Впрочем, это не се проблема. Она будет исполнять свою роль в заданном фарсе столько, сколько понадобится. Рано или поздно у них с Део появится шанс бежать из оккупированного города… и уж они не преминут им воспользоваться.
А пока Радстак продолжала петь. И когда все вокруг вдруг померкло и окрасилось в спине тона, она впилась ногтями в ладони и постаралась унять бешеное сердцебиение. Она справится… хотя больше всего на свете ей сейчас хотелось подняться и уйти. Бежать. Бежать куда-нибудь подальше. То, что накатывало на нее, было ужасно. Огромный дикий зверь шел по ее следам.
Остальные ни о чем не догадывались, только Део почувствовал что-то неладное. Он прервал мелодию и обернулся к девушке.
Он тоже казался синим…
Радстак потянулась к кувшину с водой, но руки ходили ходуном, отказываясь повиноваться. Она благоразумно сложила их на коленях. Слушатели аплодировали, требуя продолжения. Ближе всех к ней сидела седовласая мегера.
Ей придется это сделать. Она поймала взгляд зрячего старухина глаза, придвинулась поближе и прошептала с усилием и мольбой:
— Мне понадобятся листья мансида… чем скорее, тем лучше.
В Каллахе в качестве наркотика использовались розовые и нежные цветы фато. Любители набивали их в трубки и курили. Достигаемый эффект был сродни алкогольному опьянению. Радстак это не привлекало. Ей нужен был мансид, и ничто другое. И, судя по всему, в ближайшее время ее ожидало именно ничто.
Последний кусочек припасенного листа она сжевала еще два дня назад. С тех пор девушка делала попытки пополнить свои запасы, но все мало-мальски подходящие места ничем ее не порадовали. Все запасы наркотика в Каллахе оказались исчерпаны в результате фелькского вторжения. Все пути для наркоторговцев были перекрыты, в город ничего не поступало.
Однако Радстак знала по собственному опыту, что по-настоящему зависимые люди превозмогут любую напасть. Как бы ни складывались обстоятельства, они всегда достанут то, что им жизненно необходимо.
В данном случае это означало, что где-то в Каллахе существует хотя бы один наркоман, у которого есть мансид.
Некоторые надежды девушка возлагала на тех людей, что в течение двух часов слушали ее пение. Воодушевленные, охваченные единым патриотическим порывом, они тепло улыбались друг другу. Не может быть, чтобы они отказались помочь Радстак в ее беде. Вот они, полупьяненькие, высыпали на мостовую — насвистывая и напевая се песни.
А мир вокруг Радстак становился все синее.
Пока она справлялась. Это было очень неприятно, но на поле брани ей приходилось сталкиваться с такими ужасами, что другие люди не выдержали бы даже рассказов о них. Радстак продолжала сидеть в своем кресле, сжимая подлокотники. Прикосновение к теплому дереву успокаивало, позволяло не поддаваться синеве, что сгущалась вокруг, грозя поглотить все на свете. С каждой проходящей минутой восприятие реального мира нарушалось: образы предметов искажались и дробились на части.
Конечно, ей и раньше доводилось переживать подобное. Каждый раз, намереваясь продать кому-нибудь свой меч и свою ловкость, девушка отправлялась на север: на Перешейке постоянно шли микроскопические междоусобные войны. И она сражалась на той или иной стороне, не особо заботясь о принципах. Радстак пережила так много этих игрушечных, пустяковых сражений, что давно потеряла им счет.
Что было важно и что ее заботило гораздо больше — так это постоянное пополнение запасов наркотика. Она брала свежие и сильные листья. По качеству они намного превосходили ту сушеную дрянь, которую привозили с Перешейка к ним в Диллокви. И пока Радстак сражалась па севере, зарабатывая себе средства на жизнь, она постоянно переживала то пронзительное, почти неестественное состояние ясности, которое давал ей мансид.
Однако она не могла оставаться здесь постоянно — рано или поздно ей приходилось возвращаться домой. Она везла с собой столько листьев, сколько имело смысл хранить, не теряя в качестве. Надо ли говорить, что в какой-то момент эти запасы кончались и она оказывалась в таком же ужасном состоянии, как сейчас. Ей приходилось справляться с этим. И переживать. И прозябать в родном Диллокви без ежедневной дозы мансида. Так тянулось до того момента, пока не наступала пора снова отправляться на север.
Утопая в этом синем сумраке и сгущающемся хаосе. Радстак все же каким-то шестым чувством понимала: Део оставался рядом с ней. Как умел, он поддерживал девушку, стараясь не выходить из заданного образа идиота. Ей становилось все хуже, она перестала воспринимать слова. То есть она слышала, что ей говорят, выхватывала отдельные слова и словосочетания, но уже была неспособна осознавать фразы и выстраивать логические цепочки.
Но даже в таком состоянии Радстак сохраняла контроль над собой. Просто сидела и ждала. Она не станет уподобляться тем жалким слюнтяям, которые оказываются не в состоянии совладать с собой в состоянии ломки
Когда наконец заветный листок достали и принесли в таверну, девушка уже была не в состоянии самостоятельно поднести его ко рту. За нее это сделал Део.
К тому моменту она уже воспринимала его как некий зыбкий, колеблющийся образ… почти бесплотный, во всяком случае, не поддающийся идентификации.
Радстак откусила примерно четверть листа и по той боли, которая пронзила зубы, поняла: то, что надо. После этого следовало подождать еще совсем немного, чтобы пугающая синева рассеялась и уступила место неестественной четкости. Это произошло достаточно быстро.
Не теряя самообладания, девушка поблагодарила человека, доставшего для нее наркотик, и отсчитала необходимое количество фелькских бумажек в покрытие его стоимости, Рядом с ней стоял Део, бледный как полотно. Он пытался увести ее из таверны. Но до комендантского часа оставалось еще почти полстражи, и Радстак решила продолжить концерт. Део снова взялся за инструмент, и вновь — в который раз — публика восторженно хлопала и подпевала. Людям нравились их песни.
* * *
Глашатаи прокричали первое предупреждение. До комендантского часа осталось четверть стражи. Део и Радстак шагали по улице, направляясь к своей гостинице. Вечер принес неприятную прохладу, время от времени налетал сырой, порывистый ветер.
Они не разговаривали. Део хранил неловкое, смущенное молчание, в котором сквозила тревога. Радстак просто молчала. У спасшего ее человека она узнала, где можно впредь доставать листья.
Улицы пустели на глазах — быстро и организованно. Горожане прекрасно знали правила оккупации и строго их соблюдали. Если бы не Рассеченный Круг, Каллах мог бы служить образцом покоренного города.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});