— Взрослой?.. — рассеянно переспросила Таня, ставя бокал на журнальный столик и протягивая руку к сигаретам. — Может быть…
— Именно взрослой, — глядя в стену, кивнул своим мыслям Мастер. — Мы ведь тогда были дети совсем. Даже представить себе не могли, что в итоге из нас получится. Нет, я догадывался, конечно, что ты станешь еще красивее, но в тебе сейчас есть что-то гораздо большее, чем просто красота. В тебе появилось м-м… благородство зрелой женщины. Которая уже знает жизнь и понимает, чего от этой жизни хочет. Это же чудесно — еще совсем молодая и уже совсем взрослая…
— Не знаю я, чего хочу, — пробормотала Таня, закуривая и выпуская дым в потолок. — И раньше не знала, и теперь не знаю. Ни жизни не знаю, ни людей, ни себя. Занимаюсь какой-то мутью… А что мы были дети — это тебе сейчас легко говорить. Вот уж кто себя не считал ребенком…
— Зато теперь не рискну сказать, что я большой. Ну, посмотри на меня! Похож я на взрослого?
— Похож, — кивнула Таня. — Теперь похож. Уже совсем взрослый и еще совсем молодой. И красивый.
— И на том спасибо, — вздохнул Мастер и отхлебнул из бокала изрядный глоток.
— Кончай себя убеждать в том, что все правильно. Мы действительно правильно сделали, что разошлись. Сколько можно казниться?
— Да сколько угодно… Я головой понимаю, что нам вместе больше нельзя было. А сердцем — жалко.
— Значит, не забыл?
— Все помню. Каждое слово, каждый жест. А Чучу помнишь?
— Ой, не надо…
Мастер вздохнул, отставил стакан, пересел к Тане на диван и обнял ее. Таня положила голову ему на плечо. «До чего же с ним спокойно… Раньше так не было. Жаль. Вот что остается от настоящего чувства, когда его совместными усилиями похоронят, — хотя бы возможность сожалеть. И никуда не деться от желания сесть рядом, прикоснуться к человеку, с которым когда-то была такая безумно яркая близость… Мы ведь через год после разрыва случайно встретились — и чуть ли не со слезами бросились друг к другу. И не расставались… аж целых два дня. Поплакались в жилетку, предались воспоминаниям, согласились, что все правильно, полюбились-разбежались. Еще через два года пересеклись — на день. С тем же результатом — душу отвели. И ведь ни с кем так не поговоришь, никто тебя так глубоко не поймет… Да, теперь с ним спокойно. Может, потому, что я перестала от него требовать невозможного? Или я просто научилась его правильно видеть. Вот такого, какой он есть. Красивый, сильный, надежный. Злобный, своевольный, высокомерный. Как он говорил всегда… „И еще у меня есть кавказская овчарка“. Интересно — он никогда не заводил кобелей. Очень характерная черта — кобеля ведь даже дома приходится время от времени обламывать. А он не терпит конфликтов в доме. Надо же, ковер… Как он раньше эти ковры ненавидел! Шерсть из них вычесывать, это же застрелиться можно. А я ковры всегда любила. И здоровья хватало заставить любимого человека щеточкой поработать, раз пылесос не берет. И что? Теперь мне подари самый лучший ковер — не возьму. А у него вон с каким ворсом… И квартира ухожена. Не до блеска, но с тем, что было, не сравнить. Разве что бокалы из прошлой жизни — не бокалы, а стаканы.
Да, стаканы… „Подающий надежды молодой алкаш“. Так его папочка мой обозвал, едва увидел. Ну и где ты теперь, папа? Как сидел в заднице, так все глубже в нее и проваливаешься. Слава богу, достало у меня сил вместе с тобой туда не опрокинуться, послать далеко и надолго. А кто научил? Вот он, теплый и родной, как всегда нестриженый, такой знакомый… Четыре года ни звука. Теперь-то я знаю почему. И, кажется, еще больше его люблю за это молчание. Он всегда был такой — полная свобода выбора для всех, пусть даже в ущерб себе. Дурацкая манера. Так и останется бобылем неизвестно до каких лет. Интересно, кто у него сейчас? Интересно? Вообще-то наплевать. Просто как женщине — интересно. А как женщине, которая провела с ним столько ночей, — не-а! Потому что лучше, чем друг с другом, нам ни с кем не было и не будет. Это, наверное, оттого, что мы всегда с ним были настоящие друзья. И если что-то надломилось, винить я могу только себя. Но я действительно не могла ему поверить — тогда. И не только я, никто не смог бы. Это было за гранью. Он сам так сказал. Ну, и что же мне делать — теперь? Он простил мне мою слабость, мой страх, мое желание остаться жить в привычном и безопасном мире. Он не смог забыть только одного — того, что я просто ему не поверила. И остался совсем один. Совсем-совсем. Собаки не в счет. Собака — это часть его тела, периферийное устройство. Вон какой инструмент валяется, рыжий и мохнатый…»
Таня слегка повернула голову — да, Мастер задумчиво смотрел на Карму. Псина дрыхла на спине в углу, неимоверным образом перекрутившись: голова и передние лапы завалены влево, а задние вправо и прислонены к стене. Таня негромко вздохнула. Мастер тут же повернулся к ней — и Тане чуть плохо не стало, таким знакомым был этот взгляд, одновременно пронзительный и ласкающий.
— Какой же ты родной. — Таня прижалась к нему крепче.
— Ты лучше всех… — прошептал Мастер ей на ухо.
— И что же нам теперь делать?
— Карма пойдет к себе. А мы останемся здесь. Хочешь, можем завтра съездить в лес погулять, по нашим местам… У меня вроде как выходной.
— Тебе не кажется, что это было уже решено, едва мы сегодня друг на друга посмотрели?
— Кажется.
— Так зачем спрашивать о том, что решено?
— А-а… — Мастер слегка отстранился, высвободил руку и взял со стола бокалы. — Держи… Не знаю я, что дальше. Главное я сделал — ты в курсе происходящего. А кто предупрежден — тот вооружен. А скажи — ты ведь обалдела, когда меня увидела?
— Ты был такой красивый…
— Тьфу! Я ведь не о том, милая!
— Ну и я не о том, потому что вовсе я не обалдела. То есть я, конечно, не ожидала тебя увидеть. Но ребята, которых ты прислал… Что-то в них было удивительно напоминающее тебя. Мне с ними вдруг стало так спокойно… И лица очень приятные. А когда мне показали фотографию Кармы — вот тогда я действительно обалдела! И готова была за ними пойти куда угодно.
— Да, Карма — это наш секс-символ. В нее вся Школа влюблена. Мы ее даже как рекламный образ используем. Клиенты просто обмирают.
— Клиенты?
— Конечно. Есть ведь две Школы. Одна — наша. А вторая — это совершенно реальная охранная фирма, работающая с собаками. Охрана крупных объектов, сопровождение грузов, караульная служба. Мы там все вторую зарплату получаем. Так вот, есть такая контора, называется Офис. Это действительно офис в центре города, он же легальный пост связи, потому что Школа для непосвященных не существует. А должны же наши мужики женам и прочим девочкам рабочий телефон давать? Вот они и дают… И в этом самом Офисе, едва ты входишь, тут же упираешься в фотографию Кармы размером метр на два. Знаешь, даже на меня производит глубочайшее впечатление…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});