Волшебник нагнулся, снял свои башмаки и знаком велел Габорну сделать то же самое.
Юноша уже понял, что попал в сад волшебника. Легендарный сад, который, как поговаривали, Биннесман не покинет никогда.
Четыре года назад, когда умер старый волшебник Ярроу, некоторые ученые из Дома Разумения хотели, чтобы Биннесман занял освободившуюся должность мастера очага в Палате Сил Земли. Редкий чародей отказался бы от такой чести. Но тут начались шумные споры. За несколько лет до того Биннесман опубликовал трактат, где описывались свойства полезных растений. Этот труд вызвал ожесточенные нападки со стороны Хранителя Земли, по имени Хоуэлл. Тот утверждал, будто книга Биннесмана содержит множество ошибок: некоторые редкие травы названы неверно, подорожники на картинках изображены свисающими сверху вниз, словно листья деревьев, а шафран — таинственная и ценная пряность, привозимая с далеких южных островов, — представляет собой истолченные рыльца особого цветка, тогда как всему ученому миру известно, что это смесь цветочной пыльцы, собранная с клювов гнездящихся на юге колибри.
Многие верили в правоту Биннесмана, но Хоуэлл оказался не только видным ученым, но и ловким интриганом. Ему удалось перетянуть на свою сторону большинство гербалистов несмотря на то, что сам он, хотя и был Хранителем Земли, посвящал свои штудии созданию магических артефактов, каковое занятие имело весьма мало общего с изучением трав.
Так или иначе, Биннесман не стал мастером очага. Некоторые считали, что он отказался сам, пристыженный разоблачением своего невежества, тогда как по мнению других назначение не было утверждено. Габорн считал все это сплетнями, распускавшимися Хоуэллом, желавшим набить себе цену.
На сей счет упорно ходил и другой слух, которому принц склонен был верить. В Доме Разумения шептались, какой пост Биннесман у ни предложи, тот все одно не поехал бы в Мистаррию. Он ни за что не покинул бы свой любимый сад.
Сейчас, глядя на диковинные деревья, вдыхая дивные ароматы пряных трав и медоносных цветов, Габорн понимал травника. Этот сад был его шедевром, делом всей его жизни. Разве можно расстаться с любимым детищем?
Биннесман снова указал на сапоги Габорна. Служанка уже сняла свои туфли.
— Прошу прощения, ваше лордство, — сказал чародей. — но вам придется разуться. Это не обычная почва.
Принц повиновался, словно во сне. Ему хотелось лишь одного — разгуливать среди прекрасных растений, вдыхая пьянящие ароматы.
Волшебник кивком головы указал на ведра с фекалиями. Габорн поднял свою неаппетитную ношу, и вся троица неспешно зашагала по ковру из розмарина и мяты. Примятые ногами травы испускали мягкий, очищающий запах.
Биннесман провел Габорна по лугу мимо оленей, взиравших на старого Хранителя безо всякой робости, и остановился близ необычайно высокой рябины, выросшей в форме идеального конуса. Несколько мгновений кудесник пристально присматривался к растению, а затем кивнул.
— Здесь. То самое место.
Расковыряв дерн под деревом, он выкопал небольшую яму и знаком попросил Габорна поднести ведра. Принц передал смердящие сосуды волшебнику, который осторожно вылил их содержимое в яму. Внутри что-то звякнуло: Габорн с удивлением приметил среди фекалий темные металлические предметы. Форсибли Сильварреста!
— Не могли же мы допустить, чтобы они достались Радж Ахтену, — промолвил Биннесман в ответ на невысказанное изумление принца. Не обращая внимания на нечистоты, он положил форсибли в опустошенное ведро и понес к протекавшему шагах в пятидесяти ручью, где, выскакивая из воды и хватая на лету мошек, плескалась форель.
Ступив в поток, Биннесман тщательно, один за другим, омыл форсибли и сложил их на траве. Пятьдесят шесть магических жезлов. Солнце зашло около получаса назад, и форсибли выглядели всего лишь темными полосками.
Едва кудесник закончил, как Габорн оторвал полосу ткани от своей туники, и завернул форсибли.
Биннесман смотрел на него прищурившись, и во взгляде волшебника принцу почудилось одобрение. Затем травник задумался: широкие плечи этого невысокого, кряжистого человека поникли.
— Спасибо тебе, — сказал Габорн, — за то, что ты спас форсибли.
Биннесман не ответил, лишь взглянул принцу в глаза столь пристально, словно хотел запомнить каждую его черту.
— Итак, — промолвил волшебник после затянувшегося молчания. — Кто же вы такой? Габорн хмыкнул.
— Как это? Разве ты не знаешь?
— Сын короля Ордина, — пробормотал Биннесман. — Но кто еще? Какие обязательства приняли вы на себя? Человек определяется своими обязательствами.
При слове «обязательства» Габорн похолодел от страха. Он чувствовал уверенность в том, что Хранитель Земли имел в виду обет, принесенный им этим вечером принцессе Сильварреста. Обет, который сам принц предпочел бы сохранить в тайне. А возможно, волшебник говорил об обещании помочь молодой служанке, или даже о молчаливой клятве, данной Шемуаз и ее отцу. Габорну почему-то казалось, что такого рода обязательства могли прийтись волшебнику не по нраву.
— Я — Властитель Рун, Связанный Обетом.
— Хм… Пожалуй, это не так уж плохо. Вы служите не самому себе, а чему-то большему. Но почему вы здесь? Как оказались в замке Сильварреста за неделю до того, как ждали вашего отца?
Габорн ответил просто.
— Он послал меня вперед. Хотел чтобы я присмотрелся к этому королевству. Полюбил здешнюю землю и ее жителей, как любит их он.
Биннесман задумчиво кивнул, поглаживая бороду.
— Ну, и как? Как вам понравилась эта земля? Габорн хотел было сказать, как восхищается он прекрасным королевством и его народом, но слово «земля» было произнесено с таким нажимом, с таким глубоким почтением, что принц почувствовал: речь у них шла о разных вещах. Да, наверное так оно и было. Но разве этот сад, все эти диковинные деревья, свезенные сюда с разных концов земли, не часть Гередона?
— Я нашел ее достойной восхищения.
— Хм, — Биннесман окинул взглядом кусты и деревья. — Да… жаль, что все это не переживет нынешнюю ночь. Пламяплеты, все беда в них. Моя магия созидательна, а их чары требуют разрушения. Они служат огню, господину, который не позволит им вернуть себе человеческое обличье покуда не насытится пламя. А что может насытить его лучше, чем этот сад.
— А ты? Они убьют тебя? — спросил Габорн.
— Это… не в их власти, — ответил Биннесман. — Пришло время смены сезона. Скоро мои одежды станут красными.
Слова волшебника заставили Габорна призадуматься: следовало ли понимать их буквально. Платье старика было темно-зеленым, как сочная листва в разгар лета. Неужто оно может само по себе изменить цвет?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});