мог зайти?
Крис опустила голову и, нахмурившись, задумалась. Потом взглянула на Киндермана.
— Нет. Не могу никого вспомнить.
— Может быть, тогда вы, мисс Спенсер? — обратился детектив к Шарон.— Кто-нибудь к вам сюда приходит?
— О нет, никто,— удивилась Шарон, широко раскрыв глаза.
Крис повернулась к ней:
— А твой жокей знает, где ты работаешь?
— Жокей? — переспросил Киндерман.
— Это ее друг,— пояснила Крис.
Шарон отрицательно покачала головой.
— Он никогда не приходил сюда. Кроме того, в тот вечер он был в Бостоне. У них там какой-то съезд.
— Он торговец?
— Нет, адвокат.
Детектив опять повернулся к Крис.
— А ваши слуги? У них бывают посетители?
— Нет. Никогда.
— Может быть, вы ждали в тот день посылку? Или какой-нибудь пакет?
— Я об этом ничего не знаю. А что?
— Мистер Дэннингс был — о мертвых плохо не говорят, царство ему небесное,— но, как вы выразились, «под мухой». В этом состоянии он был, ну, скажем, вспыльчив, возможно, мог к чему-нибудь придраться и разозлить человека, в данном случае посыльного, который зашел для того, чтобы передать вам что-то. Вы никого не ждали? Может быть, белье из стирки? Или продукты из магазина? Какой-нибудь сверток?
— Я действительно не знаю,— недоумевала Крис.— Все приносит Карл.
— Да, я понимаю.
— Хотите спросить его?
Детектив вздохнул и откинулся на спинку стула, засовывая руки в карманы пальто. Он хмуро уставился на книгу о колдовстве.
— Не важно, не важно. Это было давно. У вас ведь очень больна дочь, и, пожалуйста, не волнуйтесь. Очень рад был с вами познакомиться, мисс Спенсер.
— Я тоже.— Шарон слегка кивнула.
— Загадочно,— покачал головой Киндерман.— Странно. Извините меня, я потревожил вас впустую.
— Ничего, я провожу вас до двери,— предложила Крис, думая о чем-то своем.
— Не беспокойтесь.
— Меня это не затруднит.
— Ну, если вы настаиваете. Кстати, один шанс на миллион, я понимаю, но ваша дочь... Может быть, вы спросите ее, видела ли она мистера Дэннингса в своей комнате в тот вечер?
Крис шла, сложив руки.
— Послушайте, прежде всего у него не было причин подниматься к ней.
— Я понимаю, я все понимаю, это верно. Но ведь если бы в свое время английские ученые не задали вопрос: «А что это за грибок?» — у нас сегодня не было бы пенициллина. Не так ли? Пожалуйста, спросите ее. Вы спросите?
— Когда она достаточно поправится. Да, я спрошу.
— Я не хотел огорчать вас...— Они уже подошли к входной двери, когда Киндерман вдруг замялся и в нерешительности приложил пальцы к губам: — Вы знаете, мне очень неловко просить вас, однако...
Крис напряглась в ожидании очередного удара. Предчувствие опять неприятно защекотало где-то внутри.
— Что такое?
— Для моей дочери... не могли бы вы дать автограф? — Детектив покраснел, и Крис чуть не рассмеялась от облегчения.
— О, конечно. Где карандаш? — засуетилась она.
— Вот он! — Киндерман одной рукой вынул из кармана пальто замусоленный карандашный огрызок, а другой — из пиджака — визитную карточку.— Она будет так благодарна!
— Как ее зовут? — спросила Крис, прижимая визитку к двери и приготовившись надписать ее.
Последовало какое-то непонятное замешательство. Крис слышала за спиной только тяжелое дыхание. Она обернулась на детектива и заметила в его глазах смятение.
— Я солгал,— выдавил он наконец.— Это для меня.
Киндерман уставился на визитку и покраснел.
— Напишите: «Уильяму».
Крис уставилась на него с неожиданной и чуть заметной нежностью, потом, взглянув на обратную сторону карточки, написала: «Уильям Ф. Киндерман, я люблю вас!» — и расписалась.
— Вы очень милая женщина,— заметил детектив, не глядя на Крис, и засунул карточку в карман.
— А вы очень милый мужчина.
Киндерман покраснел еще сильнее.
— Нет, я не милый. Я надоедливый зануда. Не обращайте внимания на то, что я здесь наговорил. Это так неприятно. Забудьте об этом. Думайте только о вашей дочери. Только о дочери.
Крис кивнула, и подавленное настроение опять захватило ее, как только Киндерман вышел на крыльцо.
— Но вы спросите ее? — напомнил детектив, повернувшись к Крис.
— Да,— прошептала Крис,— Я обещаю. Я спрошу.
— До свидания. Будьте осторожны.
Крис еще раз кивнула и добавила:
— И вы тоже.
Она закрыла дверь. И тут же опять открыла ее, услышав стук.
— Как неприятно. Я так вас совсем замучил. Я забыл у вас карандаш.— Его лицо выражало смущение.
Крис обнаружила у себя в руках огрызок, слабо улыбнулась и отдала его Киндерману.
— И еще...— Он колебался.— Это бесполезно... Я понимаю... Простите мою назойливость... но все же я не усну спокойно, если буду знать, что где-то сумасшедший или наркоман гуляет на свободе. Как вы думаете, мог бы я поговорить с мистером Энгстромом? Насчет доставок... По поводу доставок на дом. Мне, пожалуй, следовало бы это сделать.
— Конечно, входите,— чуть слышно проговорила Крис.
— Нет, вы заняты. Этого достаточно. Я могу поговорить с ним здесь. Здесь вполне удобно.
Он прислонился к перилам.
— Если вы так настаиваете...— Крис едва заметно улыбнулась.— Он с Риган. Я его сейчас пришлю.
Крис поспешно закрыла дверь. Через минуту на крыльцо шагнул Карл. Высокий и статный, он смотрел на Киндермана прямым холодным взглядом.
— Чем могу быть полезен?
— Вы имеете право не отвечать мне,— начал Киндерман, так же прямо глядя ему в глаза.— Если вы не воспользуетесь этим правом, то все, что вы скажете, может быть использовано против вас в суде. У вас есть право переговорить с адвокатом или пригласить адвоката на допрос. Если вы желаете иметь адвоката, но не имеете средств, вам будет назначен адвокат бесплатно перед допросом. Вам все понятно?
Птицы щебетали в густой листве деревьев, и гудки автомобилей с М-стрит доносились сюда приглушенно, как жужжание пчел на дальнем лугу. Взгляд Карла не изменился. Он коротко бросил:
— Да.
— Вы отказываетесь от права молчать?
— Да.
— Вы хотите отказаться и от права переговорить с адвокатом или пригласить его на допрос?
— Да.
— Вы утверждали ранее, что двадцать восьмого апреля, в день смерти мистера Дэннингса, вы посетили кинотеатр «Крэст»?
— Да.
— В котором часу вы вошли в кинотеатр?
— Я не помню.
— Вы утверждали, что ходили на шестичасовой сеанс. Это