Читать интересную книгу Пушкин в жизни - Викентий Вересаев

Александр Сергеевич сообщает мне известия о тверских красавицах. Кажется, самое время не имеет власти над ним, он не переменяется: везде и всегда один и тот же. Возвращение наших барышень, вероятно, отвлекло его от Netty, которой он говорит нежности, или относя их к другой, или от нечего делать. В следующих твоих письмах я верно узнаю, как продолжится и чем окончится любопытный его заезд из Арзерума в Павловское. По происхождению его, азиатские вкусы не должны быть чужды; не привез ли он какого-нибудь молодого Чубукчи-Пашу (податель трубки)? – Это было бы нужно для оправдания его слов. По письму Анны Петровны (Керн) он уже в Петербурге; она одного мнения с тобой в том, что цинизм его увеличивается.

Ал. Н. Вульф – сестре своей Анне Н. Вульф. Пушкин и его с-ки, I, 86.

Я чувствую, насколько положение мое было ложно и поведение легкомысленно. Мысль, что это можно приписать другим мотивам, была бы для меня невыносима. Я предпочитаю подвергнуться самой строгой немилости, чем показаться неблагодарным в глазах того, кому я обязан всем, для кого я готов пожертвовать своим существованием, и это не фраза.[72]

Пушкин – Бенкендорфу, 10 ноября 1829 г., из Петербурга (фр.).

По возвращении Пушкина в Петербург, государь спросил его, как он смел приехать в армию. Пушкин отвечал, что главнокомандующий позволил ему. Государь возразил: «Надобно было проситься у меня. Разве не знаете, что армия моя?» Слышал я все это тогда же от самого Пушкина.

Н. В. Путята. Из записной, книжки. Рус. Арх., 1899, II, 351.

На днях приехал я в Петербург… Адрес мой: у Демута. Что ты? Что наши? В Петербурге тоска, тоска… Кланяйся неотъемлемым нашим Ушаковым. Скоро ли, боже мой, приеду из Петербурга в Hotel d'Angleterre мимо Карса? по крайней мере мочи нет – хочется.[73]

Пушкин – С. Д. Киселеву, 15 ноября 1829 г.

Тяжело мне быть перед тобою виноватым, тяжело и извиняться… Ты едешь на днях, а я все еще в долгу. Должники мои мне не платят, и дай бог, чтоб они вовсе не были банкроты, а я (между нами) проиграл уже около 20 тыс. Во всяком случае ты первый получишь свои деньги.

Пушкин – И. А. Яковлеву (московскому богачу), из Петербурга, во второй пол. ноября 1829 г.

(На «четверге» у Греча). Вдруг неожиданно и неприметно вошел в комнату небольшого роста господин, с длинными, курчавыми, растрепанными темно-русыми волосами, с бледно-темноватым лицом, окаймленным огромными бакенбардами, падавшими вниз. Господин этот был в коричневом сюртуке и держал мягкую, измятую шляпу в левой руке. В лице его было что-то необыкновенное, будто напоминавшее наружность мулата: нос несколько приплющенный, губы очень красные и широкие, а обнаруженные веселой улыбкою зубы – белизны необыкновенной. То был А. С. Пушкин, которого ожидал Греч (стр. 23).

Пушкин, по роду своего воспитания, часто и охотно употреблял французский язык в разговоре даже с соотечественниками (25).

В. Б. (В. П. Бурнашев). Из воспоминаний петербургского старожила. Заря, 1871, № 4.

В числе посетителей гречевских четвергов появлялся изредка и Пушкин. Он вел себя очень сдержанно, редко принимал участие в разговорах, больше молчал и рано уходил, не простившись.

П. И. Юркевич. Воспоминания старожила. Ист. Вест., 1882, № 10, стр. 159.

Вскоре после моего выпуска из царскосельского лицея (в 1829 году) я встретил Пушкина на Невском проспекте, который, увидав на мне лицейский мундир, подошел и спросил: «Вы верно только что выпущены из лицея?» «Только что выпущен с прикомандированием к гвардейскому полку, – ответил я. – А позвольте спросить вас, где вы теперь служите?» – «Я числюсь по России», – был ответ Пушкина.

Старый лицеист. Новое время, 1880, № 1521.

В последние годы Пушкин выучился английскому языку, – кто поверит тому? – в четыре месяца! Он хотел читать Байрона и Шекспира в подлиннике, и через четыре месяца читал их по-английски, как на своем родном языке. {12}

(Н. А. Полевой?). Московский Телеграф, 1829, ч. 28, № 11, стр. 390.

Авр. С. Норов рассказал мне следующий анекдот о Пушкине. Норов встретился с ним за год или за полтора до его женитьбы. Пушкин очень любезно с ним поздоровался и обнял его. При этом был приятель Пушкина (В. И.) Туманский. Он сказал поэту: «Знаешь ли, Александр Сергеевич, кого ты обнимаешь? Ведь это твой противник. В бытность свою в Одессе, он при мне сжег твою рукописную поэму». Дело в том, что Туманский дал Норову прочесть в рукописи известную непристойную поэму Пушкина. В комнате тогда топился камин, и Норов, по прочтении пьесы, тут же бросил ее в огонь. «Нет, – сказал Пушкин, – я этого не знал, а узнав теперь, вижу, что Авраам Сергеич не противник мне, а друг, а вот ты, восхищавшийся такою гадостью, настоящий мой враг».

