Читать интересную книгу Великие аферы XX века. Том 2 - Сергей Голубицкий

Это только на первый взгляд может показаться глупостью отказ от проекта, который за шесть лет дает 24 миллиона долларов прибыли, в пользу проекта, способного принести за тот же промежуток времени только 6 миллионов. На самом деле есть два фактора, которые полностью опровергают потуги «бытового здравого смысла». Во-первых, как я уже говорил, американские публичные компании существуют в двух параллельных мирах: мире реального производства ценностей (Америка) и мире биржевых оценок (Америца). Теперь представим на минутку, как отреагирует фондовый рынок на сделку 1 и сделку 2: в первом случае все увидят лишь трехлетнее отрицательное движение денежных потоков, во втором – стабильную прибыльность. Причем апеллировать к положительному cash flow в четвертый, пятый и последующие годы по первой сделке не имеет большого смысла, поскольку биржа тут же выдвинет контр-аргумент: «А что если через четыре года вашу электростанцию просто взорвут недовольные аборигены?» И тут самое время вспомнить о специфике бизнеса Энрона: ведь это транснациональная корпорация с огромной долей бизнеса, размещенной в тектонических регионах мира: в Боливии, в Индии, в Польше. А ведь инвесторы часто смотрят телевизор и видят, как доброборядочные индуисты периодически сжигают заживо добропорядочных исламистов, а те – пускают под откос составы с добропорядочными индуистами. Ну так как: вам по-прежнему первая сделка кажется более привлекательной?

Даже если отбросить в сторону спекуляции на тему планетарной энтропии, сама двойственная реальность (Америка и Америца) бизнеса подсказывает совершенно иное движение денежной наличности. Нам всего лишь следует дополнить таблицы второй строкой с указанием возможной капитализации компании. И тогда окажется, что по первой сделке мы имеем:

И по второй:

Как вы догадываетесь капитализация в примере указана гипотетическая, да и то – в самой скромной, практически нереальной динамике. Скажем, настоящая капитализация Энрона в 1996 году составляла 8 миллиардов долларов, в 1997 году – 14 миллиардов долларов, в 1998 году – 17.5 миллиардов, в 1999 году – 21 миллиард, в 2000 году – 25 миллиардов. То есть более, чем утроилась за четыре года. Ну так как, прав был Скиллинг или нет, когда всячески поощрял усилия сотрудников компании «рыть контракты здесь и сейчас»? В краткосрочной перспективе – безусловно прав. В долгосрочной – нет. И вот тут как раз и вступает в игру второй фактор, опровергающий бытовой здравый смысл при выборе между сделкой 1 и сделкой 2.

Давайте забудем на мгновение про биржу, предположим, что ее вообще не существует. И сделаем единственную оговорку: «Жить компании отмерено…. три года»! И что же тогда получится? По первой сделке суммарное движение наличности составит – 6 миллионов, по второй +3. Кажется, комментарии излишни? Нерешенным остается маленький нюанс: «А почему это компании отмерено только три года?». Хороший вопрос. Делаем последнее уточнение: «Не компании осталось жить три года (хотя, как оказалось, и ей тоже!), а неким лицам в этой самой компании! Итак, если сделать предположение, что кто-то в высшем руководстве Энрона обладал личной временной перспективой в 2–3 года, то выбор в пользу скорострельных сделок становится не просто логичным, а единственно возможным!

Как бы там ни было, Энрон перекраивал денежные потоки самым радикальным образом, подгоняя их под принятую стратегию: «Вся прибыль будущих периодов оприходывалась незамедлительно, даже если реальные поступления планировались через 5, 10 или 15 лет, – рассказывает Боб МакНейр, создатель компании Cogen Technologies, которую он продал Энрону за 1.1 миллиард (!) долларов. – Когда ты так поступаешь, необходимо обеспечить постоянный приток новых контрактов, потому что прибыль от предыдущих уже отражена в отчетности. Когда горизонт сужен до такой степени, создается чудовищное давление на каждого служащего компании».

Что означает на практике «чудовищное давление»? Стрессы и, как следствие, текучесть кадров. Так в Энроне все и было. Впрочем, тактика easy come easy go[36] замечательно служит идее массовой неразберихи, в которой так легко потерять нити событий, детали сделок и кулуарных переговоров.

Другой аспект «чудовищного давления» – перманентный вопль, повисший в воздухе офисных коридоров. Бывший «энроновец» вспоминает: «На работе все постоянно дико орали, размахивали руками и крушили столы кулаками».

Во главе этого бешенного водоворота стоял Джеф Скиллинг. А где-то за его спиной маячила тень интеллигентного «дедушки» Лея (или «паренька Кенни», кому как нравится), который по природной мягкости никогда не повышал голоса. Так и видится, как Лей удивленно стоит в сторонке и наблюдает за кипящей, ревущей, зубодробящей машиной по вышибанию денег из фондового рынка. Именно – оттуда, поскольку давно уже основные капиталы Энрона коагулировали не в джунглях Амазонии или на реке Махараштра, а на торговых площадках Уолл-Стрит. Может даже Кеннет Лей с тоской вспоминает о старых тихих и добрых временах, когда Энрон был газопроводом… Впрочем, это вряд ли, насчет тоски. Почему-то вспомнилась история совершенно иного (в денежном масштабе) порядка, однако психологически – более чем уместная в данном контексте.

