Читать интересную книгу Фриленды - Джон Голсуорси

ГЛАВА XXVIII

В первые два дня этой "встряски" семья Фрилендов вкушала радость победы. Бунт удался. Один только глава семьи неодобрительно качал головой. Он, как и Недда, ничего не подозревал, и для него такое обращение с ни в чем не повинным урожаем казалось неестественным и даже бесчеловечным.

С тех пор, как он обо всем узнал, он почти не разговаривал; на его всегда ясном лбу залегли морщины. Рано утром на другой день после того, как Маллоринг вернулся в город, он отправился на соседний луг, где один из фермеров с помощью своей семьи и садовника Маллоринга сгребал сено; взяв вилы и не говоря никому ни слова, Тод принялся им помогать. Этот поступок показал его отношение к тому, что происходит, яснее, чем любая речь, и его дети наблюдали за ним в полной растерянности.

- Пусть, - сказал в конце концов Дирек. - Отец никогда не понимал и никогда не поймет, что без борьбы ничего не добьешься. Деревья, пчелы и птицы ему куда дороже людей.

- Но это не объясняет, почему он перешел на сторону врага, - ведь дело касается просто травы!

Кэрстин ответила:

- Он не перешел на сторону врага, Шейла. Ты не понимаешь отца, для него пренебрежение к земле - это святотатство. Она нас кормит, говорит он, мы на ней живем; мы не имеем права забывать, что если бы не земля, мы бы все умерли.

- Как хорошо сказано и как справедливо! - воскликнула Недда.

Шейла зло возразила:

- Может, это и верно для Франции, где растет хлеб и делают вино. А тут людей не земля кормит; они почтя не едят того, что сами выращивают. Мы все едим привозную пищу и, значит, ничего такого чувствовать не можем. К тому же это просто сентиментальность, когда рядом такой произвол и с ним надо бороться!

- Твой отец вовсе не сентиментален, Шейла. То, что он чувствует, слишком для этого глубоко и неосознанно. Просто ему больно смотреть на гибель сена, и он не может сидеть сложа руки.

- Мама права, - вмешался в спор Дирек. - И это не имеет значения. Надо только, чтобы батраки не последовали его примеру. У них ведь к нему какое-то особое отношение...

Кэрстин покачала головой.

- Не бойся. Он им всегда казался чудаком!

- Ладно, я все же пойду их немножко подбодрю. Идем, Шейла?

И они куда-то отправились.

Недду они не позвали - с тех пор, как батраки подали свое требование, ее постоянно оставляли одну. Она грустно спросила:

- Что же будет дальше, тетя Кэрстин?

Та стояла на крыльце и глядела куда-то прямо перед собой - побег цветущего клематиса упал на ее тонкие черные волосы и опускался на синее полотняное платье. Она ответила, не оборачиваясь:

- Ты видела, как в дни юбилея жгли костры на каждом: холме, костер за костром, до самого края земли. Вот теперь загорелся первый костер.

Недда почувствовала, как у нее сжалось сердце. Что такое эта женщина в синем? Жрица? Пророчица? И на миг девушке открылось то, что видели эти черные горящие глаза: что-то необузданное, возвышенное, неумолимое, полное огня. Но сразу же душа ее возмутилась, словно ее внушением заставляли видеть что-то призрачное, словно ее вынуждали смотреть не на то, что Действительно существует, а на то, чего жаждала эта женщина.

Она негромко сказала:

- Я не верю, тетя Кэрстин. Нет, я не верю. По-моему, костер должен погаснуть.

Кэрстин обернулась к ней.

- Ты похожа на своего отца, - сказала она. - Вечно во всем сомневаешься.

Недда покачала головой,

- Я не могу заставить себя видеть то, чего нет. Я этого не умею, тетя Кэрстин.

Кэрстин ничего не ответила, у нее только дрогнули брови, и она вошла в дом. А Недда осталась одна на дорожке, чувствуя себя очень несчастной и стараясь понять, что у нее на душе. Почему она не видит? Потому ли, что боится видеть, или потому, что слишком близорука? А может быть, она права, и видеть нечего: нет ни костров, которые вспыхивают один за другим на вершинах холмов, нет ни взлета, ни разрывов туч в небесах над землей? Она подумала: "Лондон и все большие города с их дымом и всем, что они производят... со всем тем, что мы хотим от них получить и всегда будем хотеть получать, разве они не существуют? На каждого раба-батрака, говорит отец, приходится не меньше пяти таких же рабов - городских рабочих. А все эти "шишки" с их богатыми домами, разговорами и желанием, чтобы все оставалось как есть, ведь они тоже существуют! Я не верю и не могу поверить, что многое можно переменить. Ах, у меня никогда не будет видений, я не способна на несбыточные мечты!" И Недда грустно вздохнула.