А. Никитенко, II, 240.

Я помню, как Пушкин глубоко горевал и сердился при всяком, даже нечаянном напоминании об этой прелестной пакости («Гаврилиаде»).

С. А. Соболевский – М. Н. Лонгинову, в 1885 г. П-н и его сов-ки, XXXI–XXXII, 39.

Я встретил прошлым вечером у барона Реханзена (Розена?) русского Байрона – Пушкина, знаменитого и вместе с тем единственного поэта в этой стране… Я не заметил ничего особенного в его личности и в его манерах, внешность его неряшлива, этот недостаток является иногда у талантливых людей, и он откровенно сознается в своем пристрастии к игре; единственное примечательное выражение, которое вырвалось у него во время вечера, было такое: «я бы предпочел умереть, чем не играть».

Томас Рэйкс. 24 дек. 1829 г. Т. Rakes. A Visit to St. Petersburg in the winter of 1829–1830. London, 1838.[74] Пушкин и его с-ки, XXXI–XXXII, 105–106 (англ.).

Пушкин был неутомимый ходок и иногда делал прогулки пешком из Петербурга в Царское Село. Он выходил из города рано по утру, выпивал стакан вина на Средней Рогатке и к обеду являлся в Царское Село. После прогулки в его садах, он тем же путем возвращался назад. Может быть, в одно из таких путешествий задуманы были Воспоминания в Царском Селе, помеченные в тетради его: «Декабря 1829 года, СПБ».

П. В. Анненков. Материалы, 225.

Так как я еще не женат и не связан службой, я желал бы сделать путешествие либо во Францию, либо в Италию. Однако, если мне это не будет дозволено, я просил бы разрешения посетить Китай с отправляющейся туда миссией.

Пушкин – А. X. Бенкендорфу, 7 янв. 1830 г. (фр.).

К первым числам февраля мы будем в Петербурге. Муж спешит туда: он кроме «Северных Цветов» начал с 1 января издавать «Литературную Газету», которая выходит каждые пять дней; без себя он препоручил хлопоты А. Пушкину, но все-таки лучше скорее самому ехать смотреть за своим делом.

Бар-сса С. М. Дельвиг – А. Н. Карелиной, 13 янв. 1830 г., из Москвы. Б. Модзалевский. Пушкин, 240.

Пушкин был у нас вчера… Жуковский читал ему детский журнал, и Пушкин смеялся на каждом слове. Он удивлялся, ахал и прыгал.

И. В. Киреевский – А. П. Елагиной, 15 янв. 1830 г. Рус. Арх., 1906, III, 586.

Пушкин дал мне в альманах «Царское Село» антологическое стихотворение свое «Загадка. При посылке бронзового сфинкса».

Кто на снегах возрастил Феокритовы нежные розы?В веке железном, скажи, кто золотой угадал?Кто, славянин молодой, грек духом, а родом германец?Вот загадка моя: хитрый Эдип, разреши!

Оказалось – просодическая неправильность; у Пушкина было так:

Кто, славянин молодой, духом грек, родом германец?

Я заметил это Дельвигу, указал, как легко исправить погрешности перестановкою двух слов и прибавлением союза а, и попросил Дельвига сделать эту поправку или принять ее на себя. Он не согласился. – «Или покажите самому Пушкину, или напечатайте так, как есть! Что за беда? Пушкину простительно ошибаться в древних размерах: он ими не пишет». С этим последним доводом я уже не согласился, однако не посмел и указать Пушкину: я боялся, что он отнимет у меня стихотворение под предлогом, что он сам придумает поправку. До последней корректуры я несколько раз заводил с ним речь об этой пьесе: не сказал ли ему Дельвиг о погрешности? Нет! В последней корректуре я не утерпел, понадеялся, что Пушкин и не заметит такой безделицы, – и сделал гекзаметр правильным. Тиснул, послал ему свой альманах и, несколько дней спустя, сам прихожу. А он, впрочем довольно веселый, встречает меня замечанием, что я изменил один из его стихов. Я прикинулся незнающим. Он, действительно, указал на поправку. Я возражал, улыбаясь, что дивная память его в этом случае ему не изменила: так не было у вас и быть не могло! – Почему? – Потому что гекзаметр был бы и неполный, и неправильный: у третьей стопы недоставало бы половины, а слово «грек» ни в каком случае не может быть коротким слогом! – Он призадумался: «Потому-то вы и поправили стих. Благодарю вас!» Тут мне уже нельзя было не признаться в переделке, но я горько жаловался на Дельвига, который не хотел снять на себя такой неважной для него ответственности перед своим лицейским товарищем. Пушкин не только не рассердился, но и налюбоваться не мог, что перестановка двух его слов составила, в третьей стопе, чистый спондей, который так редок в гекзаметрах на новейших языках. Эта поправка осталась у него в памяти. Долго после того, во время холеры, когда он, уже женатый, жил в Царском Селе, я с ним нечаянно сошелся у П. А. Плетнева, который готовил к печати новый том его стихотворений. Пушкин перебирал их в рукописи, читал иные вслух, в том числе и «Загадку», и, указывая на меня, сказал при всех: «Этот стих барон мне поправил!»