…Женя опять сидел перед внуками и соображал: «Что же я, так и не поговорил с Николаем? Или опять во мне профессор проснулся?» Ответ пришел сам собой. Он вдруг вспомнил разговор с «сыном», и дальше пошло легче. Он, пусть и с трудом, но «вспоминал» нужные события, происходившие с Константином. Вот и сейчас он сообразил, что нужно еще час развлекать внуков, и позвал их заняться оставленными со вчерашнего дня делами…
Так и потянулись эти кошмарные дни, полные раздвоенного сумасшествия, борьбы со старческими недугами и ненавязчивой подготовкой родственников к своему уходу. Женя вдруг осознал, насколько окружающие любили старого профессора, и, несмотря ни на что, его уход будет серьезным ударом для них. Поэтому он считал своей обязанностью смягчить, насколько только это возможно, предстоящую потерю. Уже первым же вечером, «вынырнув» из-под профессорского суррогата и увидев перед собой немолодого человека, весьма похожего на Константина Алексеевича, он не стал откладывать серьезной беседы. Вспомнив, что только что говорил ему от имени старого отца, он перевел беседу на важную тему, используя те же доводы, что и с правнуками. Пусть лучше считают, что он повредился умом, но услышат все его напутствия сейчас. В понедельник утром они поймут, что он говорил правду…
Такую же беседу ему пришлось провести еще дважды с наиболее близкими профессору людьми: внучкой, мамой двух юных компьютерных специалистов, и дочкой, сестрой Николая. И пусть взрослые были менее доверчивы, но все равно были им подготовлены, насколько было возможно.
Временами он всплывал из глубин тела, звонил Булю, инструктировал того и выслушивал советы сам. Напугавший его эффект абсолютной раздвоенности постепенно стирался. Женя все больше помнил детали профессорской жизни, но одновременно суррогатная личность бывшего хозяина тела брала верх, и гостю все реже удавалось выкарабкиваться к действительности. Ему удалось поучаствовать во все усиливающихся индейских кошмарах профессора. Вообще, внутренний мир этого тела был не меньшим кошмаром, чем его сны. Единственной надеждой было то, что скоро все это кончиться. Буль сообщал, что вероятностная дата его смерти все лучше просматривается на изнанке, вися несмываемой печатью на его теле.
Несколько ночей Женя просыпался в холодном поту, вспоминая жуткие гротескные создания, воседающие на пирамидах, но потом Костина сущность взяла почти полный контроль над телом и памятью. Ничего нового во снах не происходило – это было явное зомбирование умирающего с настройкой на определенную картину. Однако Женя не сопротивлялся кодированию, даже наоборот, пытался проникнуться мыслью о необратимости этой участи.
В последний день он только раз сумел вынырнуть своим сознанием и сразу поспешил проверить – все ли идет как надо. Звонок Булю убедил, что со стороны астрала все в порядке. Ангел еще раз подтвердил готовность поддержать близких профессора и передал привет от счастливого Костика. Кратко сообщил, что на Сэйларе все в порядке и вновь напомнил, чтобы астральный шпион, умирая, не высовывался из Костиной сущности. После разговора Женя прошаркал по комнатам и обнаружил, что компьютеры были унесены. «Все правильно, значит, Косте поверили или хотя бы не стали перечить старику» - подумал он и, взяв автоматический манометр, смерил давление. Прибор с двух подкачек выдал 180 на 120. «Процесс пошел» - он старался не волноваться. Это могло бы ускорить дело, а ему не хотелось никаких отклонений.
Но мысли волей-неволей крутились вокруг одного и того же: «Что его ждет? Может, это последние минуты осознанного существования». Женя запретил себе думать о чем-то другом, особенно – о Лэе. Но как сейчас ему не хватало ее! Только одна мысль и согревала: в любом случае, она не останется одна, как и их маленький ангелочек. В этом он успел убедиться на собственном примере: даже частично скопированная личность Кости была настолько реальна, что до сумасшествия оставался всего шаг. Что же говорить о его полной копии, хранящейся где-то в закромах СР? Итак, все, что можно, он сделал, надо отдавать власть Косте. Женя заставил себя сконцентрироваться на последних воспоминаниях старика…
***
Константин Алексеевич был расстроен. Этот Женя отвечал на звонки, но так и не пришел к нему больше в гости. А ведь приближался его последний день. Он не помнил точно, когда это должно было наступить, но гость говорил о неделе – значит, остался день-два и все. Наверно странный молодой человек все-таки обманул старика.
Несмотря на эти мысли, старый профессор почему-то был уверен, что все в порядке. Только с головой что-то творилось. Он явно давал какие-то распоряжения сыну и внукам, но не помнил четко, о чем они были. С другой стороны, он не удивился, когда сын помог внукам перевезти к себе компьютеры. Как и не удивлялся тому, что дети приняли факт его скорой кончины. Тело, как и сознание, явно шло вразнос. Его постоянно преследовали провалы памяти и эти кошмары по ночам. Правда, сегодня был на удивление хороший день: он всего раз отключился, а в остальном чувствовал себя неплохо, если не считать некоторого шума в голове.
Сегодня его навестили чуть ли не все близкие. С одной стороны понятно: воскресенье, но с другой, к нему обычно заходил только кто-нибудь один, ну двое, а тут – все. Никто не говорил о его самочувствии и о том, что ему скоро придется уйти – словно стеснялись. Но все были очень внимательны к нему и старались помочь. Вообще, всю эту неделю кто-то всегда был с ним. Может, конечно, из-за этих провалов в памяти, но ведь они занятые люди, а тут буквально у всех нашлось время на старика.
Он тепло распрощался с родней и, несмотря на всяческие предложения помочь и остаться с ним подежурить, отшучивался, что ему уже ничто повредить не может, и, в конце концов, мягко выпроводил всех из квартиры…
Все было как всегда: Константин Алексеевич, привел в порядок вещи, проверил газ и воду, и со спокойным сердцем прошел к себе в спальню. Он не чувствовал, как один из основных кровеносных сосудов мозга, давно уже расслоившийся, начал опасно раздуваться – тонкая и хрупкая от старости внешняя оболочка не могла больше сдерживать поднимающегося давления.
Он спокойно сел на краю кровати, неспешно переоделся в пижаму, снял шлепанцы и с наслаждением улегся – старое тело устало за день и требовало покоя. Единственное, что его теперь огорчало, это было ожидание сна с жуткими монстрами, ставшими даже привычными. Он закрыл глаза… К счастью, он не страдал бессонницей – частой гостьей людей в преклонном возрасте. Вот и сейчас, мир затих, чтобы уступить свое место сновидениям. А в голове продолжал разрастаться кровяной пузырь…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});