здесь?
— Настя.
— Кто это?
Я замерла, прежде чем ответить. Но раз я решила идти до конца, нужно сказать правду.
— Это ты.
Директриса подошла ещё ближе, и на расстоянии вытянутой руки я слышала, как стучит её сердце… «Или это моё?!» Она будто очнулась после удара и, надев очки, стала быстро собираться домой. Кажется, кто-то понял, что я имела в виду.
Мне стало намного легче после сказанного. Я и сама услышала со стороны, как это прозвучало моим голосом, и поняла, что она нужна мне.
«Что же сейчас в её голове происходит? Думает, что я сошла с ума? Или ей кажется, что она влипла. Она, вообще, предвидела такой исход?»
Когда она собрала все вещи, не смела уходить первой. Села в своё кресло и крутила в руках шариковую ручку.
— Так ты… подпишешь?
— Что?
Она не привыкла, что я к ней на «ты», и это её смущает. Да и меня тоже… По лицу видно, сразу глаза прячет и будто увлечена чем-то другим.
«О чём я только думала, когда решила, что уже пора?»
— Не знаю я, что там нужно подписывать. Если ничего не нужно, это к лучшему. Когда я могу покинуть это место? — показательно развела руками.
— Напомни, когда мы перешли на «ты»?
— Только что.
Я обратила внимание, как её пальцы на руках подрагивают, но при этом она держит лицо.
— Завтра распечатаю приказ и учишься до конца недели. Родителям сама скажешь или лучше мне им позвонить?
— Сама справлюсь.
— Тогда ты можешь идти.
Мне больше нечего здесь делать, пора домой. До конца недели попробую учиться хорошо.
Сейчас меня ждёт папина реакция на мой новый образ, и лучше с ним сразу поговорить обо всём, чтобы он не строил догадок и чтобы новости на него не сваливались слишком неожиданно.
Нужно предупредить, что я собираюсь вернуться в Германию, и что из школы я ухожу по собственной инициативе.
***
Дома было как-то тихо… Даже свет нигде не горел.
Я сразу прошлась по всем комнатам и убедилась, что дома я всё ещё одна. Может, это и к лучшему. Я успею подготовиться к урокам и подумать о своём. Одиночество стало слишком нравиться.
Через пару минут я услышала, как хлопнула входная дверь, зашелестели пакеты и от коридора до кухни прошли тяжёлые шаги.
— Анна, ты уже дома?
— Да!
Орать из разных комнат — это наша с папой привычка. Мама бы уже сказала: «Выйди и скажи, прекрати орать как в лесу».
— Я сходил в магазин, купил кое-что вкусненькое, пошли поедим? Один не хочу.
— Сейчас.
Я попыталась самостоятельно подровнять волосы, чтобы они не торчали в разные стороны, смыла с губ устрашающую помаду и оставила только чуть подкрашенными глаза.
Папа вовсю суетился. В мамином фартуке, с полотенцем на плече пританцовывал под какую-то песню по радио.
Услышав, как я отодвинула стул, он повернулся ко мне лицом, но, рассмотрев мой вид, отложил все приборы и стал серьёзным.
«Надеюсь, у него там ничего не подгорит».
— Анна, что с тобой? Почему ты обрезала свои волосы?
— Пап, я всё тебе расскажу. Даже если ты не поймёшь меня.
— Я слушаю.
— Мне кажется, что я…
«Стоит ли рассказать ему, что влюбилась? К тому же, не в того человека? Как он может отреагировать?! А вдруг ему с сердцем плохо станет? А мама… Ей вообще нельзя сейчас нервничать».
— Анна?
— Мне показалось, что я выгляжу слишком старомодно и отличаюсь от одноклассников. Это просто мой новый образ. С его помощью мне легче находить общий язык с ребятами.
Это не то, что я хотела сказать. Просто язык не повернулся выкинуть правду.
— Не делай больше ничего подобного или посоветуйся с кем-нибудь.
— Пап, а если бы мне резко захотелось улететь в Германию, мы бы смогли это устроить за пару дней?
— Смогли бы. Ты хочешь улететь домой?
— Я ещё не знаю. Вроде не хочу, но иногда… думаю об этом.
***
Всю неделю, как я себе и обещала, я училась очень хорошо. Ни одной отрицательной оценки, ни одного замечания.
Была уже суббота, а это значит, что я учусь последний день.
Я сидела на литературе, слушала преподавателя, и даже слёзы немного наворачивались. Так привыкла ко всему и ко всем, несмотря на разногласия.
Настю придётся выбросить из головы и начать жить другой жизнью, которая была мне предначертана с самого начала.
Иногда я думаю, что было бы,