Спустя неделю после нашего прибытия Орм позвал меня к себе и велел надеть парадную одежду.
– Куда мы идем? – спросил я.
– К Харальду Синезубому, конунгу датчан, – ответил Орм.
– Зачем?
Он помрачнел:
– Не знаю, но полагаю, не обошлось без Хакона.
В большой и просторной избе конунга собралось много викингов. Я увидел рассеченное шрамом лицо старого знакомца Ерси Кита и большеносого Армхейла из Ис-Дандии. Был и кое-кто из йомсвикингов[52]. Синезубый сидел во главе стола. По обоим бокам от него развалились его ярлы, а чуть в стороне пристроились Хакон и Золотой Харальд, Я кивнул Золотому и скромно встал в дальнем углу.
– Никто и никогда не просил конунга Дании разделить державу, но этой зимой я услышал такую просьбу, – начал Синезубый. – Горм Старый – мой отец и Рогнар Кожаные Штаны – его дед, сочли бы подобное предложение оскорблением, но я не хочу ссориться с племянником. – Он замолчал и многозначительно покосился на Золотого. Викинги зашумели, а я насторожился. Орм был прав – этой зимой что-то случилось. Похоже, Золотой имел глупость потребовать от дядьки раздела державы… Но почему Синезубый не убил его сразу после такого предложения? Вряд ли помешала привязанность к племяннику или стоящие у берега девять его кораблей. Нет, тут было что-то другое…
Словно подсказывая мне ответ, негромко кашлянул Хакон-ярл. Я покосился на него. Ярл был явно доволен.
– Хакон что-то замышляет, – тихо шепнул я на ухо Орму. Тот кивнул и, призывая меня к молчанию, взмахнул рукой. Синезубый повторил его жест, и викинги притихли.
– Мы долго говорили с племянником и решили помириться. Теперь между нами нет никаких недоразумений.
Золотой искренне заулыбался и закивал косматой головой. Орм хмыкнул, но ничего не сказал. Вместо него заговорил Альдестайн из Кумраланда.
– Мир – доброе дело, – сказал он. – Но почему до сей поры мы не ведаем, куда поведут нас могучие вожди? Или они устали от битв и не желают в этом признаваться?
– Не торопись, Альдестайн, – перебил его датчанин. – Мы замышляем большой поход. Такой большой и такой выгодный, что ты даже не можешь себе представить. Но прежде мы должны привлечь на нашу сторону еще одного могущественного правителя.
– Кого же?
– Харальда Серую Шкуру, конунга норвежцев. Вот это было уже ново! Золотой еще мог примириться с Синезубым – как-никак они были родичами, но чтоб
Хакон-ярл простил изгнавшего его из Норвегии Серую Шкуру?! Нет, это было невероятно. Не поверил не только я. Все зашумели, закачали головами, и тут заговорил сам Хакон. Он единственный не поднялся со скамьи.
– Я думаю, – негромко заявил он, – что ради общего дела стоит поступиться мелочами…
Это он Трандхейм-то называл мелочью?! Почти трети всей Норвежской державы?! Однако голубые глаза ярда были так чисты и наивны, что викинги невольно примолкли и с недоумением воззрились на него. Теперь уже никто ничего не понимал…
– Я не желаю вновь ссориться с Серой Шкурой и другими сыновьями Гуннхильд, – тихо признался ярл. – Они причинили мне много зла, но я готов простить им обиды. И не нужно упрекать меня в трусости или – как ты там сказал Альдестайн? – усталости… Мы долго думали, прежде чем решиться на подобное, но в конце концов хватит ссор меж детьми Одина и Ньерда! Горм Старый объединил всю Датскую державу, так пусть же его сын и внук объединят всех конунгов! Вместе мы будем гораздо сильнее, а наши замыслы будут обречены на успех! Нас ждут великие походы и сказочные богатства!
Вокруг сначала нерешительно, а затем нарастая зазвучали приветственные возгласы. Хакон был прав. Если б все северные конунги объединились в одну мощную силу, мир лег бы к нашим ногам! Нам не смог бы противостоять ни один правитель! Мы покорили б страну черных людей, и страну сарацин и далекую загадочную страну ванов, откуда пришли боги! О, это были бы великие походы!
Я прищелкнул языком. Хакон оказался достойным восхищения – он сумел простить своего врага ради общей цели!
Обсуждая мудрость примирившихся конунгов, викинги двинулись к выходу. Пошли и мы с Ормом.
– А Хакон-то… – восхищенно начал я, и тут Орм расхохотался. Он смеялся так, что на его глазах выступили слезы. Проходящие мимо оборачивались, хмыкали, непонимающе косились на меня и шли дальше. Я потянулся к мечу. Никто, даже приемный отец, не смел смеяться надо мной в присутствии стольких воинов!
– Погоди, – он положил вздрагивающую от смеха ладонь на мою руку, – я смеюсь над малыми хевдингами. Поверить Хакону! Это ж надо! Их провели, обманули, как детей, а они довольны!
– Почему обманули? – Я не разделял отцовского веселья. Он почуял в моем голосе обиду и успокоился:
– Что нового ты услышал этим вечером, Волчонок?
– Ну, что Хакон простил Серую Шкуру и конунги решили не делить державу данов, а, наоборот, предложить мир норвежскому правителю….
– Нет, нет, – замахал руками Орм. – Это они сказали, а что ты услышал? Ты узнал, куда мы пойдем? Или против какого врага нам нужна столь могучая сила? А может, ты понял, зачем они собрали всех, кого только сумели найти на побережье, и полдня морочили им головы речами о мире?
Я задумался. Вожди и впрямь не ответили на главные, беспокоившие всех вопросы. Они болтали о дружбе и великих замыслах, но о каких замыслах? Неужели они хотели попусту почесать языками? Ведь об их примирении все знали и до этого – они частенько собирались вместе за дружеским пиршеством. Правда, люди Хакона признавали, что зимой меж конунгом данов и Золотым Харальдом пробежала мышь раздора, но норвежский ярл сумел вовремя их примирить.
– Вот так-то, сын, – хлопнул меня по плечу Орм. – Есть над чем подумать, не правда ли?
Но думать мне не пришлось. Мы еще не дошли до своего драккара, что стоял возле кораблей Золотого Харальда, как нас догнал неприметный мужичок в одежде раба. Он склонился перед Ормом и забормотал:
– Золотой Харальд, и ярл-Хакон, и Харальд, конунг данов, просят тебя, хевдинг, прийти к ним для очень важного разговора.
Орм остановился:
– Передай, что иду.
Прихрамывая, раб побежал обратно, а Орм поглядел на темнеющее небо и задумчиво произнес:
– Слушай, Хаки. Я пойду к ним, но нынешние дела столь загадочны, что я могу и не вернуться. Если это случится, держись ближе к ярлу Хакону. Норвежец самый умный и хитрый здесь, а значит, самый сильный. Понял?
Я кивнул. За Ормом прибежал раб, а не хирдманнец выходит, эта беседа была тайной. Многие не возвращались после тайных бесед с конунгами. Но я не пошел к драккару, а, едва Орм скрылся за деревьями, направился следом. Орм был моим отцом, хоть и приемным, и его смерть не должна была остаться безнаказанной! Я не собирался тянуть с местью.