Читать интересную книгу Кока - Гиголашвили Михаил

Наконец в углу зала кто-то поскандалил, толпа хлынула туда, оставив музыкантов в покое. И они, едва соображая сквозь плотную пелену выпитого, умудрились запихнуть уцелевшие инструменты в подсобку, а сами подобру-поздорову унесли ноги по запасной лестнице.

Наутро Вано Иванович выглядел неважно, прятал глаза, обдавал по́том несвежей рубашки, выспрашивал исподволь, не делал ли он вчера чего неприличного. Его заверили, что он просто заснул крепким сном и два официанта утащили его, спящего, в номер.

– В общем, надо уезжать! – подбил бабки Вано Иванович. – Тут после вас ещё драка была, мебель поломали! Кого-то ножом ударили!

– Кто? Медики?

– Да какие медики… Знал бы – ни за что б не подписался! День рождения у одного местного депутата! Меня в Тбилиси попросили музыкой помочь – ну, я и помог, – признался руководитель. – А за столом сошлись менты и местная братва, вот и случилась потасовка …

Кое-как сумели погрузить инструменты в прицепной вагон “кукушки”. И заснули, опохмелившись чачей из бутылки Вано Ивановича. А когда проснулись, “кукушка” стояла на путях в Боржоми, без людей. Грузовой вагон был пуст. Ничего!.. Ни гитар, ни барабанов, ни тарелок с чарльстонкой, ни динамиков, ни “Ионики”, ни их сумок – ничего!.. Только порванный шнур от соло-гитары и дряхлый усилитель, коим воры побрезговали.

Вано Иванович раскудахтался, побежал куда-то выяснять, не выгрузили ли случайно вещи в депо, но соло-гитарист, обнимая певицу, сказал: всё, ничего не найдут – и нашей группе конец; так в итоге и вышло.

Потом, года через два, Кока встретил Фантомаса, у которого на голове вырос пушок, и тот сказал, что видел свою бас-гитару и их “Ионику” в одном клубе, где группой заведует Вано Иванович.

– Неужели вся кража – его подстава? Но он же с нами был? И пил?

– Ну и что? – рассудил Кока. – Кому-то мог поручить это сделать: быстро всё вытащить и перегрузить в любой уазик. Иначе откуда у него наши инструменты? У воров купил?

История так и осталась нераскрытой. А Кока по сей день не может забыть свой звонкийTakton, джинсовую, хрустящую от новизны куртку, купленную у евреев на Мейдане, и пушистый ангорский снежно-белый свитер под горло – подарок тёти-актрисы, которые пропали вместе с сумкой, так ни разу и не надетые.

Было и ещё кое-что. Из-за любви к рок-музыке Кока забросил английский язык. Узнав ничтожно-глупое содержание большинства любимых песен, решил, что куда интереснее воспринимать тексты как набор звуков без смысла, как часть музыки. Слушая боготворимую им зеппелиновскую “Heartbreaker”, он представлял себе огромный первобытный лес, полный жутких звуков и вскриков, в кронах летают птеродактили, гигантские стрекозы парят над папоротниками, огромные змеи сползают с деревьев, динозавры вытягивают хвосты и шеи, пытаясь сбросить с себя саблезубых тигров-смилодонов. И конкистадоры смело идут сквозь чащобы, ловят сетями индейцев, гонят их гурьбой на каторжную работу – надо прорубить в скале русло реки…

И вот он узнал перевод “Heartbreaker”: “Эй, ребята, слышали новость? Энни возвращается в город! Спорим, недолго придётся ждать, чтобы наши парни начали выкладывать деньги. Она изменилась, но её личико – то же, что и прежде…” Вот зачем понимать этот мизер, эту глупую пошлятину, это убожество?.. Богам как-то не пристало опускаться в такие низины… Нет, лучше уж он, Кока, останется в своём первобытном лесу, среди гигантских папоротников и улиток размером со склона, чем будет слушать и понимать этот примитивный трёп!

Но в целом рок-музыка открывала путь на Запад, где тепло, хорошо, обильно, спокойно, интересно, где цвета, звуки и краски, рок и ролл, – а вокруг была угрюмая, нищая, лицемерная серость гнилого застоя, покрытого тиной лжи.

