Читать интересную книгу 900 дней в тылу врага - Виктор Терещатов

Разведчики понеслись в бригаду. Немцы стреляли теперь где-то совсем рядом, но показываться не решались.

К обеду в Лубьево приехал Назаров, а следом за ним пришел отряд Лопуховского.

— Ты что, Ильич, скучаешь здесь? — с озорной улыбкой спросил Сан Саныч. — Обожди, сейчас заставим фрицев танцевать полечку. А не захотят полечку — пусть пляшут цыганочку. Ха-ха-ха…

Едва Лопуховский сказал это, как с противоположной стороны поляны показались люди в белых халатах.

— Идут, — пронеслось по цепочке.

Несколько человек вышли вперед. Остановились, видимо решая, как двигаться дальше. Это была фашистская разведка. Через несколько минут в той стороне стали скапливаться вражеские солдаты — подходили основные силы.

Немцы идти прямо боялись. Они решили выслать в обход поляны две группы разведчиков.

Мы не стали ждать, пока они подойдут вплотную. Назаров дал сигнал, и над Лоховней заговорило оружие.

Немцы укрылись за деревьями. Заговорили тяжелые минометы, а следом ударили и вражеские пулеметы.

Каратели оказались бывалыми. Получив подкрепление, они попробовали обойти нас с двух сторон. Наши заслоны встретили их дружным огнем, и немцам пришлось отступить.

Но каратели не уходили. Надеясь на свое численное превосходство, а также на минометы, которые беспрестанно обстреливали наши позиции, они дважды бросались в атаку, пытались опрокинуть нас.

К месту боя стали подтягиваться другие партизанские отряды. Во фланг неприятелю зашел отряд Григория Заритовского. В бой вступил отряд Рыбакова, а когда немцы собрались занять оборону, прибыла бригада Марго.

Карателей общими силами прогнали из Лоховни, но они частенько стали тревожить нас.

Товарищи из Себежа сообщили, что гитлеровцам стало известно о неоднократных посадках советских самолетов. Немецкие разведчики высказали своему начальству предположение о прибытии в Лоховню представителей Ставки Главного Командования. Вот почему так упорно лезли к нам каратели.

В середине марта радисты приняли радиограмму. Нам предлагалось выйти в Белоруссию.

Нужно было срочно заготовить необходимый запас провианта, так как на белорусской земле, куда мы шли, давно не было ни мяса, ни хлеба, ни соли. Немецкие оккупанты все разграбили и разорили. Латышские партизаны из отряда Самсона посоветовали нам напасть на вражеский гарнизон на территории Латвии и захватить там продукты.

Государственную границу буржуазной Латвии охраняли отряды айзсаргов. Выкормыши правительства Ульманиса никого не пропускали в Латвию, тем более партизан. Возле их застав шли ряды колючей проволоки, черные глазки пулеметов смотрели из амбразур дзотов.

Одну из таких пограничных застав мы и выбрали для нападения. За день до выхода на операцию к нам приехал Григорий Заритовский. Узнав о нашем намерении, он сказал:

— Будем бить вместе. Вы нападете на заставу Ловушки, а я — на заставу Конгольци.

На том и порешили.

Обе заставы находились в двух километрах друг от друга. Налет договорились произвести одновременно.

Вечером следующего дня мы вышли из Лоховни в Латвию. В полночь подошли к границе. Заритовский свернул налево, мы — направо. Дорог не было, шли по крепкому мартовскому насту. Проводник — латыш из отряда Самсона — подвел нас к заставе.

— Вон казарма… — указал он на громоздкую постройку, темневшую на пригорке. — Только будьте осторожны, там у них укрепления и колючая проволока.

Назаров с отрядом Лопуховского остался на краю леса. Они должны были ударить по заставе с восточной стороны. Я со своими ребятами пошел в обход. Наша цель — первыми открыть огонь, чтобы отвлечь внимание противника. Идти пришлось более километра. Лунная ночь не позволяла выйти в чистое поле, где нас могли заметить. Пробираясь по краю леса, отряд подошел к дороге Ловушки — Конгольци. Разведчики остановились: к лесу, прямо на нас, двигалась группа айзсаргов.

Что делать? Стрелять? Тогда застава поднимется по тревоге, и нам уже нельзя будет подойти к ней незамеченными. Сорвется план операции.

Я приказываю пропустить айзсаргов. Держа наготове автоматы, замираем, пока они проходят мимо. Айзсарги идут гуськом. Перед входом в лес один из них подает команду, и мы слышим, как щелкают затворы оружия. Шаги медленно удаляются. Мы идем дальше. Наш отряд под прикрытием изб выдвигается на исходный рубеж.

