Читать интересную книгу Диверсант (СИ) - Андрей Родионов

— Всю ночь мы вопрошали Высших, что делать с двумя чужаками, в одно и то же время оказавшимися в одном месте. Дураку ясно, все произошло не просто так, а по умыслу богов, но вот к добру или ко злу вы явились на нашу землю?

Друид ожег меня взглядом, и я поежился.

— Мы получили ясные, недвусмысленные ответы, — продолжил он, и голос его стал ледяным. — Вы оба помечены, и не можете упокоиться здесь, наши боги никогда не примут души чужаков. Мидер и Дагда, Морригал и Огме, словом, все дети племени богини Данан отвергли вас. Они наложили на вас гейс, табу. Никто не посмеет пролить вашу кровь!

— Но, — начал я, и друид властно махнул жезлом, как бы затыкая мне рот.

— Если вы умрете на земле моих предков, ваши души, неприкаянные, превратятся в злых духов, что будут прокрадываться ночами в наши жилища и пить кровь младенцев, а потому — плывите! Мы освобождаем вас, идите и не причиняйте вреда сынам Изумрудного острова!

— А не могли бы вы выделить судно попрочнее, — высказал я мысль, давно вертевшуюся на кончике языка. — Боюсь, дальше лиги мы не отплывем.

— Это уже проблема богов моря! — отрезал друид. — Главное отплыви подальше, твой спутник умирает, и осталось ему совсем немного.

Он рявкнул что-то неразборчивое, от группы сопровождения, столпившейся ярдах в десяти от нас тут же отделился здоровенный детина весь обтянутый в кожу словно заправский рокер. Поигрывая увесистой дубиной мужчина медленным шагом направился к нам. Ну что ж, лучше самому сесть в лодку, чем очнуться в ней невесть где, решил я, а потому, не говоря худого слова, оттолкнул ее от берега и кое-как забрался внутрь.

Там обнаружилось весло, и я начал медленно грести. Краснокожий молчал, взгляд его был устремлен куда-то вдаль. Поразмыслив, я решил пока его не трогать. По всему выходило, что если лодка не затонет сразу у нас еще будет уйма времени для общения. Если же коракл даст течь… Я оглянулся, комиссия по проводам никуда не делась, терпеливо рассевшись на берегу. Обратно на Изумрудный остров нас точно не пустят, друид дал мне это понять со всей определенностью.

В полумиле от берега лодку подхватило течение, и я убрал весло, полностью положившись на волю волн. Оставалось только надеяться, что в конце концов нас подберет какое-либо судно. С мыслью о том я и заснул, и снилась мне Жанна.

День шел за днем, а в моей жизни ничего не менялось. В коракле обнаружился небольшой бочонок пресной воды и немного еды. Первые пару дней вдали маячило какое-то судно, потом оно исчезло. Похоже, ирландцы хотели увериться, что две никому не нужные души не вернутся тайком обратно. Мой спутник по-прежнему молчал, как воды в рот набрал, и как ни пытался я его разговорить ничего не вышло.

Время от времени краснокожий разражался очередным приступом кашля. Поначалу я поеживался, как и любой, находящийся рядом с туберкулезным больным, но затем как-то привык. Философски рассуждая, всякий раз когда встречаются отдаленные культуры, помимо ценностей материальных и духовных они, хочешь не хочешь, обмениваются и болезнями. Европа одарила Америку туберкулезом, но и с запада нам презентовали сифилис, унесший ничуть не меньше жизней.

На седьмой день пути вода кончилась, солнце же как назло палило все сильнее. На небе не было ни тучки, и мы съежились на дне коракла, пытаясь укрыться от палящих лучей под выданными нам лохмотьями. Я смачивал кусок ткани морской водой и клал на голову, пытаясь ее охладить. Так зной переносился намного легче, но как же мучительно было осознавать, что под рукой находится целое море воды, вот только она непригодна для питья! На девятый день пути я понял, что скоро умру.

— Проклятые жрецы рассчитали все точно, — с хриплым смешком поведал я небу, морю и лодке, ведь больше мне и поговорить было не с кем. — Таки уморили нас с этим туземцем. Причем, что характерно, не на своей земле, и не пролив и капли крови. Чертовы лицемеры, гореть им в аду!

И замер, рядом со мной кто-то тихонько смеялся. Я поднял глаза и оторопел, на суровом неподвижном лице индейца, который до того ничем не выдавал, понимает ли вообще, что происходит, ныне красовалась усмешка. Невеселая, но все же, все же! И пока я оторопело взирал на это чудо, мой спутник заговорил. Акцент у него был странный, но я вполне различал каждое сказанное им слово.

— Жрецы везде одинаковы, — заметил он убежденно. — Что у нас, в Священном городе, что у вас, в земле англов, что на этом забытом богами островке. Манипулируют и интригуют, так было и так будет, и ничего тут не изменишь. Мир стоит на крови, так что удивляться нечему!