Страсть к тяжёлому року осталась навсегда, заставляя руки и ноги двигаться в такт музыке, где бы она ни играла, причём все четыре конечности дёргались отдельно, как учил его не чихающий комар, а сам учитель Вока (ставший ударником в оркестре тбилисского телевидения)…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Уже засыпая, Кока слышал, как во дворике беседуют психи. Голландский он знал не очень, но всё-таки понимал.

Лудо:

– Совокупный вес всех людей на Земле – это триста миллионов тонн. Домашний скот весит совокупно в два раза больше – семьсот миллионов тонн. А весь животный мир – всего сто миллионов.

Ёп:

– Птиц считал?

Лудо:

– Нет. Они же в воздухе – как их посчитать? И зачем? Они землю не давят.

Ёп:

– Куда вообще делся пенис у птиц? Почему у них отнят главный символ?

Лудо:

– Как бы не так! У аргентинской утки пенис больше в полтора раза, чем сама утка, да ещё закручен штопором!

Ёп:

– Подумаешь! У горных ракушек пенис в сорок раз больше самой ракушки и отрастает каждый раз перед спариванием!

Лудо:

– У коал вообще раздвоенный пенис, у самок почему-то – два влагалища и две матки, хотя рожают они одного детёныша!

Ёп:

– А черепаха трионикс мочится через нос! У неё нос и пенис – в одном флаконе! Видно, Богу было лень возиться!

Лудо:

– А птицы размножаются путём клоакального поцелуя, трутся друг о друга клоаками – и готово! Совсем как люди! А почему? Никто ничего не знает и никогда не узнает. Мы – микробная пыль, что может пыль понимать?

Ёп:

– Эволюция – это гонка вооружений, виды соревнуются в умении выживать. Но главный хищник – человек, он проигрывает всей фауне в физическом развитии, но переиграл всех мозгом и умом, хоть и ведёт бесконечные межвидовые войны: так хищники в саванне воюют друг с другом за территорию, еду и воду.

Лудо:

– Но всё равно, как ни суди, самый беспощадный мир – это мир насекомых: все при встречах кидаются друг на друга, и побеждённый всегда тут же съеден!

Часть вторая

Ломка. Чистилище. Драма

Ба́кулюм (лат. baculum – палка, посох) – кость в половом члене мужских особей, в разной степени развития обнаружена у пяти отрядов млекопитающих.

Википедия

13. Наркодяга

Под утро Коке приснилось пчелиное гнездо. Пчёлы суетились, дрожали, перелезали друг через друга, а под ними шевелилось нечто громадное. Что-то пугало пчёл, и они поднимались все разом, и обнажалась огромная пчела-матриарх размером с мышь. Пчёлы, пожужжав в воздухе, садились опять на неё, ползали по своему божеству, обхаживали его, грели и холили.

“Ну и гадость!”

Кока обследовал себя изнутри внутренним щупом – здесь ломка или пока что нет? Появились первые сопли, по телу пробегали струйки холода. Ещё не ломало по-настоящему, зелье ещё сидело в нём, но ясно было, что скоро несдобровать.

С брезгливостью оглядывая подвал, он твёрдо решил уехать в гестхаус и там переломаться. Дальше этого мысли не заглядывали – уж слишком темно и страшно становилось. Прав Мармеладов: человеку надо, чтоб было куда идти, а не плавать бесконечно, как та акула, что пятьсот лет живёт. Да, Мармеладов… Раскольников… Порфирий Петрович…

Когда-то Кока много читал. С детства бабушка вбивала ему в голову всех Майн Ридов и Фениморов Куперов, а в девятом классе он стал читать запоем, попробовав гашиш, с которым чтение оказалось куда красочней и сочней. Иногда, схватив где-нибудь добротной шмали, днями не слезал с дивана, глотая всё, что под руку попадётся, а попадалось многое: второй муж бабушки, чекист, перетащил кучи книг из конфискованных квартир в домашнюю библиотеку.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Сама бабушка читала постоянно. Даже когда готовила, гладила или штопала, умудрялась заглядывать на страницы открытой книги. Читала она на трёх языках: французском, грузинском, русском. По её словам, книги помогают жить, а писатели – подпорки человечества.

– Чем бы был наш человейник без “Золотого осла” или “Дон Кихота”? Сборищем грубых дураков и мужланов!