собственную репутацию, либо признаться обо всём, никак не решалась. Я посмотрел на Рину. У неё было какое-то хитрое выражение лица. Такой же взгляд бывает у кошек, когда они играются с мышами, и кто в данной ситуации мышь, я или все остальные, мне оставалось неясным. Я тоже решил поиграться. Мне составило немало труда сконцентироваться, нацепить на себя выражение лица Стояна и войти в роль.
— Кто ты такой, чтобы меня судить? — рявкнул я. — И что ты делаешь здесь? Почему бы тебе не убраться и не навести порядок в своих краях? Пока я добирался сюда через Дальноморск, меня чуть не прикончили!
— Я не работал! — почти синхронно со мной сказал Леонид, оправдываясь передо мной. — Меня заставили. И я его троюродный племянник, а не брат. Задолбали уже путать!
Кто-то из солдат засмеялся. Действительно, уточнение по поводу нашей степени родства прозвучало нелепо. Очень в духе Леонида — в нём всегда было что-то бесшабашное, по-хорошему шутовское. Все ненадолго замолчали. В тишине я услышал писк от окна. Там в клетке сидел Джеф, самец игрунки. Дверца была открыта.
— Эдуардо, что ты хочешь, в конце концов? — спросил я.
— На твое происхождение мне не-лес-импортэ, сами разбирайтесь. Верни снайпера, Ксандра. Хочу махнуть его на твоего родича. И заткните эту тварь, или я её прикончу! — рявкнул тритон, взмахнув револьвером в сторону окна.
Джеф взвизгнул, словно уловив, на кого обращён гнев, вылез из клетки и по шторе спустился на пол. Прыжками преодолел расстояние от окна до угла комнаты, поковырял между плинтусами и поймал там не то таракана, не то клопа. Рина тем временем снова начала говорить.
— Ольгерд, я видела, как Стояна зачиповал Майк. Я знаю, что и ты тоже чиповал своих капитанов. Ты помнишь пароли от программаторов?
— А не обнаглела ли ты такое спрашивать, милочка?
— Я знаю пароль от программатора, — с долей безразличия в голосе сказал монах, сидевший рядом с Ольгердом и пояснил мне. — Я прибыл по поручению Майка разобраться по поводу смерти Радика.
— И какой же пароль? — Рина подошла чуть ближе и неотрывно глядела ему в глаза.
Я же продолжил следить за игрункой — скорее машинально, чем осознанно. Наевшись, Джеф пропрыгал до двери, потом, не то унюхав меня, не то увидев, издал радостный писк и прыгнул мне на штанину. Повисел немного, и я думал уже наклониться и поднять его на руки, но зверёк вырвался из рук и прыгнул в центр зала.
— Всё ясно, — Рина повернулась ко мне. — Я знаю пароль. Они нам больше не нужны. Стой спокойно.
Повисла гробовая тишина. Затем все люди за пару секунд выстроились в зале, словно фигуры на гигантской шахматной доске. Солдаты «тритонов» встали строем, вскинули ружья и наставили их на солдат на противоположной стороне комнаты. Монахи «волков» поднялись с ложа и молча, со стекленеющим взором вышли на середину комнаты. Джеф в два прыжка оказался около мультиружья, брошенного в середине комнаты. Крохотные ладошки нащупали кнопку автоспуска.
Всё оружие выстрелило одновременно, зал закружило в безудержном хороводе смерти. Солдаты застрелили друг друга. Три ствола мультиружья выпустили управляемые снаряды в капитанов и монахов. Мы стояли с Риной посреди этой безумной пляски, пули свистели мимо нас, а люди падали, захлёбываясь в крови и забрызгивая стены монастыря своими внутренностями. Осознание ужаса происходящего пришло с небольшим запозданием, я не выдержал и инстинктивно опустился на пол.
Действо, которой могло показаться вечностью, длилось от силы секунд пять. Затем, после последних агонических судорог умирающих, всё стихло.
Глава 6
Вулкан
Я привстал с пола и пересчитал живых людей, их, помимо нас, оказалось двое. Эдуардо, свалившийся с кресла и держащий руки на голове, осторожно приподнял голову. Леонид взглянул на него и прыгнул со стула в нашу сторону.
— Подними автомат, — тихо сказала Рина.
Я последовал её совету.
— Вашу мадре! — заорал Эдуардо, поднимаясь с четверенек. Револьвер всё ещё был в его руках, но к моменту, как неповоротливый метис поднялся, дуло моего автомата уже смотрела ему в лоб.
— Вашу мадре! — повторил он. — Мои солдаты! Как⁈
— Нечего возмущаться, — Рина подняла с пола мультиружьё. — Размен равносильный. Будем считать, массовое помешательство. Хочешь, забирай своего снайпера, он больше нам не нужен.
Только после этих слов я обратил внимание, что Ольгерд и капитаны «волков» тоже мертвы. Моя рука с автоматом дёрнулась. Пароль. Его знал только посыльный Майка. Что Рина собирается делать теперь?
— Кто ты такая⁈ — дуло револьвера в дрожащих руках Эдуардо металось из стороны в сторону. — Что за хрень!
— Я — верховный отец «Серых Волков», — голос Рины стал громче, чем прежде, словно она говорила через усилитель. — По договору между владельцами мы закрываем всю восточную ячейку нашего синдиката. Оставшиеся капитаны и отряды переходят в ваше подчинение. В обмен нам нужна жизнь Стояна.
— Как я могу верить тебе? Ты, хижьяпута, перестреляла всех моих солдат! Колдунья! Бруйа!
Он изрыгнул ещё пару проклятий на платаленгва и наставил револьвер на неё.
— Ты не можешь убить меня. Я не могу убить тебя. Он — может, — Рина кивнула на меня. — Но твоей жизни ничего не угрожает. Если не веришь, можешь проконсультироваться у своих отцов.
Эдуардо поднялся с кресла, всё ещё держа револьвер наставленным на Рину.
— Улетай. Можешь захватить пару бойцов у входа, они, возможно, живые. За трупами прилетите завтра.
Когда он вышел из зала, Рина посмотрела на меня и улыбнулась. Я подумал почему-то, что уже привык к этой улыбке, которую почитал достаточно искренней. Но я понял, что боюсь её. Это был какой-то глубинный, инстинктивный страх перед неизвестным чужеродным разумом, сродни страху перед НЛО и приведениями, описанному в древних книгах и проходящий холодком по спине, сковывающий язык. Я уже понял, что она не человек. Или не совсем человек.
Я посмотрел на Леонида. По его побелевшему лицу я понял, что он испытывает точно такие же чувства, если не сильнее. Он сидел пару секунд на корточках, потом закричал и, спотыкаясь, выскочил из комнаты.
Мне, всё же, удалось побороть желание повторить его поступок. Рина положила ружьё и осторожно, словно ребёнка, обняла меня. Погладила по спине, шепнула:
— Успокойся, не бойся, так всегда бывает, скоро пройдёт.
Я обнял её тоже — скорее,