После того, как я ушла от него, — никакая.
— Надо встретиться, — выдавливаю я.
Тарас вопросов не задает — называет адрес.
Знал, что я позвоню.
Для этого все и провернул.
Ненавижу!
Я никогда не испытывала это чувство по отношению к Тарасу, да и вообще к кому-либо. Ярость, негодование, обида — такое бывало. Но настолько сильную, жгучую ненависть я ощущаю впервые.
Не помню, как вызвала такси, пришла в себя уже в машине. Назвала адрес. Всю дорогу пыталась отыскать слова, которые смогли бы обмануть Тараса, усыпить его бдительность. Что ему предложить за Лео? Какой выкуп? И при этом остаться самой собой.
Я расплатилась с таксистом, но попросила меня подождать. Так спокойнее.
Пригород. Красный кирпичный дом. Каким ветром сюда задуло Тараса?
Я чувствую страх, почти ужас, перед общением с бывшим мужем. Но не разрешаю себе медлить и секунды. Взлетаю по ступеням, краешком сознания улавливая на улице что-то знакомое. Барабаню кулаком в дверь — и только тогда замечаю, что есть звонок. Давлю на кнопку. Один раз, второй, третий.
Отступаю на шаг. Обнимаю себя так сильно, будто меня знобит. Или меня знобит и в самом деле? Кусаю губы. Ну?.. Ну?! Где ты?!
Я снова рвусь к звонку, но щелчок замка меня останавливает. Дверь открывается — как же медленно! — и я вижу Тараса.
И только потом я замечаю за его спиной Катерину.
Я ошарашена настолько, что на какое-то время забываю, по какой причине здесь нахожусь.
Не понимаю.
Не верю.
Что это значит?!
Я таращусь то на одного, то на другого. Слова застревают в горле — не могу и звука произнести.
— Входи, — Тарас отступает, освобождая мне проход.
Катерина курит, опираясь плечом о стену.
Она хотела Лео, но не получила его. И взялась за Тараса.
Я резко разворачиваюсь. Сбегаю с крыльца. Дверь захлопывается у меня за спиной.
Точно, вот что показалось мне знакомым, — белый «мерс» Катерины.
Эта машина словно становится ниточкой, связывающей события. Я, наконец, осознаю, что там, за дверью, действительно Тарас и действительно Катерина. Они вместе все это провернули.
Я возвращаюсь. Звоню в дверь, но никто не открывает. Барабаню кулаком. Оглядываюсь в поисках кирпича или камня. Если надо — окно разобью, пусть меня отправят к Лео!
Дверь все же открывается.
— Так что, войдешь? — как ни в чем не бывало спрашивает Тарас.
Он и на этот раз хотел меня проучить?! Так долго не открывал дверь, потому что я не послушалась его с первого раза?!
Если во мне еще и оставались какие-то барьеры, то в этот момент они рухнули.
— Я отсужу имущество, которое ты не отдал мне после развода, — я выплевываю слова Тарасу в лицо. — Потоплю твою фирму! Я очень, очень много чего о ней знаю! Если ты хотя бы приблизишься ко мне или Лео. А ты, — я тычу дрожащим пальцем в сторону Катерины, — ты стерва. Вы оба — прекрасная пара. Надеюсь, жизнь все расставит по местам и вы получите то, что заслужили.
Больше не говоря ни слова, я разворачиваюсь, медленно спускаюсь с крыльца. И, словно выстрел в спину, меня догоняют слова Катерины:
— У Лео четыре родинки на лопатке, похожие на ковш Большой Медведицы.
Я замираю. Усилием воли заставляю себя сделать следующий шаг.
Такси рядом. Я сажусь в машину с приподнятым подбородком и сухими глазами. Но когда коттеджный поселок остается позади, я даю волю чувствам: рыдаю так, как плакала только в детстве.
Примечание 1
С сигаретой, зажатой между пальцами, Катерина проследила взглядом, как Тарас закрыл за Анной дверь и прошел на кухню. Налил себе стакан виски, выпил залпом. Крякнул, зажмурился. Оперся ладонями о стол.
Словно одурманенный дикий зверь. И жалко его, и подходить неохота: еще укусит.
— Ты побледнел. Думаешь, она и в самом деле отсудит все это: деньги, фирму?
