Птенцы прочих чаек начинают вылезать из гнезда и расхаживать вокруг него на 2–3-й день жизни. Через неделю они уже совершают довольно большие прогулки. Птенцы же моевок гнезда не покидают. Они лежат в нем, а позже стоят на его краю» (Николас Тинберген).
Эта тесная привязанность к гнезду — врожденная. Птенцы серебристых и других чаек, выведенные на скалах моевками (из подложенных яиц), «ничтоже сумняшеся принялись беззаботно расхаживать по карнизу». Конечно, свалились с него и погибли. Вырвав у брата или сестры корм, птенцы моевок не убегают с ним, как малые дети других чаек, да и всех, пожалуй, выводковых птиц. Они только голову отворачивают, «и такое движение приводит к поразительным результатам — нападение немедленно прекращается». Моевки — «единственный вид, птенцы которого имеют на шее черную полосу», и молодые птицы долго ее сохраняют. Это сигнальный знак, действующий умиротворяюще на взбешенного сородича!
У перуанских берегов лежат крохотные островки, на которые, сколько помнят местные люди, еще ни одна капля дождя не упала, и потому на них ничего не растет. Однако каждый метр их сухого побережья стоит дороже любой самой плодородной земли.
Еще инки оценили эти острова: закон охранял их и наказывал смертью каждого, кто приходил сюда, когда размножаются птицы. Гуано — вот что охраняли! И его производителей — бакланов, пеликанов, олуш. Примерно 35 миллионов этих птиц гнездятся сейчас здесь. (На одном лишь острове Дон-Мартин площадью 16 гектаров больше миллиона бакланов!)
После того как испанцы уничтожили культуру инков, о гуано надолго забыли. Но в 1840 году немецкий химик Либих установил, что лучшего удобрения природа не знает: в гуано азота, например, в 33 раза больше, чем в обычном навозе. И началась «золотая лихорадка» гуано! За несколько лет у берегов Перу добыли 12 миллионов тонн! А всего 32 миллиона тонн. Толщина первоначальных залежей достигала 30 метров! На деньги, вырученные за экспорт гуано, перуанцы смогли построить железную дорогу через высочайшие в мире горы, финансировать рыболовство и другие доходные предприятия. И вдруг, казалось бы, неисчерпаемые кладовые природного удобрения истощились.
С 1909 года острова взяты под охрану, вооруженные сторожа не пускают на них людей без особого разрешения «Компании управления гуано». Судам, проходящим мимо, запрещено гудеть, самолетам — пролетать ниже 600 метров, чтобы не беспокоили морских птиц, которых на островах и берегах Перу гнездится примерно 35 миллионов. Берега отделены метровыми заборами, чтобы ветер и волны не смывали гуано, весьма ценное удобрение. Собирают его в апреле — августе, раз в два года и только когда птицы вывели птенцов.
Добыча в 50-х годах уже достигла 250 тысяч тонн. Экспорт гуано ограничен: почти все идет на нужды сельского хозяйства Перу (хлопок, удобренный гуано, дает урожай до 320 центнеров с гектара, а без него в Луизиане — лишь 55, в Египте — 70).
Подсчитано, что местные бакланы и олуши съедают в год 5,5 миллиона тонн рыбы, в основном анчоусов, а производят лишь 200 тысяч тонн гуано (в сухом весе), значительная часть которого теряется в океане. Чтобы эти потери сократить, строят в море плавающие на якорях платформы. Опыт Южной Америки и США показал: отдыхая на них, птицы оставляют много ценного помета.
Многие птицы, чей промысел пищи связан с водой, гнездятся не на скалах, а в кронах деревьев (цапли, кормораны) или на земле (фламинго). Но опять-таки и они живут колониями.
Впрочем, не только морской или приморский образ жизни побуждает птиц поселяться сообществами в прочной зависимости друг от друга. Наглядный пример — ткачики, близкие родичи воробьев, на которых они и похожи очертаниями тела и размерами.
В Восточной Африке красноклювые ткачики чрезмерно многочисленны: на каждых 400 гектарах саванны гнездится примерно 2 миллиона пар ткачиков! Когда птицы научатся летать, все эти невообразимые миллионы устремляются на поля и плантации, где, подобно саранче, опустошают их до последнего зерна (если, конечно, не препятствовать их разбою). Но люди препятствуют! Самыми жестокими методами: в гнездовое время ткачиков травят ядами, распыляя их с самолетов, огнеметами поджигают гнезда вместе с кронами деревьев. Применяют даже динамит! Но… ткачики не сдаются! От ядов и огня вместе с ними погибают и многие другие животные — в этом вред для природы и хозяйства. Что касается самих ткачиков, то они через некоторое время вновь возрождаются в прежнем своем множестве.
Искусством плетения гнезд, пожалуй, никто из птиц не овладел с таким мастерством, как ткачики. Именно «плетения», можно сказать даже «вязания» определенным узором. Это не простое нагромождение или переплетение в беспорядке строительного материала, а настоящая тканая работа из растительных волокон. Петли и затяжки чередуются и переплетаются в определенном порядке. Само гнездо привязано к веткам или стеблям высоких трав настоящими узлами. Волокна, надерганные из растений, птица несколько раз пропускает через пальцы так, что получается петля, а потом берет клювом конец «веревки» и крепко затягивает узел.
У настоящих ткачиков гнезда «ткут» самцы. Самки лишь отделывают интерьер готового дома, выстилая сферический «пол» мягкими материалами, а под крышей сплетая «потолок» — очевидно, дополнительную защиту от тропического солнца.
Самцы живут не в единобрачии: каждый плетет гнезда для нескольких самок и покидает их, предоставив самим высиживать и выкармливать в уютном доме потомство.
Всякое строительство начинается с заготовки материала. Ткачик, отщепив клювом узкую полоску от листа пальмы, держит ее в клюве и летит, тянет за собой, отрывая заготовку нужного размера. Некоторые строят гнезда из стеблей трав. Из таких волокон в развилке тонких концевых веток плетется вначале каркас гнезда — плотное кольцо, ориентированное вертикально. Затем с одной стороны это кольцо удлиняют мешком или куполом — получается полусфера, задняя стенка гнезда. Когда она закончена, с другой стороны вплетаются в кольцо растительные волокна — ткется передняя полусферическая стенка. Снизу в ней оставлено входное отверстие.
Дом построен — жильцы (то есть самка) сами позаботятся о его внутренней отделке и о текущем, если потребуется, ремонте.
У индийских ткачиков такой примерно ритм строительства и воспитания детей. Через пять дней усердной работы гнездо уже наполовину готово, и тогда появляется самка. Она внимательно осмотрит иногда больше двадцати гнезд, прежде чем остановит свой выбор на одном из них. Самцам, построившим плохие гнезда, трудно найти невесту, и они на все лето остаются холостяками. Как только самка освоится в его доме, самец начинает плести новое гнездо, обычно на другой ветке того же дерева. Для него тоже скоро находится хозяйка. Вместе доделывают гнездо. Отложит она яйца, и самец ее покидает.