Когда Дид Ладо написал есенинские стихи, Г.Колобов схватил другую кисть, окунул её в ведро краски и сбоку четверостишия вывел «Мих. Молабух»».
Работа проходила под проливным дождём, а выписывал художник стихотворные строки, которые Есенин специально сочинил для этого мероприятия.
Матвей Ройзман:
«Рано утром я пошёл на Страстную площадь, чтобы посмотреть, уцелела ли надпись. Вся площадь была запружена народом, по тёмно-розовой стене монастыря ярко горели белые крупные буквы четверостишия:
Вот они толстые ляжкиЭтой похабной стены.Здесь по ночам монашкиСнимали с Христа штаны.
Сергей Есенин.Милиционеры уговаривали горожан разойтись и оттесняли их от монашек, которые, намылив мочалки, пытались смыть строки. Некоторые в толпе ругали Есенина, но большинство записывали четверостишие Сергея и кричали монашкам, что на Страстном монастыре давно пора повесить красный фонарь…
Между тем толпа на площади, в конце Тверского бульвара, вокруг памятника Пушкину настолько разрослась, что преградила путь всякому движению. Приехали конные милиционеры, и только после этого народ стал расходиться».
Официальные власти на эту дерзкую выходку имажинистов не отреагировали никак. Матвей Ройзман:
«Священнослужители с амвонов поносили святотатца отрока Сергея Есенина, вокруг Страстного монастыря был совершён крестный ход, но никого из нас никуда не вызывали».
Ройзман был также свидетелем того, как через несколько лет на одном из выступлений Есенина спросили:
«– Сергей Александрович! Вы же – классик. Зачем же писали страшное четверостишие на стене монастыря?
Есенин с улыбкой ответил:
– Год-то какой был. Монастыри ударились в контрреволюцию. Конечно, я озорничал. Зато Страстной монастырь притих…»
У «озорничавшего» Есенина весной 1919 года крыши над головой по-прежнему не было, и ночевал он где придётся. Иногда вместе с получившим свободу Яковом Блюмкиным он оставался на ночь в квартире братьев Кусикянов, один из которых тоже писал стихи. А то шёл в спецвагон Григория Колобова.
А Ларису Рейснер 4 июня освободили от должности когенмора (комиссара Генерального Морского штаба), и она вместе с Фёдором Раскольниковым поехала в Царицын. Раскольников был назначен командующим Волжко-Каспийской флотилией, Рейснер стала его старшим флаг-секретарём (адъютантом). Фёдор Фёдорович взял с собою книгу стихов Есенина. Рюрик Ивнев написал в воспоминаниях, что Сергей, когда узнал об этом, был очень рад, что «сам Раскольников» взял его книгу «с собою на фронт».
Поэтические будни
Наступило лето.
В июне чекисты наконец-то выследили, а при задержании застрелили вора-рецидивиста Якова Кузнецова (Яшку Кошелька), ограбившего в самый канун Рождества вождя большевиков Ленина.
Николая Бурлюка в это время от службы в Красной армии освободили, и он уехал в Херсон, где жили его родные. Складывается ощущение, что к кому-то из них обращался поэт, когда сочинял строки:
«В твоих руках мой день спадаетМинута за минутой.Ногою необутойПолдневный луч меня ласкает.
Прищурившись от ярких световИ ухватясь за тучу,Я чей-то призрак мучуСредь опостыливших предметов».
А Брики, Маяковский, Роман Якобсон и Лев Гринкруг сняли дачу в подмосковном посёлке Пушкино. Стали ходить по грибы, спорить о литературе, играть в крокет и загорать.
В стране продолжала полыхать братоубийственная гражданская война. Эту бойню восепевала «Советская азбука» Маяковского. Он её проиллюстрировал, отпечатал, а затем отвёз раскрашенные от руки экземпляры к Кремлю, где раздавал курсантам и красноармейцам, которые уходили на фронт. Вот двустишия из той «Азбуки»:
«Антисемит Антанте мил.Антанта – сборище громил.
Большевики буржуев ищут.Буржуи мчатся вёрст за тыщу.
Вильсон важнее прочей птицы.Воткнуть перо бы в ягодицы…»
Алексей Максимович Горький в тот же самый момент утверждал (в письме Ленину), что «"красные " такие же «враги народа», как и "белые"».
А Владимир Ильич Ленин в июне 1919 года отдал распоряжение:
«Всех проживающих на территории РСФСР иностранных подданных из рядов буржуазии тех государств, которые ведут против нас враждебные и военные действия, в возрасте от 17 до 55 лет заключить в концентрационные лагеря…>
Зинаида Гиппиус тоже записала в дневник свои впечатления о жизни, что сложилась вокруг:
«Всеобщая погоня за дровами, пайками, прошения о невселении в квартиры, извороты с фунтом керосина и т. д. Блок говорит (лично я с ним не сообщаюсь), даже болен от страха, что к нему в кабинет вселят красноармейцев. Жаль, если не вселят. Ему бы следовало их целых „12“. Ведь это же, по его поэме, 12 апостолов и впереди них "в венчике из роз идёт Христос"».
Бригада Нестора Махно в это время сражалась с белогвардейскими частями под командованием генерала Андрея Григорьевича Шкуро. Гуляйпольцы несли большие потери, так как не получали от большевистского командования ни снаряжения, ни боеприпасов. В результате белые прорвали фронт и захватили Донбасс. За это 25 мая 1919 года Совет рабоче-крестьянской обороны Украины принял решение ликвидировать Нестора Махно, а 6 июня Лев Троцкий подписал приказ, объявлявший свободолюбивого комбрига вне закона («за развал фронта и за неподчинение командованию»).
В ответ отстранённый от командования Махно разорвал соглашение с Советским правительством, о чём сообщил в полных возмущения и гнева телеграммах Ленину, Каменеву, Зиновьеву, Троцкому и возглавлявшему тогда Украину Раковскому. С небольшим отрядом верных ему людей батька скрылся в гуляйпольских лесах.
В связи с начавшимся стремительным наступлением войск Деникина на Москву Махно развернул в их тылу активную партизанскую войну, и красные вновь предложили ему заключить союз. Обитателям Гуляйполя батька сказал:
«– Главный наш враг, товарищи крестьяне, Деникин. Коммунисты – всё же революционеры… С ними мы сможем рассчитаться потом. Сейчас всё должно быть направлено против Деникина».
Кто знает, может быть, именно тогда у Нестора Махно сложились строки:
«Кони вёрсты рвут намётом,Нам свобода дорога,Через прорезь пулемётаЯ ищу в пыли врага.
Застрочу огнём кинжальным,Как поближе подпущу.Ничего в бою не жаль мне,Ни о чём я не грущу».
Среди имажинистов тогда тоже вспыхнули «бои». Самым молодым в группе, которую возглавлял Сергей Есенин, был стихотворец Ипполит Васильевич Соколов. Он родился в 1902 году, стало быть, в 1919-ом ему было всего семнадцать лет. Матвей Ройзман про него написал:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});