— Ты говоришь по-английски! — обличающе произнес я и осекся, так глупо это прозвучало.

— Смешно, — сказал индеец и зашелся в приступе кашля, в несчетный уже раз. — Ко мне был приставлен человек, какой должен был меня убить, прежде чем я попаду в посторонние руки. А эти дикари убили его раньше, чем он сумел перерезать мне горло.

— Повезло тебе, — отозвался я.

Говорить было трудно, высохший язык царапал рот словно напильник, но лучше уж так, чем молча ожидать смерти.

— А эти люди даже не спросили меня ни о чем, представляешь? — краснокожий хихикнул, затем глубоко, всей грудью вздохнул. — Тот человек так и не узнал, что его смерть была напрасной!

— Расскажи о себе, — помолчав, предложил я. — Поведай, кто ты такой и чем так важен. Может быть ты принц неведомой страны, где тебя ожидает престол?

— Я жил далеко отсюда, — отрешенно сказал индеец. — Я воин, и за проявленную доблесть мне прямо на поле битвы пожаловали дворянство. Я убивал врагов императора, из каждого набега я приводил сотни пленных. Жрецы и Владыка были мной довольны. Шло время, и я стал водить в бой армии, склоняя к покорности наших соседей. А затем меня захватили в плен.

В его голосе прорезались нотки возмущения:

— Меня пригласили на переговоры. Мне дали честное слово!

— Это они умеют, — бросил я невесело.

— Меня возили в Лондон, ваш маленький король смотрел на меня, как на какую-то диковину, а его дядей интересовало, могущественен ли мой повелитель.

Краснокожий вскинул голову, с волчьей ухмылкой заявил:

— Что ж, я не скрыл от них ничего. У нас — сильная армия, мы умеем и любим воевать. Приходите, если хотите, сказал я и засмеялся им в лицо.

Он зашелся в очередном приступе кашля, выворачивающего и болезненного, судя по исказившемуся лицу.

— Воевать, — эхом отозвался я. — Повезло вам, братцы, что ордену не до Америки. Вот когда разберутся с Францией и примутся за вас всерьез, то, как ни хорохорьтесь, вам не устоять.

Индеец вытер кровь с подбородка и замолчал, уже окончательно. Как не пытался я его разговорить, он снова замкнулся в себе. Ночь и следующее утро прошли для меня как в тумане. Когда я в очередной раз пришел в себя, мой спутник умирал, тело его содрогалась в агонии, изо рта рвались бессвязные выкрики. Когда он наконец затих, я протянул руку, чтобы опустить покойнику веки.

Неуловимо быстрым движением краснокожий ухватил меня за запястье. Невольно я вскрикнул от боли, хватка у него была поистине железная. Индеец что-то прошептал, еле слышно, и я наклонил ухо к залитому алой кровью лицу.

— Передай Первому оратору, воин — выдохнул он, — что Текумсе исполнил приказ.

Уж не знаю, за кого индеец принимал меня в предсмертном бреду, но не ответить умирающему я не мог.

— Какой приказ? — растерянно переспросил я.

— Разгромить бледнолицых и их союзников, — горячечно прошептал тот. — Мы взяли на копье их города, сожгли посевы. Не воровать им больше душу нашей земли! Всех бледнолицых мы отправили на вершины священных пирамид, ныне вся земля вплоть до самого океана принадлежит ацтекам! Передай, что я… — Текумсе замолчал на полуслове.

Подождав немного, я опустил ему веки. Мой спутник умер, и я остался один. Я снова бредил, мне представлялось что краснокожий не мертв, а только притворяется, и всякий раз, когда я закрываю глаза, он пристально на меня глядит. Мерещилась какая-то чушь о вампирах, в бреду я вспомнил о том воздействии, каким якобы обладает холодное железо на всякую нечисть, и «понял», для чего на индейца одевали личину.

Собравшись с силами я закрыл его лицо железной маской, с трудом защелкнув застежки на затылке покойника. Прошла ночь, и наступило утро, а у меня даже не было сил избавиться от его тела. Да и смысл? Я знал, что и сам скоро умру, оставалось уже недолго. Ближе к полудню у меня начались галлюцинация. Вдали будто бы возникло несколько кораблей. Грохнула пушка, и чайка, что вот уже пару часов сидела на носу лодки, пристально изучая меня черными бусинками глаз, нехотя подпрыгнула в воздух.

Хлопали во воде весла, и люди в шлюпке переговаривались возбужденно, а я даже не мог пошевелиться. Затем кто-то приподнял мою голову, и в рот потекла вода — теплая, затхлая, но божественно вкусная. Я закашлялся, в глазах прояснилось, и только тут я осознал, что меня все-таки нашли. Я сощурился, где-то высоко маячило страшно знакомое лицо, улыбаясь в сто зубов.