там никто не найдет – и накрыл брезентом.
И правильно сделал, потому что, поднявшись к себе, Салли увидел, что на его диване спит не кто иной, как Карл Робак, рот его широко раскрыт, на полу у вытянутой руки валяется бутылка из-под канадского виски. Салли на миг показалось, что Карл мертв, что последний сердечный приступ хватил его прямо здесь, на диване. Но Карл громко всхрапнул, пошевелился, и Салли с облегчением понял, что человек на диване спит, а не умер, пусть даже этот человек – Карл Робак.
У Салли где-то было лишнее одеяло, но от усталости он не сообразил где и накрыл Карла своим. Все равно в спальне жарко, хватит и пододеяльника. Салли уснул, не успев в этом усомниться.
Четверг
Карл Робак проснулся рано. Салли слышал, как он тихонько включил телевизор, передавали аэробику. Часы на тумбочке у кровати показывали половину седьмого, то есть Карл смотрел “Просыпайся, Америка”; ведущей, судя по лицу, было уже за сорок. Фигура у нее замечательная, подтянутая, спортивная, но все же не как у молодой, отметил Салли. и когда ведущая танцевала рядом с юными ассистентками, хотелось разве что похвалить ее за героизм. Может, поэтому Салли так расстраивался, когда смотрел на нее. Эта женщина явно всю жизнь занималась танцами, и хотелось сказать ей: хватит уже, отдохни.
Когда Салли заглянул к Карлу, тот рассеянно и полусонно наблюдал за ведущей, сунув руку в трусы.
– Потерял что? – спросил Салли. – Или уже стер до основания?
Карл, казалось, ничуть не смутился.
– В жизни не спал на таком ужасном диване, – ответил он, не глядя на Салли.
– Сколько тебе лет? – с неподдельным любопытством поинтересовался Салли.
С рукой в трусах Карл Робак походил на подростка, несмотря на брюшко.
Карл и ухом не повел. Чуть погодя спросил:
– У тебя уже не бывает утреннего стояка?
– Нет, – ответил Салли.
По правде говоря, у него и в молодости такого почти не бывало, и заниматься с женой сексом по утрам Салли не очень любил. До полудня оргазмы у него получались смазанные, точно поезд прогрохотал в полумиле и умчался в другую сторону. И в этом его брак тоже не задался. Вера частенько просыпалась в игривом настроении, но после завтрака ее пыл, как правило, иссякал. Салли объяснял это ее пуританским воспитанием. Некоторых женщин надо брать врасплох, пока они не проснулись окончательно и не вспомнили, кто они такие.
– Можно подумать, ты сам не хотел бы трахнуть эту бабенку, – сказал Карл. Он по-прежнему не отрываясь таращился на экран, хотя руку из трусов все же вынул.
– Да что с тобой такое? – удивился Салли.
Карл Робак вздохнул.
– Понятия не имею. Честное слово, – признался он. – Последнее время мне хочется перетрахать всех баб. Даже уродин. Тебе когда-нибудь хотелось трахнуть уродину?
– Не твое дело, – отрезал Салли.
Карл, похоже, обиделся.
– Ну и пожалуйста. Я тут страдаю, мучаюсь, а тебе и дела нет. Я к тебе как к другу, а ты? Ранил меня в самое сердце.
Салли ухмыльнулся. “Ты ранил меня в самое сердце” – одна из любимых фразочек Карла, и невозможно принимать ее всерьез, хотя Салли подумал, что сейчас, быть может, Карл говорит серьезно.
– Если я не запираю двери, это еще не значит, что мы с тобой друзья. Что ты вообще тут делаешь?
Карл поднялся, расставил ноги на ширину плеч, вытянул руки в стороны и принялся махать ими вверх-вниз.
– Я хотел убедиться, что ты начнешь пораньше. У тебя много работы, – пояснил он. – Вы с этим карликом-вонючкой все блоки перевезли?
– Да, – ответил Салли.
– Мне тебя не хватало вчера в “Лошади”, – сказал Карл. – Руб там был. Сказал, что вы все перевезли.
– Тогда почему ты спрашиваешь у меня?
– Потому что Руб испугался, как всегда, когда врет, – пояснил Карл, перестал размахивать руками и впился взглядом в Салли.
Салли представил, как Руб изо всех сил старается не разболтать, что они часть блоков разбили, и улыбнулся.
– Он всегда нервничает в присутствии вышестоящих, – сказал Салли. – Я говорил ему, что ты к ним не относишься, но до Руба доходит медленно.
– Как ты можешь работать с напарником, от которого пахнет так, будто его только что достали из пизды?
– Стараюсь держаться с наветренной стороны.
– Не проще ли сказать этому засранцу, что от него несет?
– Я говорил, – ответил Салли. – Он решил, что я так шучу. Сказал, что если бы от него воняло, Бутси первая бы заметила.
Карл содрогнулся.
– Вот что надо делать, когда у меня встает. Думать о Бутси.
– Ты же вроде хотел перетрахать даже уродин, – напомнил Салли.
– Не настолько уродин, – признал Карл.
Салли вернулся в спальню, чтобы одеться. Он слышал, как Карл шарится в кухонных ящиках.
– У тебя кофе есть?
– Нет, – ответил Салли. – Но он есть у Хэтти, тут недалеко.
Салли сидел на кровати, сгибал и разгибал колено, когда в спальню заглянул Карл.
– Не возражаешь, если я быстренько приму душ? – спросил он и, заметив колено Салли, добавил: – Господи.
С некоторых пор вид его колена так действовал абсолютно на всех, поэтому Салли и не показывал его никому. Сам он привык к этому зрелищу – жуткому отеку и неестественному цвету кожи, натянувшейся так туго, что аж блестела. Пугало его выражение лица тех, кто это видел.
Он надел чистые рабочие брюки, встал застегнуть молнию и ремень.
– Вчера был длинный день, – пояснил он.
Карл по-прежнему смотрел на его колено, как вчера Питер, но через ткань.
– Мне пришла офигенная мысль, – сказал Салли. – Почему бы тебе не заплатить мне за вчера. Мое колено всегда чувствует себя лучше, когда я получаю от тебя деньги.
– Тебе надо бы сделать эту операцию, – посоветовал Карл. – Если уж мое сердце исправили, то и твое колено сумеют.
– У меня для тебя новость, – ответил Салли. – Твое сердце не исправили. Врачи всего-навсего сделали так, чтобы оно еще какое-то время не остановилось. Если бы его исправили, ты был бы верен жене и платил рабочим то, что должен.
– Я думал заплатить тебе за август, – признался Карл. – Но если я заплачу, тебе не на что будет жаловаться. Лучше продолжай считать, что тебя обманули. Тогда тебе будет кого винить. Ты будешь говорить себе, что если бы не К. И. Робак, ты весь мир держал бы за яйца.
Когда Карл включил душ, Салли спустился по лестнице и вышел на улицу. Было только без четверти семь, однако мисс Берил уже прислонила лопату к столбику крыльца. Солнце взошло, но утренний морозец щипал лицо, и отражение солнца в