Тарас поднял на нее тяжелый мутный взгляд.
— Не отсудит.
— Тогда в чем дело?
— Похоже, у меня больше нет жены.
Катерина выдохнула. Затушила сигарету в пепельнице.
— Пойдем.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Он не сопротивлялся, ни о чем не спрашивал. Поплелся вместе с ней в спальню, Катерина поддерживала его под локоть. Она пыталась понять, что сейчас чувствует, но не получалось: слишком много всего было намешано противоречивого, незнакомого.
Катерина уложила его на спину, кошкой растянулась рядом — по привычке, сейчас она ничего от него не хотела. Было просто приятно накручивать на палец прядь его волос, черную, блестящую в свете бра. По едва заметному движению головы Катерина поняла: Тарасу это не нравится. Но не смогла остановиться. Сейчас, когда игра стояла на паузе, вдруг стало ясно, что, кроме игры, ничего Катерине не светит. Она может его приручить, но не может заставить полюбить. И ближе Анны она ему не станет. Потому что такая потребность в другом человеке не создается искусственно, не воспитывается и не тренируется. Она просто однажды появляется. Так случается — вот и все.
Но это не значит, что нечего и пытаться.
В ее жизни бывали стены и покрепче. И где теперь те, кто эти стены выстраивал? А Катерина — вот. В прекрасном доме, с чудесным ребенком и потрясающим любовником. В сторону сантименты! Если подумать, то все произошло к лучшему.
Она сильнее потянула за локон: мой.
Примечание 2
Катерина уложила Тараса на кровать. «Словно больного ребенка — Матвейку или Ильюшу, как там его». Тарас лениво покрутил в голове эту мысль и отбросил. Ему и в самом деле хотелось просто лечь. И чтобы никто ничего не говорил. И чтобы никто его не трогал.
— Зачем ты позвал Аню ко мне домой?
Катерина так хорошо его понимала, но только не сейчас, когда это было действительно нужно. Даже молчание ее не убедило: она повторила вопрос. И все накручивала на палец прядь его волос.
Тарас тяжело вздохнул, облизал сухие горячие губы.
Если закрыть глаза, кажется, он стоит на борту корабля, а море бесится и шумит.
— Хотел, чтоб ревновала. Чтобы знала: пора торопиться, а то очередь поджимает, — он открыл глаза. Люстра над его головой покачивалась, будто от ветра. Точнее, так мерещилось. — Я хотел, чтобы это был конец. Дожать ее хотел. Прынц за решеткой, муж ускользает... Но я не думал, что конец будет таким, — Тарас снова закрыл глаза. — А ты, значит, с журналистом сношалась. И мне ничего не сказала.
«Я это запомню», — продолжил он про себя.
— Он мыл посуду у меня на кухне — отсюда я знаю про родинки.
— С голым торсом? — Тарас выразительно приподнял бровь.
Катерина продолжила не сразу.
— Я заставила его снять рубашку.
— Охотно верю. Твои методы давления на мужчин я знаю, — Тарас улыбнулся, даже сквозь дурман чувствуя на своих губах взгляд Катерины. И открыл глаза только для того, чтобы убедиться: так и есть. — А ты и в самом деле сука: и с ним, и со мной.
— Анна сказала: стерва.
— Ну, я не Анна.
Катерина хищно прищурилась. Наверняка ответила ему про себя парой емких эпитетов.
— Может, дело не в нас, мужиках, а? Может, дело в Анне? А твои выходки — обычная бабья зависть?
— Нет.
— Ага…
— Дело не в ней! Она просто оказалась у меня на пути.
— И вот поэтому ты такая сука, — Тарас повернулся на бок, лицом к стене. Все, спать.
— Тогда ты тоже сука, Тарас! — не сдержалась Катерина. — Ты изменял своей любимой жене!
— Но при этом я не переставал ее любить. А ты все это делала без любви. Без смысла. Ты злая. И сама несчастлива, и другим жить не даешь.
— Да пошел ты!
Тарас почувствовал, как всколыхнулся матрас: Катерина резко встала с кровати.
Ну и чего ей не лежится? Можно подумать, он сказал ей то, чего она сама о себе не знала.
— Хочешь, чтобы кто-то тебя любил, ― роди ребенка, — пробормотала Катерина.
— Это ты к чему? — вяло спросил Тарас.