В это время Дирек и Шейла объезжали на велосипедах домики батраков, чтобы поднять их дух. Последнее время они повсюду появлялись вдвоем, считая, что так они меньше рискуют стычкой с фермерами. Матери была поручена вся переписка, на них же возложены устные уговоры, личное воздействие. Когда они после полудня возвращались домой, им встретились два шарабана с первыми штрейкбрехерами. Оба экипажа остановились у ворот фермы Мэрроу, и управляющий ссадил там четверых людей вместе с их походным имуществом. Возле открытых ворот стоял фермер, косо поглядывая на своих новых помощников. Они выглядели довольно жалко, эти бедняги, которых набрали по десять фунтов за дюжину, - судя по их лицам, которые выражали полнейшее безразличие, и по глупой ухмылке, они в жизни не видели вил и не нюхали клевера.

Молодые Фриленды медленно проехали мимо; лицо юноши было презрительно непроницаемым, лицо девушки пылало, как огонь.

- Не обращай внимания, - сказал Дирек, - мы скоро положим этому конец.

Они проехали еще милю, прежде чем он добавил:

- Нам снова придется всех обойти, только и всего. Слова мистера Погрема: "Вы пользуетесь влиянием, молодой человек!" - были верны. В Диреке было то качество, которым обладает хороший боевой офицер: люди шли за ним, а потом спрашивали себя, за каким чертом это им понадобилось! И если говорят, что для всякого движения нет хуже вожака, чем горячий молодой дурень, надо справедливости ради добавить, что без молодости, горячности и безрассудства не может быть никакого движения вообще.

Они вернулись домой к вечеру, изнемогая от усталости. В этот вечер фермеры и их жены, проклиная весь свет, сами доили коров, чистили лошадей и выполняли остальные необходимые работы. А наутро батраки, во главе с Гонтом и черноволосым великаном по фамилии Телли, снова выставили свое требование. Управляющий послал телеграмму Маллорингу. Днем его ответ: "Не уступайте ни в чем" - был сообщен Гонту, который спокойно ответил:

- Да я ничего другого от него и не ждал. Поблагодарите, пожалуйста, сэра Джералда. Мы выражаем ему свою признательность...

Ночью пошел дождь. Недда, проснувшись, услышала, как тяжелые капли стучат по жимолости и клематису, нависшим над ее открытым окном. Порывы ветра доносили запах прохладной листвы, и ей расхотелось спать. Она встала, накинула халат и подошла к окну, чтобы погрузить голову в эту ванну душистой влаги. Ночь была темная, - все небо покрылось тучами, - и все же за ними угадывался слабый отсвет луны. Листья фруктовых деревьев тоже вступили а общий хор и нежно шуршали под Дождевыми каплями, время от времени слышался громкий шелест и словно тяжкий вздох; где-то ни с того ни с сего прокричал петух. Звезд не было видно. Повсюду смыкалась мягкая как бархат мгла.

"Мир украшен живыми существами, - подумала Недда. - Деревья, цветы, травы, насекомые и мы, люди, - все это единая ткань жизни, одевающая мир. Я понимаю дядю Тода! Хоть бы дождь шел до тех пор, пока им не придется отослать этих штрейкбрехеров назад в город, - ведь сено все равно будет испорчено и не из-за чего будет спорить!" Вдруг сердце у нее забилось. Стукнула калитка. По дорожке двигалось что-то еще более темное, чем темнота. Испугавшись, но в то же время готовая кинуться в бой, она высунулась из окна и стала вглядываться вниз. Оттуда донесся легкий скрип. Открылось окно! Недда бросилась к двери. Но она не заперла ее и не позвала на помощь, потому что у нее сразу же мелькнула мысль: "А вдруг это он? Уходил, чтобы совершить какой-нибудь безумный поступок, - как тогда Трайст!" Если это так, он поднимется наверх и, по дороге в свою комнату, пройдет мимо ее комнаты. Она, затаив дыхание, чуть приоткрыла дверь. Сначала ничего не было слышно. Может, ей почудилось? А может, кто-то бесшумно шарит в комнате внизу? Но кто же придет красть у дяди Тода, когда все знают, что у него нет ничего ценного? Потом послышались тихие шаги: кто-то, сняв башмаки, украдкой поднимался по лестнице! У нее снова мелькнула мысль: "Что мне делать, если это не он?" А потом: "А что мне делать, если это он?"

Недда в отчаянии распахнула дверь, прижав руки к тому месту, откуда сердце у нее ушло в пятки. Но она догадалась, что это Дирек, еще прежде, чем он шепнул:

- Недда!

Схватив его за рукав, она втащила его в свою комнату и закрыла дверь. Он был мокрый насквозь, с него просто текло, такой мокрый, что, нечаянно прикоснувшись к нему, она сразу почувствовала влагу сквозь тонкий халатик.