с места. Это ее даже не разочаровало, потому как на другое она и не надеялась.
Она не знала, сколько они продержат ее здесь.
Но подозревала, что они скоро вернутся за ней. И тогда...
Девушка смотрела в ночь и представляла себя парящей над верхушками деревьев, свободной от боли, оседлавшей нетронутые ветра, а в ушах продолжало звучать мучительное тиканье ее внутренних часов, когда она ожидала уготованной ей участи.
ЛАРА
Президент Соединенных Штатов выглядел так, будто ему было очень весело с Фионой.
Это соответствовало его характеру... у него была репутация весельчака, несмотря на преклонный возраст. Когда Лара попадала на показ одной из его речей или видела, как он сражался в дебатах на многочисленных телелестудий, которые вели пропаганду в пользу той или иной партии, в его глазах всегда была искорка. Она считала его извращенцем. В худшем случае - насильником.
Сейчас насильники выглядели на его фоне просто святыми.
После краткого представления главнокомандующий вернулся к пыткам Фионы; все его внимание было приковано к стройной, нежной фигуре девушки. Он все еще использовал дрель, хотя к этому моменту у нее уже наверняка закончились кости для сверления.
Лара наблюдала за происходящим в немом ужасе. Не из-за того, что делали с Фионой... нет... это ее нисколько не волновало. В последние несколько дней девочка все равно стала слишком большой для своих милых маленьких сапожек, и Лара не сомневалась, что та положила глаз на Джейсона, особенно когда убила Коннора. И дело было не в крови. Она смотрела, как та сочится и льется из дюжины рваных ран в теле Фионы. У нее текло из подмышек. С локтей постоянно капала кровь. Бедра и грудная клетка тоже кровоточили. Лидер свободного мира, очевидно, усердно и долго играл в свою ужасающую игру.
Что повергло Лару в ужас - чего она не испытывала уже долгие годы с тех пор, как Джейсон и его топор представились ей в том вонючем, гнойном переулке, - так это осознание того, что она следующая. Если аппетит президента к кровавым расправам был хоть немного близок к его известному аппетиту к дамам и опиатам, то ее ждал целый мир дерьма.
И очень скоро. Фиона теряла много крови. Она скоро потеряет сознание. Ее глаза закроются, тело обмякнет, и президент перейдет к своей следующей игрушке. Лара не сомневалась, что именно так все и произойдет.
Сбежать было невозможно. Цепи, которыми она была прикована к стойке, были толстыми, как ее руки. Ей предстояла долгая дорога боли. Лара беспокоилась о Джейсоне, размышляя, где он и что с ним случилось.
- Ну, это было чертовски увлекательно, - проворчал президент, снова вынимая вращающееся сверло из изувеченного тела Фионы, потирая свою блестящую лысину. Он проявил немного больше изобретательности, просверлив груди Фионы. Без кости, которая фиксировала сверло в теле, все вышло чертовски грязно. Фиона кричала. Она долго кричала. Лара не знала, откуда у этой маленькой сучки еще остались силы на крики, ведь она настолько измучена и изувечена, что была практически при смерти, и, похоже, президент чувствовал то же самое. Он поднес сверло к своему лицу, наблюдая, как оно вращается, пока маленькие кусочки сверкающего розового мяса осыпались на его лицо и грудь. Рукой он все еще надрачивал свой член, и живот Лары скрутило от отвращения, когда тонкая струйка спермы брызнула с головки и повисла на ней, как сопля.
Он простонал, низко и гортанно.
- Знаете, - сказал он. – в моем возраста, девочки, требуется много времени, чтобы кончить. Это. Требует. Много. Усилий... Я говорю не о том, как сильно нужно дергать Одноглазого Джо, хотя и это требует определенных усилий, и это тяжело для моих старых костей. Я говорю о возбуждении. В наши дни для того, чтобы я выплюнул свою порцию, нужна самоотдача. Это требует чего-то более интересного, чем в старые времена... В те времена, когда я загибал молодую девушку против ее воли и засовывал свою палку в ее дырку, это было то, что надо. Мне нравились крики, понимаете. Боль. Ее боль. Сейчас этого просто недостаточно. Нет.
- Очень жаль, сэр. Мне жаль, что вам приходится сталкиваться с такими трудностями, - раболепно проговорила Лара.
Президент рассмеялся.
- Ну, у всех нас есть свои битвы, конечно, есть. Как лидер нашей великой нации, я должен решать проблемы. Это мой долг. И, рискуя показаться немного самодовольным, я стал довольно хорош в решении проблем, так что решить мою маленькую личную проблему было легко.
- Приятно это слышать, сэр.
- Рад, что ты понимаешь. Да... все, что мне потребовалось, чтобы молоко забурлило в старом мешке - это насилие другого рода. Хочешь посмотреть, как я делаю свой молочный коктейль? - Теперь он дрочил еще быстрее, не обращая внимания на слабые всхлипывания Фионы и хрюкая, как животное.
- Я бы не хотела, - ответила Лара, не в силах оторвать взгляд от сюрреалистического вида этого тучного, лысого политика, наяривающего свой член.
- Черт, я все равно покажу тебе. Тебе может понравиться, сучка... - весело сказал он. Без лишних слов он установил дрель между дрожащими, залитыми кровью ногами Фионы.
Он снова включил ее.
Лара многое повидала в своей жизни. Многое сотворила. Она видела почти все зверские расчленения человека, которые только можно себе представить, и думала, что ничто не может ее шокировать.
Она ошибалась.
- Ага... новый вид изнасилования. Это все, что нужно... - мурлыкал он с наслаждением.
Когда дрель набрала полную скорость, и президент медленно ввел сверло во влагалище Фионы, нежная, чувствительная плоть начала скручиваться, рваться и разлетаться по сторонам. Лара выплеснула скудное содержимое своего желудка на грудь.
Фиона визжала, как кошка в блендере.
Президент вводил и выводил сверло из извивающейся, воющей Фионы, раздирая половые губы, потроша ее внутренности, пока, неизбежно, они не начали сочиться из ее изуродованного влагалища вниз по бедрам. В то же самое время, когда внутренности Фионы стекали по ее ногам, старый больной ублюдок тоже достиг своего оргазма.
Его молочный коктейль выплеснулся.
Длинные нити густой белой спермы извергались из его налитого члена, выплескиваясь на живот Фионы, пока он вводил сверлом туда-сюда, туда-сюда, туда-сюда.
Наконец, после того, что казалось черной дырой в пространстве и времени, тело Фионы стало