руководителям в обществе представителям власти. И мы всё это воспринимаем как что-то обязательное и неоспоримое. Мы не обращаем на это внимания. Мы живём с этим всю жизнь и умираем с этим подчинением.
Это программирование на «подчинение» и есть современное «холопство». Оно находится в наших генах как рабство в генах других народов.
Если вы подберёте на улице бездомного сторожевого пса, и пару раз покормите его, он будет вас защищать и охранять, хотя вы этому специально его и не обучали.
Он это приобрёл с генами своих родителей, как мы приобретаем от своих.
Точно так же происходит и в других государствах, но у нас не было рабовладения, у нас было «холопство» и «крепостничество», причём достаточно длительный срок они существовали параллельно. Потому мы говорим не о рабстве, а о холопстве.
Именно холопы составляли основную часть прислуги и дворни правящих господ.
Так как крепостные имели землю и трудились на ней, платя оброк господину, а холоп не имел ни чего, он был практически рабом, но форма закабаления уже тогда часто выступала, как экономическая вынуждая человека самого себя продавать в холопы.
В нашей жизни есть, примеры как бы выпадающие из общих правил, это непослушные дети, нерадивые ученики, оппозиционно настроенные граждане. Как правило, их подавляющее меньшинство это те самые 20 % практически не поддающиеся программированию. Однако при этом необходимо понимать, что в эти 20 % т. н. не программируемых число «хороших» и «плохих» приблизительно одинаково.
Если мы обратимся к рабочему классу, то количество свободных от «холопства» в процентах там должно быть значительно меньше, чем во всех остальных социальных слоях.
Это как бы объясняется естественным отбором, и надеюсь всем это понятно.
Но на самом деле «советская — хрущёвская» система отбора была «своеобразной». При которой «наверх» из среды трудящихся поднимались в основном подхалимы и карьеристы, те, кто, не задумываясь, шли на компромисс с совестью, или у которых она вообще отсутствовала.
И потому к концу восьмидесятых власть и окружавшая её дворня были своеобразны и уникальны по своим негативным возможностям, трудящиеся по позитивным. (справедливо относительно 20 %).
Вероятно, это и сыграло роль тормоза, (основная масса не программируемых честных и порядочных людей оставалась в среде трудящихся) когда при всех деструктивных воздействиях с верху, в низу простые люди упорно работали на своём месте, сохраняя островки промышленности и производства. А сегодня мы наблюдаем как, всё чаще, они защищают свои посёлки и городки от поругания.
Спустя 20 лет «юргенсы» и их хозяева сделали вывод, что русские не программируются на империализм или постмодерн. Что-то где-то не срабатывает и тогда принимается решение, если они не принимают этих общечеловеческих ценностей, (никто не вышел на улицы и не пел гимн ООН по поводу убийства «злого полковника Каддафи». Наоборот русские возмущены происходящим, бандитским убийством пожилого человека на глазах у очумелого мира п.а.) то они сами в этом виноваты и потому обречены.
А если обречены, то все смыслы как бы не существуют метафизически всё уже определено надо только подождать кода исчезнет последний «русский».
Это и есть метафизика империализма или постмодерна, если хотите. Никакой другой нет и не будет, так как метафизика капитала заключена в частной собственности в вещи данной и определённой раз и навсегда. И пока Кургинян будет поклоняться этой «вещи» явно или не явно (с оговорками), никакой другой метафизики не появится, она просто не возможна о чём и пытаются сказать некоторые «православные».
Но у них проблема в другом они поклонники догмата, и метафизику империализма (ада для бедных) пытаются подменить метафизикой христианства (ада для грешников). Вывод очевиден ты беден потому что грешник!
Получается, что современные общественные системы используют данный психологический феномен программирование сознательно или нет, но используют.
Это не значит, что анархия и беспорядок — это желаемая идиллия, конечно нет.
Вопрос в другом, как сочетать свободу от принуждения и порядок, минуя программирование на беспрекословное подчинение с детства.
В таком разрезе встаёт вопрос о традиции христианства (богу богово, кесарю кесарево, а холопу холопство).
Капитализм (модерн) поменял в этой традиции действующих лиц.
Богом выступает частная собственность, её агенты на земле буржуи — бизнесмены, а холопы стали рабочими-трудящимися. Он (капитализм) просто модернизировал христианство, приспособив его под себя.
Социалистическая революция попыталась эту традицию уничтожить как архаику, тормозящую развитее человечества как метафизику порочного круга, предложив диалектику движения раскручивающейся спирали, форму которой мы созерцаем в космосе и частью которой являемся сами.
Только такой может быть «новая метафизика» — диалектика, в ней не будет бога и рабов, и не будет даже таких категорий и «абсолютов».
Именно метафизика «Генсеку — генсеково, чиновнику — чиновьечьево, а слесарю — слесарево» та самая традиция уничтожила СССР так как уничтожила ту высшую справедливость, за которую отдали жизни миллионы людей.
Отказались от диалектики, т. е. от знаний Н.К. (коммунизм к 80 году Хрущ.) затем отказались от «нового человека» ввели понятие прибыли, дохода, (человек скотина — эгоизм, чувство наживы, жадности, рвачества и т. д.) а теперь нам предлагают, отказались от звёзд (мечты на справедливость) всё равно мир с хлопнется.
Другим не маловажным аспектом человеческой психики является желание «быть таким как все» не будем долго задерживаться на этом аспекте он обусловлен естественным отбором и унаследован из самых глубин образования или появления вида.
Этот аспект обусловлен инстинктом самосохранения. К этому можно лишь добавить, что эти оба аспекта взаимозависимы и взаимосвязаны.
Чувство вины, соучастия, в уничтожении СССР ещё один аспект нашей психологии.
Каждый нормальный гражданин СССР не зависимо от национальности и политических и религиозных предпочтений, в той или иной мере считает себя причастным к трагическим событиям уничтожения СССР, первого в мире государства, построенного не на примате частной собственности.
Рабочий класс в этом смысле, а некоторые его отряды (шахтёры) самым непосредственным образом поучаствовали в этом.
По этой причине они также подвержены чувству вины и соучастия в преступлении. Это неприятное чувство, оно негативно действует на психику, подавляет и угнетает человека. Чем откровеннее становится картина трагедии и её последствия, тем сильнее это чувство действует на человека, чем он порядочнее и честнее, тем больше вины он ощущает.
Люди об этом не любят говорить, пытаясь загнать внутренний душевный конфликт глубже «внутрь себя», что лишь усугубляет состояние и нагнетает уверенность в неразрешимости проблемы.
На самом деле проблемы нет, надо только не боятся говорить об этом, чтобы понять почему и как мы стали соучастниками и молчаливыми «соглашателями». Надо тем более говорить об этом