фразу.
— Ох, Милана, ты даже не представляешь, в какой огонь ты только что подлила масла, — проговорила я, не отрывая взгляда от байкера.
Нас разделял костёр и летящие вверх искры наивно пытались помешать нам. Даже сквозь искры, даже сквозь окружающий нас шум и смех, даже сквозь это расстояние и огонь, что пылал между нами, в эту минуту мы были одни — наши материальные оболочки замерли, а души разговаривали. И определить это можно было только по глазам.
«Я исполнил твою мечту?» — спрашивали его глаза.
«Почти. А ты по-прежнему хочешь её исполнить?» — отвечали мои и вторя им, изогнулась левая бровь, а улыбка предательски поднялась и засияла на потрескавшихся губах.
«Хочу. Ты даже не представляешь как» — и был в его глазах какой-то завораживающий блеск, то ли от пламени костра, то ли от бушующих внутри него чувств.
— Замёрзли? А я клюковку привезла! Специально для вечера! — то, что голос принадлежал Свете я поняла далеко не с первой секунды.
Прервав образовавшуюся связь, я потерянно захлопала глазами.
В тоже время на другой стороне костра:
— Ну ты чё, долго её будешь в руках греть, или начнешь играть?! — пробасовал один из парней Роме.
— Да нет, у меня косуха, она согревает, — ответила я и показательно потянула её за воротник, отвечая Свете. То волшебное чувство, что возникло между мной и Ромой в момент растаяло и на его месте теперь была холодная пустота.
Теперь только ощущение на себе его косухи могло согреть и заставить ощутить, что он меня обнимает и он рядом, а не сидит на другой стороне костра, как обычно в майке, кожаных штанах и берцах. Волосы свободно лежат на плечах прямыми прядями и открывают блестящую капельку на ухе. Как же, всё-таки, я уже успела привыкнуть к нему и влюбиться в его неизменный образ притягательного байкера, которого следует бояться только за то, что он посмотрит своими жёлтыми глазами и уже не будет других троп, кроме тех, что ведут в его горячие объятья.
О Боже, а не обнаглела ли я, греясь в его косухе, когда он сидит в майке?!
— Ро… — я подскочила со своего места, уже собираясь снять на ходу косуху и отдать ему, но тот же басистый голос перебил меня.
Сбоку Милана дёрнула за рукав и усадила обратно, недовольно шикнув.
— Просим тишины и внимания на гитариста! Просим! Просим! — парень с наколками на шее захлопал в ладони.
Остальные воодушевлённо поддержали его и все кучней встали вокруг костра. Кто-то сел прям на землю, девушки уселись к парням на колени и всё внимание обратилось на Рому.
— Давай свою любимую! — крикнул кто-то.
Нет бы Роме начать играть под всеобщие просьбы, он снова нашёл мой взгляд и смотрел не то с мольбой, не то с горечью.
— Что-то не так, — прошептала Милана.
— Да-а, я даже не знаю кто из вас попал, — загадочно проговорила Света, сощурившись на байкера.
Она сидела на коленях у своего жениха, что с нежностью поглаживал свою невесту по спине, а она податливо уложила свою голову ему на грудь и обняла.
— Ты хочешь сказать, что он из-за неё не играет? — вопрос от Ярика.
— Апельсинка, вот скажи: что в тебе такого, что блохастый, то есть Ромашечка, так держится за отношения? — это уже озадаченное и хмурое от Марка.
Вопросы-вопросы, слова, шум и диалоги — всё это мешало нашему с Ромой налаженному контакту. Мы вроде смотрели в глаза друг другу, но окружающие взгляды словно мешали нашей связи появиться вновь.
— Ладно, будет вам песня, — неожиданно кивнул он и перед тем, как перевести взгляд, сказал глазами: «Прости. Я позже всё объясню».
Ликующие возгласы быстро утихли, когда парень убрал мешающую прядь волос за ухо, удобно перехватил гитару и первый раз провёл пальцами по железным струнам. Я начала волноваться, и каждая задетая струна его пальцами, глухо врезалась в моё напряжение. По началу игра заводила и была в какой-то мере игривой, но быстро перешла в более спокойную и романтичную мелодию. Затем к игре его рук присоединился голос. Красивый, будоражащий и постепенно окутывающий моё взволнованное сердце.
Ночь, коньяк, конфеты,
Ты и я,
Но мы не вместе.
Одежда, мысли, стесненья и приличия…
Волшебство кончилось быстро. Рома наигранно скривился, входя в образ.
Фу, какая дрянь!
Отбрось скорее их и будь со мной душой и телом.
Твоим прекрасным нежным телом…
Звуки гитары снова приняли тот заводящий и быстрый ритм, а голос парня прекрасно пел дуэтом с ним.
Раздевайся, раздевайся крошка,
Разводи скорее свои ножки!
Будешь ты моей только в эту ночь,
А с рассветом я тебя забуду.
Раздевайся, раздевайся крошка,
Разводи скорее свои ножки!
Будешь ты моей только в эту ночь,
А с рассветом я тебя забуду.
Мелодия постепенно начала переходить в более спокойную, а голос стал томно-соблазнительным.
Диван, подушки и ковёр,
Они больше не одни.
Ну не жадничай…
Поделись своим теплом не только со мной,
Ведь не мы одни одиноки.
Верно?
Зачем? Зачем он посмотрел на меня и будто спрашивал у меня?! Я и так сидела уже сама не своя, а его жёлтые глаза обрушили на меня целый огненно-золотой смерч, что не обжигал, нет, он наполнял и заставлял слиться с ним.
Хм, а всё же нет, я не одинок:
Марина, Оля и Кристина,
Валентина, Соня и влажная Арина
Эти дрянные!..
Он будто бы хотел ругнуться, но махнул на это рукой и снова завёл толпу, начав играть с удвоенной силой.
Ласку дарят без отдачи!
Раздевайся, раздевайся крошка,
Разводи скорее свои ножки,
Будешь ты моей только в эту ночь,
А с рассветом я тебя забуду.
Губы, стоны и молитвы…
Боже! За что такое наслаждение?
Раздевайся, раздевайся крошка,
Разводи скорее свои ножки,
Будешь ты моей только в эту ночь,
А с рассветом я тебя забуду.
И в завершении было то, кем он является. Его сущность и то, от чего я так отчаянно бегу.
Плакать будешь горько ты и громко!
Алкоголя будет мало! Как же ты?
Таких как ты конфеток — много.
Увы…
Прости, моя крошка, но я тебя забуду,
Ведь я та ещё козлина!
Хлопки, восклики восхищения и обсуждения друг с другом, всё это мигом разорвало секунды тишины после звучания последней дрожащей струны.
— Это… это было красиво, да, но так откровенно, — сказала о своих впечатлениях Милана.
— Это в его стиле, — легко