Нет, Джоан не должна умереть. Не должен был умереть и Пауло Санти, мой друг, предоставивший в мое распоряжение свою квартиру.
Я постоянно думал о гибельной судьбе, навстречу которой шел. Что она совсем уже близко, я еще не знал. Я не мог предполагать, что происходило во время допроса в кабинете ФБР; находившемся не так уж и далеко от моего жилища.
— Говори, свинья, или мне придется пересчитать твои ребра, — заявил, обращаясь к Билли, огромного роста сотрудник этого ведомства.
Нет, мягко с ним не обращались. Да и ни в одной стране мира к предателям не относятся снисходительно. Ко мне же позднее отношение было совершенно иным. Что касается Билли, то он сидел на стуле сгорбившись, дрожа всем телом и умирая от страха.
— Как он выглядит? Давай уточним. Ты сначала сказал, что он не очень высокого роста, а потом, что он — высокий. А как на самом деле? Говори же, свинья!
Билли от охватившего его ужаса не мог вымолвить ни слова и лишь попросил сигарету. Закурить ему дали, но с большой неохотой. И он уже в пятидесятый раз стал давать описание моей внешности. Чиновники нагоняли на него страх, проверяя, не врет ли он. А он и не думал об этом, видя проблеск надежды. Он полагал, что будет помилован, если меня арестуют по данному им описанию, хотя, по сути, сам ее, эту надежду, и придумал.
— Открывай свою пасть пошире, Билли, — сказал ему следователь, коренастый человек маленького роста. — Итак, рост твоего друга метр восемьдесят три сантиметра. А что является его любимым кушаньем? Выпивает ли он? Не левша ли он? Не страдает ли запорами или, наоборот, поносом? Не дальтоник ли он? Ходит ли в церковь? Посещает ли ночные клубы? Есть ли у него мозоли на ногах?
— Таких подробностей я просто не знаю, — ответил Билли.
— А что ты знаешь?
— Он не левша, это точно.
— Что еще?
— Пищеварение у него в порядке. Любимое кушанье — бифштексы, с которыми выпивает несколько рюмок виски. Вообще-то он пьет много, но не пьянеет.
— Дальше!
— Говорит он с акцентом.
— Это мы давно знаем. Давай что-то новенькое и не совсем обычное, если вспомнишь что-то такое.
В глаза Билли направлен свет лампы. Допрашивавшие сами находились в тени. Через каждые двадцать минут они менялись. Допрос же длился часами. И так в течение нескольких дней.
Никакой пощады или снисхождения. Никакого сочувствия. Охота на меня началась. Но газетчики еще ничего об этом не знали…
«Отчаянное немецкое наступление в Арденнах» стояло в заголовках газет под Рождество. Нью-Йорк, бывший столь уверенным в победе и даже уставший от ее ожидания, вздрогнул от неожиданности. На протяжении чуть ли не недели в городе царило нечто похожее на панику. Страх перед нацистами, страх, что война еще может продолжиться, что высадка союзников в Нормандии может оказаться безрезультатной и многое-многое другое того же порядка нашло свое отражение в темах сотен и тысяч дискуссий, проходивших в то время.
Управление ведения психологической войны вновь заработало на полную мощь. Так что любому немецкому шпиону, который бы оказался во вражеской стране как раз в эти дни, просто не повезло бы…
— Я рассказал вам все, — повторял Билли. — Больше я ничего не знаю.
— Нет ли у него каких-нибудь привычек, не совсем обычных?
— Нет.
— Подумай хорошенько или нам придется помочь тебе освежить свою память!
— Я ничего не знаю!
Следователи ФБР подошли поближе к Билли и стали внимательно его разглядывать. Лицо его осунулось. Глаза глубоко запали в глазницы. Он пытался закрыться от резкого света, падавшего ему в лицо, но безуспешно. Следователи принуждали его смотреть на них, не уклоняться от света и отвечать на их вопросы. Вопросы были те же самые, только задавались то дружелюбно, то холодно, то со злостью, то равнодушно.
— Мне пришло в голову нечто, — произнес Билли почти с облегчением: может, на этом допросы окончатся? — У него действительно есть одна необычная привычка. Когда он получает мелочь в качестве сдачи, то кладет ее в верхний левый нагрудный кармашек… Кошелек в таких случаях он не достает.
Один из чиновников кивнул своему коллеге.
К описанию разыскиваемого немецкого шпиона добавилась еще одна деталь. Сообщение это получили все полицейские участки. Повсюду были расставлены наблюдатели — участники открывшейся охоты на меня. Размах был поистине американским — без учета расходов, потраченного времени и количества задействованных людей.
Но об этом я еще не знал.
Я договорился о встрече с мистером Брауном в закусочной на Тридцать первой улице. Он пришел туда вовремя, один. У него были все основания вести со мной честную игру.
— Моя машина стоит около дверей, — сказал он. Мы сели в старенький «паккард» и поехали, колеся вдоль и поперек по улицам города.
— Я узнал довольно многое, — произнес он. — Могу ли я положиться, что это будет наша последняя встреча?
— Если меня удовлетворит ваша информация, то да.
На очередном светофоре загорелся зеленый свет. Браун нажал на газ.
— Атомная бомба через несколько месяцев будет готова к применению.
— Через сколько месяцев?
— Месяцев через пять, самое большее — шесть.
— Откуда это вам стало известно?
— Подробности потом. Мои сведения верны на все сто процентов.
— Как же можно сбросить такую бомбу?
— Эксперименты в этом плане идут вовсю. Бомба получилась очень тяжелой. Ее должны загрузить на специальный самолет. Испытания проводятся в Калифорнии. Некий капитан военно-воздушных сил уже несколько недель тренируется в совершении взлетов и посадок в режиме перегрузок.
Я записал имена и названные места. Данные эти можно было проверить довольно легко.
— Существует мнение, — продолжил Браун, — что с помощью одной, в крайнем случае двух таких бомб войну можно закончить. Воздействие бомбы просто уму непостижимо.
— Сколько уже имеется бомб?
— Две или три, — сказал он. — Но и их хватит вполне.
— Где находятся заводы по их производству?
— Точные данные установить не удалось. Запомните фамилию — мистер Гриффит. Он физик, проживает в гостинице на Двадцать четвертой улице. Может быть, вам удастся выйти на него. Но это будет ваш конец. Это-то хоть вам ясно?
— Вас это не касается, — отрезал я.
Он сообщил мне много различных технических подробностей. То, что он говорил, я повторял про себя, чтобы запомнить. Что из рассказанного Брауном соответствовало истине? Я еще не знал, сколь ценна была полученная от него информация.
— И бомбы будут применены?
— Вне сомнения. Америка рассматривает их как последнее средство, чтобы окончить войну… Впрочем, их могут и не применить, но только в том случае, если окажется, что Германия или Япония тоже располагают подобным видом оружия. Вы это понимаете?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});