Читать интересную книгу Ночной шторм - Юхан Теорин

— Еще что-нибудь запишем на диктофон? — спросила Тильда.

— Можно.

— Ты так здорово рассказываешь. Я столько узнала о моем дедушке.

Герлоф кивнул:

— Я не рассказал самого главного.

— Чего же?

Герлоф явно колебался. Наконец он сказал:

— Рагнар в детстве многому меня научил… Он рассказывал о погоде и ветре, о рыбе и сетях… Научил меня самым разным вещам… Но, когда я повзрослел, я понял, что не могу во всем ему доверять.

— Нет?

— Я узнал, что мой брат нечестный человек.

Между стариком и молодой женщиной снова повисла тишина.

— Рагнар был вором, — продолжил Герлоф после паузы. — Обычным вором. К сожалению, другими словами это назвать нельзя.

Тильда подумала было отключить диктофон, но не стала.

— Что же он воровал? — спросила она тихо.

— Он крал все, что только мог. Выходил по ночам в море и проверял чужие сети… Еще помню, однажды в Олудден привезли полуметровые медные трубы. Один ящик с трубами остался стоять на улице, и Рагнар его прихватил. Ему не нужны были трубы, но у него был ключ от маяка. Так что он спрятал ящик там. Он наверняка до сих пор так там и стоит. Брат украл просто потому, что не мог упустить подходящего случая. Он никогда не проходил мимо того, что плохо лежало. Вот так вот.

Герлоф сидел, наклонившись вперед; вид у него был взволнованный.

— Разве ты никогда не брал чужого? — спросила Тильда.

Старик покачал головой:

— Нет. Иногда я лгал насчет цен за перевозку другим фрахтовщикам. Но я никогда ничего не крал и никому намеренно не причинял боли. Я верю в то, что люди должны помогать друг другу.

— Ты прав, — признала Тильда. — На этом и держится общество.

Герлоф снова кивнул и сказал:

— Я редко вспоминаю старшего брата.

— Почему?

— Он так давно умер. Воспоминания постепенно стирались из памяти…

— Когда ты видел его в последний раз?

Прошла пара минут, прежде чем Герлоф вспомнил:

— У него дома. Зимой тысяча девятьсот шестьдесят первого года. Я поехал к нему, потому что он не отвечал на звонки. Мы поссорились. Если это можно назвать ссорой. Мы просто стояли и говорили друг другу гадости. Это был наш способ ссориться.

— Из-за чего вы поссорились?

— Из-за наследства. Не то чтобы оно стоило того, но…

— Какого наследства?

— Наследства, оставленного родителями.

— А что с ним случилось?

— Оно исчезло. Рагнар его забрал, не сказав мне ни слова. Он был очень жаден до денег… Особенно чужих.

Тильда смотрела на диктофон, не зная, что сказать.

— Рагнар очень скверно со мной обошелся, — продолжал Герлоф, качая головой. — Он забрал все вещи из родительского дома в Стенвике, распродал их на аукционе, дом продал дачникам и забрал себе все деньги. И отказывался это обсуждать. Только злобно смотрел на меня, как будто недоумевая, что я отважился подозревать его в чем-то.

— Он действительно забрал все?

— Я успел взять только пару памятных для меня вещей, а все деньги заграбастал Рагнар. Он считал, что мне они ни к чему.

— А почему ты ничего не сделал?

— А что я мог сделать? Подать в суд на родного брата? Здесь на острове мы так не поступаем. Вместо этого мы перестали общаться. Даже с братьями такое случается.

— Но…

— Рагнар считал, что все принадлежало ему по праву первородства. Он же был старшим братом. Он всегда брал то, что хотел, и не желал ни с кем делиться. Мы расстались врагами. А осенью он вышел на лодке в море во время шторма и замерз по дороге домой. — Герлоф вздохнул. — Братская любовь… Об этом написано еще в Библии. Помнишь историю про Каина и Авеля? Даже брат может стать врагом.

Тильда с грустью взглянула на диктофон и выключила его.

— Я, наверно, сотру последнюю запись. Не потому, что я не верю тебе, Герлоф, но…

— Пожалуйста, — сказал старик.

Когда Тильда убрала диктофон в сумку, Герлоф заметил:

— Мне кажется, я теперь знаю, как это устройство работает. По крайней мере, знаю, на какие клавиши нужно нажимать… Ты не могла бы оставить его мне на время? — прибавил он.

— Диктофон?

— Я хотел бы кое-то записать.

— Конечно. — Тильда вынула диктофон. — Записывай сколько хочешь. Вот чистые кассеты.

