследования, но в моем случае тканей не было – только светлые волоски с одежды неопознанного трупа в контейнере.

– Очень жаль, – сказала я, – потому что, кажется, я нашла похожие волоски в другом месте. На этот раз на теле женщины, убитой прошлым вечером в "Куик-Кэри".

– Погодите. Я не ослышался? Волосы с одежды "человека из контейнера" соответствуют волосам, найденным на ней?

– Похоже на то. Как видите, это срочно.

– Вынужден вас разочаровать, – заявил Кун. – Эти волосы не с кошки и не с собаки. Они человеческие.

– Не может быть, – ответила я.

– Это абсолютно верно.

Кун был крепким, энергичным молодым человеком, которого трудно было чем-то удивить. Не помню, когда в последний раз видела у него горящие глаза.

– Тонкие, непигментированные, рудиментарные, – продолжал он. – Младенческие. Может быть, у этого парня дома был ребенок. Но два случая? На убитой точно обнаружены те же волосы?

– У младенцев не бывает волос длиной пятнадцать сантиметров, – возразила я. – Именно такие я нашла на ее теле.

– Может, у детей в Бельгии они длиннее, – сухо сказал он.

– Давайте вначале поговорим о "человеке из контейнера". С какой стати на нем оказались детские волосы? – спросила я. – Даже если у него дома остался ребенок. И даже если у младенца отросли такие длинные волосы.

– Не все волосы длинные. Некоторые очень короткие. Как сбритая щетина.

– Есть ли принудительно удаленные волосы? – поинтересовалась я.

– Мне не встречались корни с фолликулярными тканями; в основном луковицеобразные корни, которые ассоциируются с естественно выпадающими волосами. Другими словами, сброшенными в линьке. Поэтому я не могу провести анализ ДНК.

– Но некоторые волоски были отрезаны или сбриты, – задумчиво сказала я, потерпев неудачу и пытаясь отыскать другую версию.

– Да. Некоторые срезаны, некоторые нет. Как эти странные современные прически. Вы их видели: длинные наверху и короткие по бокам.

– На младенцах я таких не видела.

– Что, если у него двойня или тройня, потому что его жена принимала лекарства для повышения оплодотворяемости? – предположил Кун. – Тип волос тот же самый, но если они с разных детей, это может объяснить различную длину. ДНК оказалась бы одинаковой, будь у вас материал для анализа.

У однояйцевых близнецов ДНК была идентичной, разные только отпечатки пальцев.

– Доктор Скарпетта, – произнес Кун, – все, что я могу сказать, – визуально волосы, снятые с "человека в контейнере", одинаковые – другими словами, у них сходная морфология.

– Ну, волосы, снятые с женщины, визуально тоже одинаковые.

– Среди них есть короткие, словно обрезанные?

– Нет, – ответила я.

– Простите, но мне больше нечего вам сказать.

– Поверьте, Джейми, вы рассказали мне достаточно много. Я просто не знаю, что это означает.

– Вы узнаете, – успокоил меня Кун. – Мы напишем отчет по ним.

Следующей я посетила лабораторию трасологии и даже не побеспокоилась поздороваться с Ларри Познером. Он рассматривал что-то в микроскоп, который, наверное, был четче сфокусирован, чем его взгляд, когда он взглянул на меня.

– Ларри, – начала я, – все летит к черту.

– Как всегда.

– Что насчет нашего неопознанного мужчины? Есть новости? – спросила я. – Мне они нужны, так как я в растерянности.

– Слава Богу. Думал, вы зашли спросить о той женщине, которая лежит внизу, – вздохнул он. – А уж я собирался сообщить, что она не Меркурий с крылышками на ногах.

– Между этими делами, возможно, существует связь, Ларри. Те же странные волосы найдены на обоих телах. Человеческие волосы.

Познер погрузился в размышления.

– Не понимаю, – наконец произнес он. – Не хочется огорчать вас, но у меня нет ничего существенного.

– А несущественное?

– Начнем с образцов грунта из контейнера. М ПС выдала обычные результаты, – сказал он, имея в виду микроскопию в поляризованном свете. – Кварцевый песок, тонкозернистая кремнистая порода и такие элементы, как железо и алюминий. Много мусора. Осколки цветного стекла, овощные отходы, шерсть грызунов. Можно только удивляться, сколько дерьма находится в таком контейнере. Везде встречаются диатомы, то есть микроскопические диатомовые водоросли. Но при исследовании мусора, собранного со дна контейнера, и образцов с поверхности тела и верхней одежды я обнаружил одну странность. Это смесь морских и пресноводных диатом.

– Логично, если корабль отчалил из Шельды в Антверпене, а потом шел по морю, – заметила я.

– А как насчет внутренней поверхности одежды? Там исключительно пресноводные диатомы. Я этого не понимаю, если только человек не мыл ботинки и не стирал джинсы, носки и даже нижнее белье в реке или в озере. А одежду от Армани и ботинки из крокодиловой кожи вряд ли будут полоскать в речной воде или в них плавать. Кроме того, пресноводные водоросли найдены на коже, что очень странно. Смесь морских и пресноводных водорослей на верхней одежде в данном случае можно объяснить. Когда человек ходит по порту, на одежду садятся диатомы, разносимые ветром, но они не проникают внутрь.

– Что можно сказать о позвоночных костях? – спросила я.

– Пресноводные диатомы. Объясняются, если человек утонул, возможно, в реке в Антверпене. И на его волосах только пресноводные водоросли без примеси морских.

Познер потер уставшие глаза.

– Сколько ни думаю, никак не могу найти решения. Разные диатомовые водоросли, странные детские волоски и позвоночная кость. Как печенье "Орео". На одной стороне шоколад, на другой ваниль, с шоколадом и ванилью в середине и с ложкой ванили наверху.

– Избавь меня от аналогий, Ларри. Я без них достаточно запуталась.

– Как же вы это истолкуете?

– Могу предложить только одно объяснение.

– Давайте.

– В волосы могли попасть только пресноводные диатомы, если голова была погружена в пресную воду, – сказала я. – Например, если человека засовывают вверх ногами в бочку с водой. При этом человек не может выбраться, точно так же как младенец, упавший головой вперед в полное ведро. Вполне подойдут, например, двадцатилитровые емкости от моющих средств – они высотой по пояс и очень устойчивые. Перевернуть невозможно. Либо человека можно утопить в обычном ведре, если удерживать голову под водой.

– Теперь по ночам мне начнут сниться кошмары, – произнес Познер.

– Поезжайте домой, пока дороги снова не подмерзли, – посоветовала я.

Марино довез меня до дома, а я взяла с собой банку с формалином, так как не переставала надеяться, что заключенная в ней плоть натолкнет меня на какую-нибудь мысль. Поставлю ее на стол в кабинете и время от времени буду надевать перчатки и изучать, словно археолог, пытающийся прочитать стертые временем символы, высеченные в камне.

– Зайдешь? – спросила я Марино.

– Знаешь, мой чертов пейджер то и дело срабатывает, но я не могу разобрать, кто меня вызывает, – сказал он, выключая зажигание.

Он поднял пейджер к глазам и прищурился.

– Может, включишь верхний свет? – предложила я.

– Наверное, какой-нибудь обкуренный стукач. Что-нибудь поем, если предложишь. А потом мне нужно будет идти.

Когда мы вошли в дом, пейджер снова дал о себе знать. Марино раздраженно сорвал его с пояса и, повернув к свету, прочитал номер.