Два часа ночи. Пора начинать. Раздается дружная автоматная и пулеметная стрельба.

С заставы тоже слышны пулеметные очереди. От зажигательных пуль загорается одна из построек за колючей проволокой. Айзсарги бросаются тушить огонь, но мы не даем им этого делать. Пламя жадно пожирает сухие доски и вскоре перебрасывается на заставу. Среди врагов начинается паника. Меткие партизанские выстрелы, пожар заставляют фашистов искать спасения. Они скапливаются возле главных ворот, намереваясь прорваться к реке Зилупэ. Вот один из них бежит к прибрежным кустам. Я нажимаю на курок автомата, и человек валится в снег. Другие не решаются следовать его примеру.

Со стороны Конгольцев доносятся разрывы гранат. До самого неба полыхает огромное зарево. Отряд Заритовского ведет бой с гитлеровскими прислужниками.

Гарнизон заставы был уничтожен.

Не успели мы уехать, как над догоравшей заставой появился самолет. Это прилетели наши друзья. Сделав круг и сбросив красную ракету, они поприветствовали нас и улетели в Лоховню.

Вернувшись в лагерь, все увидели замаскированный ветками самолет. Но встреча с летчиками была на этот раз невеселой. При разгроме вражеской заставы мы понесли потери. Погиб наш песенник, боевой товарищ Федя Шилин. Осенью к нам в бригаду, вырвавшись из фашистского плена, пришел бывший старшина Советской Армии Матвеев. Старшина приглянулся нам, и мы назначили его помощником по хозяйственной части. Он оказался исключительным работягой. Наладил сапожную и швейную мастерские, соорудил кухню, баню и прачечную. Одним словом, много взял на себя забот. В этом бою Матвеев был тяжело ранен и на следующий день умер от заражения крови.

В отряде Заритовского погибло трое бойцов. Сам командир был тяжело ранен.

Через несколько дней наши люди из Себежа сообщили о готовящейся против нас карательной экспедиции. Мы срочно стали готовиться к походу в Белоруссию. В течение трех дней свернули свои дела по разведке, хозяйственники напекли в дорогу хлеба, насушили сухарей и закоптили сотню килограммов свинины. Копченость, правда, получилась не первого сорта, но есть было можно. Копченое мясо шутники прозвали гужами, и не без основания. Мясо было нарезано длинными, узкими полосками и тянулось в зубах, как сыромятина.

Накануне похода разведчики донесли, что немцы занимают ближайшие деревни. Весть о карательной экспедиции подтвердилась.

Мы ночевали в лесном лагере последнюю ночь и на следующий вечер должны были покинуть Лоховню.

Часов в одиннадцать дня со стороны Ноглово и Козельцев донеслась ружейная стрельба. Через полчаса выстрелы послышались еще в двух направлениях: со стороны Борисенков и со стороны Поповки. Разведка доложила о больших скоплениях противника. Назаров приказал мне выдвинуться с отрядом к Лубьеву и во что бы то ни стало задержать карателей до темноты.

Одним броском отряд достиг сожженной деревушки и занял приготовленные позиции. Только на днях мы отбивались здесь от карателей, и вот они снова пожаловали сюда.

Время шло, но немцы не показывались. Они, очевидно, готовились к большому утреннему наступлению.

На землю опустился вечер. Мы ждали сигнала, что бригада вышла в поход. Вместе с нами в Белоруссию должен был идти и отряд Заритовского. Всего набиралось триста двадцать человек. Шел и небольшой обоз с ранеными. На одной из повозок лежал Гриша Заритовский.

Ожидая приказа о снятии обороны, я выслал связных к бригаде. Хотелось узнать, почему она задерживалась. Минут через двадцать связные вернулись.

— Можно сниматься, бригада на марше, — сказали они.

Мы прошли по санной дороге через невысокий сосняк и вышли к своему аэродрому.

— Прощай «штадт Лоховня»! — обернувшись в сторону лагеря, сказал Богданов.

Впереди предстояла трудная и опасная дорога. Враг занял все коммуникации, поэтому приходилось двигаться по бездорожью. Над лесом то здесь, то там взвивались ракеты. Иногда раздавались выстрелы. Это каратели «отпугивали» партизан.

Наша главная забота — благополучно перейти железнодорожную линию Себеж — Зилупэ. Мы знали, что ее сильно охраняют немцы, а поэтому очень беспокоились: ведь с нами был обоз раненых. От Лоховни до железной дороги — более двадцати километров. Это расстояние мы должны пройти без проводников, минуя дороги и населенные пункты. Самый удобный участок для перехода железнодорожной линии, на наш взгляд, находился в полутора километрах от латвийской границы, между гарнизонами Мигели и Дылново. Туда и направлялись мы.