Твой кот опять лазил по моим занавескам, — обратилась к Морин Камилла, взмахнув вилкой.
Ох... — Морин пожала крепкими плечами. — Мышь ловил, больше ничего.
Пышные кудряшки затряслись.
Тебе отлично известно, что в доме нет ни одной мыши. Дуглас изгнал их, произнеся заклятие.
Видно, не довел до ума дело, — буркнул Мэтью.
—Не довел? — Камилла выступила на защиту мужа. — Единственное, что не доведено до ума, так вот этот пирог.
Тоже Дуглас пек, — с ухмылкой вставил Падрик. — Я люблю тертые яблоки.
Новый рецепт. — Дуглас вытаращился в увеличительное стекло, словно филин. — Полезный для здоровья.
Как насчет кота? — настаивала Камилла, опасаясь утратить контроль над беседой.
Кот здоров, как лошадь, — весело объявил Падрик и сладострастно подмигнул жене. — Правда, ягненочек?
Морин в ответ захихикала столь же сладострастно.
Черт возьми, мне плевать на кошачье здоровье, — заявила Камилла.
Ладно, ладно. — Дуглас похлопал ее по пухлой руке. — Кому нужен больной кот? Рини сварит ему замечательное лекарство.
Кот не болен, — сухо возразила Камилла. — Подтверди, Дуглас.
Что подтвердить? — возмущенно переспросил он. — Если кот не болен, клянусь Финном, не пойму, в чем проблема. Моргана, деточка, почему пирог не ешь?
Слишком забавно и увлекательно слушать.
Очень вкусный. Хочу приберечь. — Она вскочила, пробежалась вокруг стола, чмокнув каждого в щеку. — Страшно всех вас люблю.
Ты куда? — крикнула вслед Брайна.
—Погуляю по берегу. Долго-долго.
Дуглас нахмурился сквозь увеличительное стекло.
—Девочка ведет себя как-то странно, — заключил он и, поскольку обед почти кончился, водрузил шляпу на голову. — Вам не кажется?
Нэш как-то странно себя чувствовал. Может быть, потому, что не спал двое суток. Почти двадцать часов летел самолетами, ехал в поездах, в такси и автобусах, усугубляя похмельное сонное состояние, в котором пребывает в последнее время. Тем не менее умудрился перелететь с Западного побережья на Восточное, успел на другой самолет до Нью-Йорка, подремал над Атлантикой, сел в поезд к югу от Дублина, лихорадочно искал машину, которую можно купить, взять напрокат или просто угнать, чтобы проделать последние мили от Уотерфорда до замка Донован.
Известно, что надо держаться правильной стороны дороги. А по сути неправильной. Непонятно, зачем это так уж необходимо, ибо грязную ухабистую колею, по которой он теперь ползет, близко даже дорогой не назовешь.
Машина, за которую выложена сумма, эквивалентная тысячи двумстам американских долларов, — никто не скажет, что ирландцы не умеют торговаться, — грозит развалиться при каждом толчке. Жалкое подобие глушителя уже отвалилось, шум способен разбудить мертвого.
Конечно, у этой страны есть свой стиль и изящество — высокие утесы, роскошные зеленые луга. Но как бы не пришлось на последний холм подниматься пешком, держа в руках рулевое колесо.
На западе горы Нокмилдаун. Изворотливый торговец лошадьми, продавший машину, расщедрился, указал направление. «На западе горы, на востоке канал Сент-Джордж к чаю в замок поспеете».
Скорее к чаю утонешь в торфяном болоте.
— Если выживу, — бормотал Нэш, — если останусь живой и найду ее, убью на месте. Медленно. Чтобы знала.
Потом отнесет в укромное темное место, неделю будет заниматься любовью. Неделю проспит, проснется и начнет все сызнова. Если выживет.
Машина подпрыгивает и ныряет, дробя кости. Сколько внутренних органов сдвинулось с места? С зубовным скрежетом он проклятиями, уговорами и угрозами погонял на подъеме сопротивлявшееся транспортное средство. Потом разинул рот, нажал на тормоза, чтобы замедлить спуск. Летя с холма, не почуял запаха горелой резины, не заметил дымка над капотом.
Не сводил глаз с замка.
Собственно, не ожидал замка, несмотря на название. Но перед глазами настоящий замок высоко на скалах над бурным морем. В серых камнях сверкают на солнце вкрапления слюды и кварца, башни устремляются в жемчужное небо, на мачте развевается белый флаг. Нэш с изумлением и благоговейным, страхом разглядел на нем пентаграмму.
Заморгал, но видение не исчезло, фантастическое, как в его собственных фильмах. Если бы по подъемному мосту — видит бог, настоящему — проскакал рыцарь в доспехах, ничуточки не удивился бы.
Рассмеялся от удовольствия и изумления, беспечно нажал на газ и ухнул в канаву.
Выкрикнув все известные ругательства, выбрался из железных останков, с силой пнул ржавое крыло, которое с грохотом отломилось.
По прикидке, к пути добавляются добрых три мили. Нэш сдался, схватил с заднего сиденья вещевой мешок и пошел.
Когда на мосту загарцевала белая лошадь, задался вопросом: галлюцинация или реальность? Всадник хоть без доспехов, но впечатляет. Гибкий, мужественный, с развевающейся седой гривой. Нечего удивляться, что в кожаную перчатку на левой руке вцепился ловчий сокол.
Бросив взгляд на бродягу» на дороге, Мэтью покачал головой:
—Очень жаль, Улисс, ах как жаль. Даже сытной еды не осталось.
Сокол только согласно сморгнул.
С первого взгляда можно разглядеть небритого взлохмаченного мужчину с воспаленными глазами, шишкой на лбу, струйкой крови на виске.
Поскольку Мэтью видел глупое крушение в канаве, долг чести требовал оказать помощь, поэтому он натянул поводья:
—Заблудился, парень?
—Нет. Знаю, куда иду. Вон туда.
Бровь вздернулась.
В замок Донован? Разве не знаешь, что там полным-полно колдунов?
Знаю. Потому и иду.
Мэтью заерзал в седле, заново оценивая встречного.
Несмотря на грязь, не бродяга. Глаза припухли от усталости, но в них блестит железная решимость.
Извини за такие слова, — продолжал он, — но, по-моему, ты сейчас не в той форме, чтобы сражаться с колдунами.
Всего с одной конкретной колдуньей.
М-м-м. Знаешь, что до крови поранился?
Где? — Нэш поднял дрожащую руку, с отвращением увидел кровь на пальцах. — Наверняка она машину прокляла.
Кто?
Моргана Донован. — Он вытер пальцы о перепачканные джинсы. — Я проделал долгий путь, чтобы только до нее добраться.
Потише, — спокойно предупредил Мэтью. — Это моя дочь.
Уставший, разбитый, дошедший до предела, Нэш тупо уставился в стальные глаза. Пускай его превратят в раздавленного жука, только он настоит на своем.
Моя фамилия Керкленд, мистер Донован. Я приехал к вашей дочери. Вот и все.
Все? — Мэтью с любопытством склонил набок голову, пустил сокола в небо, протянул руку в перчатке. — Весьма рад знакомству.
Не сомневаюсь. — Нэш, морщась, влез на спину лошади.