Один мой хороший знакомый, молдавский поэт и драматург (господи, ну что же может на свете быть дальше от истории Энрона, чем молдавский поэт и драматург?!) имел несчастье поддаться романтическому порыву и жениться на красивой, но очень крестьянской девушке (молдаванке, разумеется). Поскольку поэт был беден, то он перебрался жить из съемной своей квартирки в городе в родное женино село, прямо под надзор и опеку тестя. Поскольку стихосложение в народном сознании мало чем отличается от тунеядства, поэта быстренько запрягли возделывать семейный виноградник от зари до зари. Все бы ничего, можно было даже и поднабраться живительной энергии от матушки земли, подпитать музу спасительными «корнями», однако уж больно удручали поэта беспрестанные разговоры о деньгах, покупках, базаре и наваре, которые вел тесть, теща и жена днем и ночью. Без перерыва. А по правде сказать, других разговоров кроме денежных в трудолюбивой крестьянской семье вообще отродясь не велось. Короче, поэт тосковал жестоко.

И вот, как-то вечерком присел мой друг после беспросветного трудового дня перед домом на завалинке (молдаване зовут ее «приспа») вместе с тестем да за стаканчиком доброго красного вина. Хозяйский дом располагался прямо перед живописным холмом, увитым виноградной лозой. И как раз в это мгновение красное солнце садилось за горизонт. Красота, одним словом. И вот смотрит поэт, что у его тестя, этого прожженного материалиста, аж челюсть нижняя отвисла – так проняла его величественная картина заката. И тогда стало поэту нестерпимо стыдно за то, что так несправедливо относился он к родному отцу своей жены, подозревал его в мелочной меркантильности. А на самом деле: вот сидит крестьянин после тяжких трудов земных и наслаждается магией заходящего солнца, может, даже в голове его складываются неумелые но обезоруживающие своей искренностью поэтические строки! Так что поэт прослезился и уже был готов попросить прощения у своего тестя, а тот вдруг как подскочит, да как заорет: «Иоане, ну-ка беги скорее в сарай, хватай топор! В нашем винограднике, вишь – там, на самом верху холма, какая-то сука воровская промышляет! Щас мы ему покажем!».

К чему это я? Да к тому, что большие у меня сомнения по поводу переживаний Кеннета Лея из-за утраченной девственности родной компании. Особенно при заработной плате в 1.4 миллиона долларов в год и гарантированном бонусе еще в 7 миллионов. Это не считая акций на более, чем сто миллионов. В таком положении по прошлому не тоскуют, в колокол не бьют, а виноградник защищают стеной при первом намеке на покушение со стороны.

Однако пора отложить в сторону эмоциональные оценки. Давайте проследим хотя бы поверхностно, как проходило в умелых руках Джефа Скиллинга превращение производящей компании в торговую.

Первым делом с приходом Скиллинга в Энрон создается Газовый Банк (Gas Bank) – программа, позволяющая потребителям природного газа фиксировать долгосрочные поставки по заранее оговоренным ценам. Узнаете, откуда ветер дует? Правильно. Перед нами тонкая вариация на тему торговли фьючерсными контрактами. Правда, называется это другим именем. Но это еще один фирменный знак Энрона: в этой компании бесчисленное количество финансовых схем, бухгалтерских проводок и трейдинговых операций назывались не своими именами, а иначе. Например, за три года существования скандального сателлита Chewco[37]. Энрон неоднократно переводил туда деньги, которые по своей сути являлись чистой воды материальной компенсацией задействованных в схему физических лиц (в первую очередь, Майкла Коппера).

Скажем, в декабре 1998 года на счет Chewco поступил платеж от Энрона на сумму в 400 тысяч долларов. Как указано в расследовании, проведенном под эгидой Уильяма Пауэрса, «Совершенно неясно, какие законные основания были у этих компенсаций, как определялся размер платежей, и что вообще такого сделал Коппер и Chewco, чтобы заслужить эти деньги». Короче говоря, знаете, как назывались эти 400 тысяч долларов в различных документах отчетности? Представьте себе, что в разных местах они назывались по-разному: то restructuring fee (платеж по реструктуризации), то amendment fee (корригирующая плата), а то вообще nuisance fee (ошибочная выплата). И в самом деле, нельзя же назвать эту транзакцию своим собственным именем – откат? Или вот другой случай из того же эпоса с Chewco: под завязку Энрон решает избавиться от Chewco и выкупить его долю. В марте 2001 года было подписано Соглашение о Приобретении доли Chewco на общую сумму 35 миллионов долларов, которые состояли из: