– Нет, ничего такого, никого не покалечил, а видно его, как гаишника с радаром, – за километр.
– Тогда, это не наш клиент, майор. Промазал ты, к сожалению.
– Нет, погоди, ты главного не знаешь – как его величают. Сказать?
– Ну, скажи.
– Ладно. Эфиоп его кличка! Знакома?
– Эфиоп? Кому же она не знакома? – Джонатан снова сменил гнев на милость, вернее, равнодушие на интерес.
– Вот то-то, – удовлетворенно проронил майор.
– Погоди, он что же, на костылях и за рулем? – с оттенком удивления спросил Джонатан.
– Нет, почему на костылях? Здоров. Приедешь?
– Да. Ты где сейчас?
– Сразу в закрома приезжай.
– В спецсектор?
– Да, в той же камере его поселим, где твоя ужаленная мадам сидела. До встречи.
– Хорошо, до встречи.
Джонатан спрятал трубку в карман и задумчиво уставился на Островского. Бригадир не спешил приставать с расспросами. Он полностью доверял Джонатану и требовал от него отчета лишь о результатах. Промежуточные выводы и детали Всеволода Семеновича интересовали постольку поскольку. А вот Мартова упоминание об Эфиопе заинтриговало.
– Федотов взял Эфиопа?
– Взял и утверждает, что Вахоб – это наш клиент. Майор ничего не знает о Цехе и Хамелеонах, но неплохо ориентируется во всем остальном. Фактически из всех смертных он самый осведомленный в наших делах.
– Но ты не веришь, что Эфиоп и есть искомый Враг, – уточнил Мартов. – Тебя смущает, что его взял Федотов? А если Враг специально сдался майору, чтобы через него пробраться в Цех?
– Не уверен, – Джонатан потер подбородок. – Зачем ему так рисковать? Ведь у нас есть Избранный, который может уничтожить Врага. Теоретически.
– Вот именно, – Мартов кивнул. – И уничтожить может теоретически, и есть он у нас тоже лишь теоретически. Сплошная теория кругом. Когда только будет практика?
Он всплеснул руками и опять достал из кармана фляжку с коньяком.
– Скоро будет, – пообещал Джонатан, поднимаясь с кресла. – И мало этой практики нам не покажется. Дело с каждой минутой становится все интереснее и запутаннее.
– Не вижу причин для такого вывода, – сделав приличный глоток «Хенесси», хрипловато произнес Мартов.
– А я вижу, – Джонатан на секунду задержался в дверях. – Туманов третьего дня ранил Эфиопа в обе ноги. Прострелил навылет. Сегодня у нас шестое. Если Вахоб обычный человек, он не мог выздороветь за трое суток.
– Значит… он все-таки Враг? – неуверенно спросил Островский.
– Конечно! – встрепенулся Мартов. – Все сходится! Эфиоп и есть Враг!
– Пока неясно, – Джонатан покачал головой. – Поеду разбираться. Если не вернусь, считайте его главным подозреваемым.
* * *
Храмовников называл свое секретное убежище дачкой. В понимании Туманова, это была какая-то конура, которую добрые хозяева построили на крошечном клочке земли, выгороженном на окраине одного из бесчисленных подмосковных дачных поселков, прежде самой дачи. Но потом пес издох, хозяева спились, забор сгнил, а участок порос бурьяном. Осталась только конура. Впрочем, это было только первое впечатление. Попав внутрь хибарки, Виктор понял, что далеко не прав. Домишко был, как и полагается в таких случаях, только ширмой, загораживающей вход в относительно просторное и неплохо оборудованное подземелье.
Ниже уровня земли все выглядело не столь удручающе, даже можно сказать, вполне прилично. Двухмаршевая бетонная лестница выводила в просторное помещение, квадратов сорока по площади и почти трех метров в высоту. На полу лежал хороший кафель, стены были ровно оштукатурены и покрашены, а высокий потолок с точечными светильниками был и вовсе как в городской квартире. По планировке это была так называемая «студия» – без внутренних стен, не считая отгороженного в правом ближнем углу санузла. По левой и правой стенам комнаты шли стеллажи, в середине правого имелся разрыв, в котором приютился компьютерный столик, а переднюю стену занимали навесные шкафы. Под ними расположились тумбы, обеденный стол с тремя табуретами, мойка и электроплита. Освещали помещение несколько галогенных ламп, свет которых, как известно, наиболее похож на солнечный, отчего в подземелье не было тоскливо, даже в отсутствие окон. С вентиляцией здесь тоже был полный порядок. Ни сырости, ни духоты. Чего здесь явно не хватало, так это кровати или диванчика. Хотя, возможно, кровать все же была, только откидная, днем упрятанная в нижнюю часть одного из стеллажей.
Каким образом Хамелеон сумел провести сюда электричество и как пробирался зимой – поселок был неухоженным, и после снегопадов вряд ли кто-то чистил ведущую к нему дорогу, – Туманов не спросил, довольствуясь предположением, что зимой и в распутицу Хамелеон скрывался где-то поближе к городу. Возможно, даже в самом городе, на какой-нибудь неприметной квартирке в одном из спальных районов, таких же бесчисленных и до уныния одинаковых, как и подмосковные садовые товарищества.
– Неплохая нора, – усмехнувшись, одобрил Туманов. – Сам вырыл или таджики помогали?
– Сам, – Храмовников кивком предложил проходить в помещение.
Туманов прошел и осмотрелся. Больше всего его заинтересовало кресло-качалка, единственный предмет, не «привязанный» к стене, а стоящий почти по центру комнаты.
– Камина не хватает, – мечтательно вздохнув, сказал Виктор.
– Из ванной дверь в котельную, там «Висманн» стоит, – не прочувствовал Хамелеон. – Всегда горячая вода, свет, тепло.
– Мы с хлеба на воду перебивались, а он бункеры строил, – окинув взглядом интерьер убежища, проворчала Женя. – Тепло и сухо ему!
– На водку, – уточнил Хамелеон. – С хлеба на водку. Тебя мне было жаль, сестренка, не скрою. А мать – нет. И отца тоже. Ненавижу безвольных и чокнутых. Батя еще столько сделать мог, а вместо этого в отшельники подался. Он ведь одним из лучших охотников был, и не по местным меркам, а в мировом масштабе… в европейском – точно. Полвека назад назови любому Вечному имя Бриан, мокрые штаны обеспечены. Триста лет имя гремело! А потом вдруг – раз, и перегорел наставник Бриан. Хорошо, хоть меня успел выучить себе на смену.
– А мама тебе чем не угодила? – Женя нахмурилась и, подбоченившись, встала с братом лицом к лицу. – Она ведь не пила, пока папа не пропал, а тут еще тебя на войне контузило… как бы. А ты, значит, вместо войны бункер тут рыл, тренировался и папины мемуары изучал, да? А потом больным прикинулся, чтобы удобнее было на бессмертных охотиться. Знал, что мы без отца пропадаем, что мать на грани, но охота тебе дороже нас была. Сел мне на шею, мать до ручки довел, скотина бесчувственная, и после всего этого еще смеешь наезжать на родителей?! Да я тебя за такие слова сама загрызу, никакого Врага звать не придется!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});