— Что бы ты там ни делала, немедленно прекрати, — резко сказал Уэрин, повернувшись к Кейт.
Она мгновенно наклонилась вперед, и ее волосы, растрепавшиеся после первой попытки побега, соскользнув с плеч, прикрыли связанные запястья, а также результаты ее трудов темно-коричневым покрывалом.
— Я ничего не делаю, — возразила Кейт. — Это твоя глупая лошадь шарахнулась от тени. А поскольку я не имею возможности управлять ею, — добавила ока, — то не могу остановить ее.
Каждое слово вызывало у нее резь в пересохшем горле, и Кейт инстинктивно потянулась рукой к шее, чтобы облегчить боль, однако ее движение было мгновенно остановлено — тесьма безжалостно врезалась в уже саднящее запястье. Проклятый Уэрин! Он, не имевший права даже прикоснуться к ней, уже в который раз оскорбляет ее! Конечно, он не оставил бы на ней синяков, если бы она не была так глупа во время первой попытки освободиться. В тот момент они находились еще не так далеко от Хейдона. Ее руки были связаны и во рту торчал кляп, однако она не была привязана к седлу. Тогда она могла придумать что-нибудь более подходящее, чем просто соскочить с лошади и броситься к замку. Прежде чем Кейт успела освободиться от пут и вытащить изо рта кляп, Уэрин догнал ее. Она закричала, но он сдавил руками ее горло, пока она не начала задыхаться и перед глазами не замелькали звезды. Сейчас, находясь впереди, Уэрин развернулся в седле и пристально посмотрел на нее. Для удобства он давно снял шлем и в сумерках его золотистые волосы казались белыми, а глаза лихорадочно блестели.
— Однако ты ужасно упрямая сучка, — пожаловался он. — Странно, что отец не порол тебя до крови за твою дерзость.
— Что ж, пользуйся своей властью в полной мере и сделай то, чего он не сделал, — сказала Кейт, хорошо зная, что это пустая бравада.
Его тонкие губы растянулись в ехидную улыбку.
— О, Кейт, тебе не удастся спровоцировать меня. Нет, я позабочусь о том, чтобы на тебе не было ни одной отметины. Синяки свидетельствуют о принуждении, а я не хочу, чтобы наш брак был признан недействительным после того, что мне пришлось проделать, чтобы заполучить тебя.
Кейт усмехнулась, желая, чтобы ее лицо выражало уверенность.
— Моему отцу будет безразлично, есть ли доказательства насилия или нет. Если ты женишься на мне, отец непременно потребует расторжения брака, особенно теперь, когда они с Гилбертом Дюбуа решили породниться. Мой отец едва ли допустит, чтобы ты завладел Глеверином и мною.
Продолжая смотреть на нее, Уэрин рассмеялся, хотя смех получился невеселым.
— Думаю, твой отец позволит мне владеть Глеверином, как только узнает, что я уже в его стенах и между твоих ног. Он сразу сообразит, насколько ему выгодно иметь меня одновременно и в качестве сына, и в роли управителя. Пойми еще одно: я точно знаю, что это он снял предохранительный колпак с моего копья с явным намерением убить Годсола, поскольку признался мне в этом перед самым поединком. Стоит мне заявить об этом во всеуслышание, и его имя будет навеки опорочено, так как он к тому же публично лгал по поводу этого инцидента.
Его слова поразили Кейт в самое сердце. Учитывая, что после турнира общественное мнение повернулось против ее отца, он действительно может поддаться на угрозы Уэрина. Но если отец одобрит этот брак, тогда у нее нет никакой надежды на избавление. Она оказалась в ловушке. От одной только мысли о том, что она брошена в качестве добычи на милость Уэрина, Кейт охватила паника. Под прикрытием своих волос она снова начала тереть тесьму о луку седла. На этот раз ткань еще немного ослабла и уже не так сильно стягивала ее запястья. Кейт удовлетворенно вздохнула. Может быть, тесьма уже начала рваться? Уэрин впереди нее обернулся и, нахмурившись, пристально посмотрел на ее связанные руки. Кейт замерла, затем заговорила, надеясь отвлечь его:
— Я полагаю, что не только мой отец ищет нас, но и все, кто был в замке Хейдон, включая епископа. Свя — щенник наверняка намерен убедиться, что ничего греховного не произошло между нами. Клянусь, я скажу прелату, как ты жестоко обращался со мной. — От своих слов она воспрянула духом. Вполне возможно, епископ выслушает ее, и она все расскажет ему, несмотря на протесты отца.
Уэрин улыбнулся, и его зубы блеснули в сгущающемся сумраке.
— Ну-ну, дорогая. Можешь говорить епископу все, что угодно, А потом, оставшись наедине с ним, я скажу ему, что все твоя жалобы не более чем уловка, чтобы избежать гнева отца по поводу нашего поспешного бегства. Нет, никто не остановит меня, поскольку есть указ короля, дающий тебе право вступать в брак с кем угодно.
Теперь, когда мы все выяснили, — продолжил он, и улыбка исчезла с его лица, а глаза сузились, — попридержи свой язык, иначе, клянусь, я отрежу его, и тогда ты будешь идеальной женой, И не думай, что это пустая угроза. Запомни: затрещина, которую ты получила, покажется тебе нежной лаской по сравнению с настоящей трепкой. Кейт снова инстинктивно попыталась поднять руку, на этот раз для того, чтобы прикрыть подбородок, но это движение опять было остановлено путами. Уэрин ударил ее после второй попытки бежать, когда она вырвала у него из рук поводья своей лошади и пустила ее в галоп. Эта попытка была лучик спланирована и потерпела неудачу только потому, что ее лошадь оказалась ужасно глупым созданием. Вместо того чтобы помчаться в направлении, указанном Кейт, эта скотина сделала круг и ринулась прямо к Уэряну, который без труда схватил ее поводья. Его удар в подбородок был не слишком силен и рассчитан на то, чтобы запугать Кейт и подавить дальнейшие попытки бегства. Издалека донесся раскат грома, и земля как бы тяжело вздохнула, повеяло холодным ветерком, предвещавшим дождь. Над головой Кейт деревья зашелестели ветвями, густая трава заколыхалась внизу. Поскольку она не готовилась к верховой езде, юбки ее наряда оказались недостаточно широки, чтобы прикрывать ноги, когда она сидела на лошади. Холодный и влажный воздух проникал к ее обнаженной коже повыше чулок, собранных под коленями, и по телу шли мурашки. Это было еще одним унижением, которое она испытала в течение дня. Кейт мучилась также от несправедливости Уэрина, злоупотребившего ее доверием, ведь она шла к нему с намерением защитить его от презрения общества. Мерзавец, неблагодарный мерзавец!
— Говоришь, это было нежной лаской? — со злой иронией произнесла она, и ее хрипловатый голос гулко отразился от деревьев, окружавших их. Она вызывающе подняла подбородок — Да в тебе нет ни капли нежности. Это — понятие связано с благородными мужчинами, а ты лишь жалкое подобие рыцаря. Ты предатель, изменивший клятве верности, и нет хуже судьбы, чем стать твоей женой.