Вернувшись в участок, Тильда нажала кнопку автоответчика. Она начала прослушивать сообщение, но, узнав голос Мартина, со вздохом выключила автоответчик. Мартин подождет.

26

Приближалось Рождество. Ливию и Габриэля отпустили на каникулы, и Йоаким решил в честь этого свозить их в Боргхольм.

На улицах города было много народу. Все запасались подарками к празднику. Йоаким с детьми заехали в супермаркет, чтобы купить продукты на Рождество.

— Что будем есть на праздник? — спросил Йоаким.

— Жареную курицу с картошкой фри! — крикнула Ливия.

— Морс, — заявил Габриэль.

Йоаким купил курицу, картошку и морс детям, а себе колбасу, пиво, хлеб, фарш для фрикаделек и копченого угря, выловленного в водах Балтийского моря. Он не забыл купить и килограмм любимого сыра Катрин, который она всегда ела на Рождество с хлебом и маслом. Это была странная покупка, но еще более странным было то, что неделей раньше Йоаким купил покойной жене подарок на Рождество. Он поехал в Боргхольм выбирать подарки детям и в витрине магазина увидел светло-зеленую тунику. Как раз такую, какая понравилась бы Катрин. Он пошел в магазин игрушек, а по дороге назад купил тунику.

— Упакуйте, пожалуйста… Это подарок, — сказал он продавщице и вскоре получил красный пакет, перевязанный белой лентой.

На парковке перед продуктовым магазином продавали елки. Йоаким купил огромную королевскую ель высотой до потолка. Привязав елку к багажнику, он поехал домой.

Было холодно. Десять градусов ниже нуля. Но ветра не было. Земля покоилась под легким снежным покровом, и лед у берега начал нарастать. Пар вырывался изо рта Йоакима белыми облачками, когда он, напрягая силы, вносил подарки и елку в дом. Наверняка в ветвях сотни насекомых, но холод должен был их убить, решил Йоаким.

И подумал: «Это самый лучший способ умереть — заснуть и замерзнуть, так и не проснувшись».

Йоаким установил елку в зале, где уже стоял обеденный стол со стульями. Но даже так комната казалась пустой. Ощущения праздника не было.

В последние дни перед Рождеством семейство Вестин было занято уборкой и подготовкой к празднику. Из коробки они достали подсвечники, рождественский вертеп, красно-белые праздничные полотенца, звезды, соломенного козла и такого же поросенка, которых поставили под елку.

Ливия и Габриэль помогали отцу наряжать елку. В саду они делали бумажные украшения и гирлянды и деревянные фигурки, которые теперь развесили как сумели — то есть на нижние ветви. На верхние Йоаким повесил шарики, дождик, посыпал хвою блестками, а на верхушку елки водрузил звезду из золотой фольги. Подсоединил электрическую гирлянду — и елка была готова.

В последнюю очередь он достал из сумок подарки детям и положил под елку вместе с подарком Катрин.

В комнате повисла тишина.

— Мама вернется? — спросила Ливия.

— Может быть, — проговорил Йоаким.

Дети перестали спрашивать о Катрин, но он знал, что они по ней скучают. Особенно Ливия. Для детей не существует границы между возможным и невозможным. Эти границы придумали взрослые. Нужно только очень сильно чего-то хотеть, чтобы это стало возможным.

Как было бы чудесно увидеть Катрин еще один, пусь последний, раз. Попрощаться с ней как подобает.

Метеорологи предупредили, что к острову приближается шторм, но, выглянув утром в окно, Йоаким не заметил на небе ни облачка. Солнце ярко светило, ветра почти не было, и температура повысилась до шести градусов ниже нуля. Но затем он перевел взгляд на место под кухонным окном, где обычно собирались птицы, и убедился в том, что шторм действительно будет.

Несмотря на то что в кормушках было достаточно зерна и сухарей, поблизости не видно было ни одной птицы. Распутин, сидевший рядом с Йоакимом, тоже с явным разочарованием разглядывал кормушки.

На море тоже было пустынно. Ни лебедей на воде, ни чаек над волнами. Где же все птицы укрылись? Им не нужно слушать прогноз погоды, они чувствуют приближение шторма инстинктивно.

За день до Рождества Йоаким позволил Ливии и Габриэлю лечь спать позже обычного. Он бы предпочел отвезти их в сад и остаться одному на хуторе, но у детей были каникулы, а значит, ближайшие две недели они проведут дома.

— Мама вернется сегодня? — спросила утром Ливия, вылезая из постели.

— Не знаю, — ответил Йоаким.

Но атмосфера на хуторе изменилась. Он это чувствовал, и дети это чувствовали. В воздухе застыло ожидание.