Вот что, оказывается, имел в виду Мойс, когда говорил, что манера Джорджа может заставить жертву вздрагивать от собственной тени.
Они так и не нашли музыканта Валери.
ГЛАВА 31
Гриффен сидел па Мунвок, пешеходной набережной длиной полмили, петлявшей вдоль Миссисипи от собора святого Людовика до Аквариума, и любовался восходом над рекой. В Квартале, благодаря излучине, давшей городу прозвище Полумесяц, можно было наблюдать уникальное явление, когда солнце вставало над западным берегом. Хотя местные давно с этим свыклись, Гриффен, как новичок, находил парадокс занятным и всегда на час, на два продлевал ночные похождения, лишь бы застать природный феномен.
Гриффен лениво взирал на суету причальных крыс вдоль пирса. Может, ему начинало мерещиться, но он не смог припомнить, чтобы они были так активны на восходе солнца.
— Смотрю, когда бы тебя ни встретил, все возбуждаешь животных.
Гриффен поднял голову и осмотрелся. За ним в полном костюме уличного артиста стоял долговязый негр.
— Эй, Слим, — бросил он. — Ты рано встал или поздно закончил работу?
— Рано встал, — ответил тот. — С тех пор как власти решили нам указывать, где можно развлекать, борьба за место на улице разгорается не на шутку.
Схватка между художниками и уличными артистами, особенно гадалками на картах Таро, за право торговать на Джексон-сквер не прекращалась ни на минуту.
— Мне только кажется, — спросил Гриффен, — или крысы на причале активнее, чем обычно?
Слим театрально вгляделся в рыскающих грызунов.
— Не-а, — твердо сказал он. — Просто пытаются урвать немного пищи, пока прохладно. Не принимай это на свой счет. Видно, я слегка нарушил твой покой. Расслабься, Шулер. Ухожу работать.
— Береги себя, Слим. — Гриффен на прощание махнул рукой.
Снова посмотрев на крыс, он заметил, что нахмурился. Если бы не комментарий уличного артиста, ему бы и в голову не пришло, что его присутствие влияет на окружающую фауну.
Не сводя строгого взгляда со зверьков, Гриффен попытался их прогнать. Те категорично отказались. Осмотревшись по сторонам, он повторил попытку.
Зазвонил мобильный телефон. Гриффен оторвался от тренировки, взглянул на номер абонента и отщелкнул крышку.
— Привет, Мойс, — сказал он. — Что случилось?
— Не думал, Шулер, что ты бодрствуешь, — послышался голос старика. — Хотел бросить сообщение на голосовую почту, но так даже лучше. Недавно вы все дружно ходили за покупками. Случаем, не покупал себе костюм?
— Нет. Приобрел клубный пиджак и слаксы, для выходов на интервью и в театр, но никогда не думал, что нужен полный костюм, — ответил Гриффен. — А зачем? Что случилось?
— Ну, тогда постарайся купить. Сегодня или завтра. Гриффен слегка нахмурился.
— Ладно. Какая-то особая причина?
— У нас похороны, надо будет присутствовать, — пояснил Мойс — Костюм не обязателен, но это считается благородным жестом.
— Стоп, Мойс. Одну минуту, — прервал Гриффен. — Извини, но на похороны я не хожу. Если уж на то пошло, то и на свадьбы.
На мгновение трубка умолкла.
— Вполне тебя понимаю, Гриффен. Никому не нравится ходить на похороны. Однако я по-прежнему считаю, что ты должен. Речь о nauieM человеке.
Гриффен сразу подобрался.
— Кто? В смысле, что произошло?
— Помнишь Регги? Работал наводчиком в одном из отелей «центрального делового» района города.
— Такой староватый? Седые волосы и бакенбарды? — сказал Гриффен. — Да, помню. Не знал, что он был болен.
В трубке фыркнули от смеха.
— Да нет, не болел. Отравился. Свинцом.
— В смысле?
— Новоорлеанский бич, — поведал Мойс — Застрелили прошедшей ночью.
Гриффен остолбенел. Он снова взглянул на реку; зрелище теперь приобретало сюрреалистический оттенок. Потом вдруг вспомнил, что разговор не окончен.
— Извини, Мойс, — выдавил он. — На секунду впал в прострацию. Не забывай, что я мальчишка Среднего Запада, жил без тревог и забот. Первый раз в жизни убивают знакомого мне человека.
Гриффен отвернулся от реки и пошел прочь, в сторону площади и кафе «Дю монд», прижимая к уху телефон.
— Не люблю об этом говорить, но потихоньку начинаю привыкать, — продолжил Мойс — Сегодня в Новом Орлеане это не такая уж и редкость. Будь счастлив, что живешь в Квартале.
— Что случилось?
— В подробности тебя посвятит Джером, — сказал Мойс. — Побеседуешь с ним, когда будете выбирать костюм. Нравится или нет, но на похоронах ты должен присутствовать. Раз он наш, люди будут ждать, что ты почтишь его память. Такова здесь оборотная сторона руководства командой.
— Конечно, я поговорю с Джеромом, но не мог бы ты мне рассказать немного боль…
Гриффен почувствовал легкое, как пушинка, прикосновение к карману. Инстинктивно он сунул туда руку и обернулся. В Новом Орлеане его карманы еще никто не обшаривал, но в голове уже мелькнула мысль: вот он, новый жизненный опыт.
Если бы его не отвлекал телефон, он бы внимательней отнесся к ступенькам под ногами.
Обидчика Гриффен не увидел даже краем глаза. Последовал сильный толчок в спину, он выгнулся и потерял равновесие, едва отметив, что толкнули двумя руками: в поясницу и между лопатками. Надежно. Дальше он летел по воздуху.
Ступеньки лестницы от набережной к Декатур-стрит располагались полукругом, как в амфитеатре. Бетонные.
Сначала Гриффен упал боком, но от удара ребрами о ступеньки тело чуть подбросило, и через мгновение он стукнулся головой. Выронив мобильник, Гриффен рукой попытался остановить падение, но было уже поздно. Он кувыркался вниз по ступенькам, обдирая ногти о бетон. Еще три ступеньки; каждая отдавалась резкой болью в ребрах.
Гриффен лежал, оглушенный; в ушах стучала кровь. Как в тумане, он увидел руку, цеплявшую ступеньку выше. Ногти были длинными, похожими на когти, и медленно обретали прежний вид. По бетону тянулись едва заметные бороздки.
— Гриффен! Гриффен, что происходит?! Доносившийся из мобильника голос Мойса привлек его
внимание. Он начал приходить в себя, попытался встать, но застонал от боли и остался сидеть. Еле дотянувшись до телефона, приложил его к уху.
— Слушаю, — выдохнул он в трубку.
— Боже, мальчик, ты куда пропал?
Кто— то из прохожих бежал к нему. Так, единицы. Остальные шли мимо, не обращая внимания. 11ервый, что ли, пьяный? Днем и то падают. От помощи он отмахнулся.
— Я упал. С лестницы.
— Гриффен, сломаешь шею, никакая шкура не спасет, даже самая толстая в мире.
— Нашел когда сказать. Мойс, меня толкнули.
— Но кто?
— Я не… подожди.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});