— Расход, я думаю, литров восемнадцать… — продолжила Ясмина. — Так что повезло нам, честно говоря, так себе.
— И две канистры в заначке, — не согласился Иван. — Кроме того, дальше дорога должна быть потверже, можно будет ехать быстрее, на повышенной передаче.
— Иншалла! — хором сказали мы с Ясминой.
Не знаю, что Ясмина видела в темноте, но мы уверенно перебирались с бархана на бархан. Кира положила голову мне на плечо и, похоже, уснула.
Впереди все еще было черно, а сзади, на востоке, небо посерело. Вскоре над темными барханами показался огромный красно-золотой диск. С каждой секундой он становился все светлее, поднимался все выше, и вскоре на него невозможно стало смотреть из-за ослепительного сияния.
Нам, жителям средней полосы, привыкшим к долгим и прекрасным рассветам и закатам, такой стремительный восход, словно какой-то гигант выстрелил Солнцем из ракетницы, казался нереальным. Небо было прозрачным и блеклым, жара наваливалась, перед глазами плыли красные круги, кровь стучала в висках. Кира была босиком и поджимала под себя грязные ноги. Я тоже разулась, оторвала рукава рубашки, сделала подобие чалмы для себя и для Киры. Я с жалостью смотрела, как лицо подруги, не бывавшей южнее Сочи, краснеет под беспощадным солнцем. Я не хотела ей говорить, но знала, что волдыри на коже ей обеспечены.
Кира с трудом пошевелила потрескавшимися губами и жалобно попросила пить. Я видела, что и Ясмина устала от напряженной езды.
— Остановись, — велел Иван. — Дальше я поеду.
Мы вышли из машины, и я зарыла босые ноги в бархатистый песок, похожий на пудру. Он был еще прохладный, но очень скоро его температура достигнет восьмидесяти градусов. Жар песка и жар небес нарисуют коварные и причудливые миражи озер, оазисов и городов…
— Не смей! Немедленно обуйся! — закричала Ясмина.
— Но почему? — не поняла я. — Еще не горячо.
— Скорпионы! Здесь полно скорпионов!
Я подпрыгнула и залезла в машину, действительно, жара — не единственная опасность Сахары.
Иван вытащил флягу с водой и протянул ее сначала Кире. У нее был такой вид, что, если не дать ей глотка воды, она немедленно умрет.
— Только один глоток, — предупредил он ее. — Воды мало, надо растянуть на несколько раз. Впереди триста километров.
Кира сделала глоток, затем еще, еще…
— Эй, у тебя совесть есть?! — крикнула по-арабски Ясмина, вырывая из рук моей подруги фляжку. — Ты здесь не одна!
— Что за инфантилизм! — зашипела я. — Ты что, не понимаешь, мы не на прогулке, здесь нет киосков с холодной газировкой! В пустыне от воды зависит жизнь! А ты кого-то из нас обрекла на смерть от обезвоживания, — преувеличила я. Воды было слишком мало, чтобы спасти жизнь.
— Но я хотела пить, не удержалась… — заскулила Кира, — я не буду больше.
— Да, больше воды ты не увидишь, — жестко сказал Иван. — Увидишь, каково это.
— Надо было бросить ее в яме, — спокойно проговорила Ясмина.
— Что она сказала? — забеспокоилась Кира.
— Что лучше было бы оставить тебя в яме, — безжалостно перевела я.
Ближе к полудню дышать стало горячо и больно, каждый вздох обжигал горло. Иван был прав: песок стал тверже, и мы смогли продвигаться быстрее.
Обиженная Кира молчала, закутав лицо в оторванный рукав рубашки. Ясмина и Иван тихонько переговаривались. Судя по тому, что до меня доносилось, они говорили о любви…
Небо над нами было чистым, прозрачным, раскаленным. Наверное, Иван был прав, и преследователи направились к ближайшему поселку. Но они уже должны были понять, что нас там нет.
