Однажды, сытно пообедав, супруги предались сну, а проснувшись, любовной неге. В доме стояла жара, как и за окном. Тяжелые занавеси не спасали от удушающей духоты последних летних дней и пыли большого города. Княгиня, совершенно разомлев, разложила свои огромные телеса на большей части супружеского ложа и томно произнесла:
— Надеялась, мой друг, порадовать вас приятным известием. Думала, что уж в этом месяце точно не наступит обычной дамской хандры, ан нет, все на своем месте! Опять не получилось у нас дитя! А так хочется родить княжонка!
— Хм! — ухмыльнулся князь. — Зачем нам лицемерить друг перед другом, если мы оба знаем правду!
И он впустил в потолок ароматное кольцо папиросного дыма.
— Да что с того, что мы знаем, больше-то не знает никто! А мы уж говорить никому не станем! — княгиня громко засмеялась, разгоняя пухлой рукой папиросный дым, а Верховского покоробило от этого грубого, почти мужского смеха.
— Эта тайна уже не только наша! — уныло произнес Евгений.
— Ты имеешь в виду Христианова, или как его там, Еремеева? Так чего его бояться, если доказательств у него нет! Одни слова, кто им поверит?
— Я вовсе не его боюсь, — еще более печально проговорил муж. — Ты совсем забыла о Татьяне Аркадьевне. Оказалось, она все знает и знала всегда, да только раздумывала, когда ей повыгодней воспользоваться этими сведениями. Боюсь, что момент настал!
— Но с чего ты взял! — изумилась Лидия и села на постели, поправляя съехавшую бретельку, которая с трудом удерживала пышную плоть.
— Я говорил с ней весною, она обозлена и обижена на нас. Если вдруг появится маленький наследник, вот тут она и предъявит свои права!
— Но ведь доказать без документов ничего невозможно!
— Полно, Лидия! Не будь столь наивной! Всегда можно найти людей, которые под присягой подтвердят, что видели или чудесным образом помнят в мельчайших деталях все, что угодно. Даже если их и рядом не было никогда!
Княгиня фыркнула и спрыгнула с кровати, от чего гулко ухнули пол и мебель в комнате.
— Ну, так не бывать этому! Я выходила за князя, а не за сына камердинера! Так это и останется!
Она решительно двинулась к себе, а Евгений проводил жену задумчивым взором. Кажется, проглотила рыба наживку!
И словно в продолжение их разговора буквально на следующий день явилась княжна. Она заселилась в своих прежних апартаментах и почти не выходила оттуда. А если и появлялась, то имела крайне недовольный и подозрительный вид, словно задумала какую-то пакость. Так, во всяком случае, показалось Лидии.
Прошло несколько дней, и вот однажды Татьяна Аркадьевна скучающим взором изучала из окна улицу, спешащих прохожих и проезжающие экипажи. Вдруг ее взор загорелся, стал пристальным и острым. В дом Верховских вошел посыльный. Легко и стремительно, почти бесшумно княжна слетела вниз по лестнице. Толстый пакет на имя княгини Верховской лежал на столике. Сейчас за ним придет горничная и отнесет адресату. Татьяна Аркадьевна успела прочитать имя отправителя. Пакет пришел из солидной нотариальной конторы. Княжна удовлетворенно ухмыльнулась и, заслышав спешащую вниз горничную, быстро удалилась к себе.
В этот день Верховский вспомнил о старых приятелях и поехал перекинуться в картишки да выпить вина, как бывало. Его появление вызвало общий восторг честной компании, которая встретила его приветственным ревом, возгласами и криками. Уже скоро Евгений сидел за зеленым сукном, его тонкие изящные руки ловко перебирали плотные гладкие карты. Время бежало незаметно, домой ехать не хотелось, хотя на сегодня жена распорядилась приготовить превосходный обед. Нынче повар по ее указанию закупил на рынке свежайших грибов и обязался преобразовать оные в нежнейший жульен. Князь также слышал распоряжения насчет шампанского. И вообще Лидия уже с утра приняла торжественный и таинственный вид, как будто собиралась совершить нечто значительное. Одним словом, пора уже и откланяться да ехать домой.
В момент этих размышлений к нему подошел лакей и с поклоном передал записку. Евгений с недоумением распечатал конверт и в следующий миг с криком отбросил его. Все замерли, игра прекратилась.
— Господа! — едва вымолвил Верховский. — Я вдовец, господа! Моя жена скончалась!
Часть третья
Глава 27
Прошло четыре года. Надя уже, как ей самой казалось, совершенно свыклась с ролью матери Васеньки и жены Владимира Ивановича. Правда, эти обе ипостаси давались ей тяжко. Она безумно любила сына, трепеща над ним, умиляясь, любуясь и… борясь с внутренним бесом, который заставлял ее без конца искать в ребенке черты неверного возлюбленного. Она ужасно боялась, что ее чувства к мальчику муж истолкует как затаенную страсть к Верховскому, поэтому Надя избегала проявлять свою любовь или делала это без посторонних глаз. Со стороны могло показаться, что Надежда Васильевна не слишком привязана к ребенку, отстранена и строга с ним. Роев же, напротив, изо всех сил доказывал жене, а прежде всего и самому себе, что Вася — дорогое и любимое дитя, его дитя, его ненаглядный сынок. Он не спускал его с рук, когда тот болел или капризничал, вставал к нему по ночам и прибегал на его крик быстрее няни. Гордо вышагивал с нарядным малышом на прогулке, когда тот встал на ножки. А уж когда дело дошло до первых слов, то, к изумлению и досаде Нади, мальчик сказал «папа».
Надя очень старалась сделаться хорошей женой. Но как это понимать? Во всем угождать мужу и не перечить, быть красивой, ласковой и послушной, предупреждать всевозможные желания и прихоти? Она пыталась вести себя именно так. Катерина Андреевна не могла нарадоваться, девочка повзрослела, судьба, хоть и сурово, но научила ее здраво мыслить. Роев же мог считать себя абсолютно счастливым человеком. Он добился своего, вернее, он полагал, что добился. Жена его, правда, оставалась по-прежнему холодноватой. Но рассудительный Владимир Иванович теперь находил это качество супруги замечательным, поскольку оно только еще более распаляло его страсть. Сжимая ее в своих объятиях, он постоянно ощущал в ней некую энергию, которая не находит выхода. Роев подозревал, что Надя способна на смелые безумства, и он пытался найти те тропы, которые привели бы его к бурлящему вулкану.
Иногда ему казалось, что он близок к успеху. Вот Надя уже не столь напряжена, вот губы вздрогнули и начали нежную игру с его ртом, вот и ее руки прикоснулись к его плоти и не убежали прочь в великом смущении, вот ему не только позволено войти, но и расположиться поудобнее. А дальше полет фантазии, тонкая и головокружительная игра… И вдруг всему конец, на пол-пути. Ушат холодной воды. Устала, голова болит, не хочу, поди к себе…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});