Когда солнце висело в зените, а воздух тек, плавился и дрожал, как живой, из-под капота повалил дым. Ясмина принялась выкрикивать все известные ей ругательства на русском языке, которым ее научил Иван. Впрочем, и он не отставал. Они выскочили из машины и открыли капот.
— Закипела, — прокомментировал Иван. — Дальше ехать нельзя.
Ясмина задумчиво ходила вокруг джипа, чертя ногой на песке какие-то знаки.
— Вот и кончилось везение, — расстроилась я. Слишком хорошо все складывалось.
— Ты что? Если так будешь говорить, точно подохнешь в пустыне! — закричала на меня Ясмина.
Кира предусмотрительно молчала, переводя взгляд с меня на Ясмину. Она пока не понимала, что произошло.
— Ждать мы не можем, поэтому придется дальше идти пешком, — принял решение Иван.
— Далеко? — несмело подала голос Кира.
— Далеко.
Я подняла голову к ослепительному жестокому небесному светилу — пусть лучше они думают, что слезы выступили от солнца. Я дала себе обещание не раскисать. Я выживу, я обязательно выживу! Разве я не египтянка, разве эта безбрежная пустыня не мой дом тоже?! Я вспомнила прохладный деревянный домик в Салтыковке, дождь, барабанящий по крыше, под мерный стук которого так уютно засыпать, запах мокрой травы, крапиву в человеческий рост, кислые яблоки средней полосы, падающие на влажную землю. Так было хорошо стоять под дождем, слизывая с губ капли, кусать кислое яблоко и ощущать, как рот наполняется соком и слюной, идти по мокрой траве по колено в росе… Я думала только о воде. О бесцветной, пресной, холодной воде! Мое пересохшее горло, потрескавшиеся губы, деревянный язык посыпали в мозг сигналы бедствия, и мозг порождал прекрасные освежающие фантазии, извлекал из уголков памяти самые дивные воспоминания о влажном, сыром, прохладном, мокром, бокалах, бутылках, цистернах воды, о ручьях, источниках, ключах, реках и озерах. Мне казалось, что если меня положить в воду, мое тело будет впитывать ее, как пересохшая губка, пока не выпьет всю…
Черная точка в бесцветном небе напоминала насекомое. Но Ясмина схватила Ивана за рукав и закричала:
— Они нашли нас! — Сразу же женщина принялась руками рыть песок метрах в пятидесяти от машины.
Иван понял ее намерение и коротко бросил нам:
— Закапывайтесь в песок, мы успеем. Теневая сторона дюны.
Я поняла, что так мы были бы менее заметны. Я принялась с остервенением разгребать песок и вписываться в вырытое ложе. Руки жгло, песок уже сильно раскалился, но я не замечала этого. Кира вскрикивала и жаловалась, но на нее никто не обращал внимания. Наверное, если бы существовал чемпионат по выкапыванию песчаных могил руками, мы стали бы чемпионами. Самое страшное, что эти норы действительно могли стать нашими могилами…
— Я последний! — крикнул Иван, разравнивая над нами песок.
Лицо закрывала ткань, не дававшая песку задушить нас. Дышать было очень тяжело, но возможно.
Звук вращающихся лопастей быстро приближался, на какое-то время вертолет завис над нами. Я представила взметаемые лопастями тучи песка и стала молиться всем известным мне богам, прося, чтобы сильный ветер, поднятый вертолетом, не смел песок и не обнажил наши тела. Но Иван выбрал правильное место, и масса песка, поднятая с вершин дюн, только еще больше засыпала нас. Я чувствовала это по тяжести и темноте, навалившейся на меня, по тому, как трудно, почти невозможно стало дышать. Я делала судорожные вздохи, но боялась пошевелиться, слыша неутихающий гул вертолета. Затем захлопали выстрелы, вернее, раздалась автоматная очередь, оглушительный взрыв и жар, по сравнению с которым полуденный зной Сахары показался вечерней майской прохладой в Подмосковье.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});