— Надеюсь, вы понимаете мою озабоченность… — Она замялась. — Наверное, вы и сами заметили странное поведение моей дочери. Снежана — девочка увлекающаяся, как и все в ее возрасте. Я желаю ей токмо счастья. А на какое счастье может рассчитывать девица, явно влюбленная в волшебника?
Неожиданно Света бросило в краску, и борьба с собой заняла у него еще несколько секунд. Одержав же над стыдом победу, он включил Зрение.
Аура у княгини была переполнена розовым — наверное, князь Белояр, в своем вчерашнем расстройстве, не уделил ночью супруге должного внимания, — но ничего особенного в ней не было. Ни ненависти, ни злобы…
— Думаю, теперь вам понятно, чародей, чем вызвана моя неучтивая просьба.
В голосе Цветаны зазвучало неудовольствие, рожденное молчанием гостя, и Свет поспешил ответить:
— Я хорошо понимаю вас, княгиня. Я и сам вчера заметил… — Что заметил, он не договорил. Вместо этого соврал: — Ныне же перееду в гостевой дом Колдовской Дружины.
По-видимому, Цветана прекрасно понимала пикантность положения своего гостя, ибо по-мужски протянула ему десницу и сказала:
— Я была уверена, сударь, что вы сразу все поймете. Еще раз прошу меня извинить! А теперь пойдемте завтракать.
* * *
После завтрака Свет отправился к Порею Ерге — надо было расставлять супротивнику ловушку.
По обычаю, молчаливый Сувор Нарышка сидел рядом и хмуро смотрел в окно кареты.
Зачем Свет ехал к Ерге, он и сам не знал. Ведь он так и не решил, делиться ли ему с принципалом подозрениями, возникшими по поводу Нарышкиной дочки. После вчерашней «проверки» он было решил, что Снежана сродни пресловутой жене Цезаря. Однако ночные события показали, что он поторопился. В конце концов, совсем не обязательно, чтобы лазутчик был именно заслан со скандинавской территории. А может, варяги завербовали его прямо здесь, среди ключградцев. И ни один человек в мире не способен гарантировать, что завербованной не могла оказаться Нарышкина дочь-ведьма. Конечно, странно, каким образом колдунья столь высокого уровня Таланта до взрослых лет проскальзывала сквозь сети Колдовской дружины… Но, с другой стороны, кто их знает, этих великородных, на что они способны!.. Может, Нарышке совсем не хотелось докладывать Кудеснику об открывшихся вдруг возможностях своей дочери. Сам промолчал и дочке запретил открываться перед кем бы то ни было. Тем паче что она в любом случае потеряет Талант, едва оказавшись на супружеском ложе. А от ложа она, знамо дело, никуда не уйдет — род надо продлевать… Варяги же каким-то образом выявили тайную ведьму-самоучку и решили использовать в своих неблаговидных целях.
Свет глянул на Сувора.
Тот по-прежнему хмуро смотрел в окно и даже не догадывался, в каких жутких преступлениях столичный чародей подозревает его разлюбезную сестрицу.
А почему бы и не подозревать? Некая соль в этой версии, знамо дело, имеется… Но Порей Ерга, с его ограниченным взглядом на волшебников, наверняка поднимет Света с оной версией на смех. Да что вы такое говорите, чародей! Князь Белояр ввек бы не стал скрывать, что Семаргл одарил его старшую дочь Талантом. Такое просто и вообразить-то себе невозможно! Ну в самом деле, чародей, зачем великородному подобный скандал?..
Соваться же со своими подозрениями к Путяте Утреннику или Кудеснику — без серьезных-то доказательств! — значит нарваться на неприятности посильнее летошних. Это вам не безвестная паломница со странным рисунком загара на теле! Тут могут оказаться затронутыми интересы самой великокняжествующей фамилии… А тронуть интересы Рюриковичей — не баран начихал, это попахивает государственной изменой. И вообще такого поведения в Словении никто не одобрит. Вот и получится, что, сам того не желая, он, Свет, подставился. И возможно, даже пошел на поводу у супротивника.
С другой же стороны, и Порей Ерга, и Путята Утренник, и Кудесник Остромир — государственные мужи и, стало быть, умные люди. Они поймут, что собрать серьезные доказательства против мага подобной силы — это вам тоже не баран начихал. Серьезные доказательства требуют серьезной, кропотливой работы, а подобную работу в одиночку не осилишь. Да еще оказывается, что ни один словенский волшебник в эту самую одиночку противостоять подозреваемому не способен!.. Собрать же в единый кулак несколько квалифицированных колдунов Кудесник не позволит до тех пор, покудова у него не будет убойных улик. Извините, чародей, не все так просто, дело ведь касается великородной фамилии, брате, так что сами понимаете…
Вот и получается заколдованный круг.
Есть, правда, еще один путь — дождаться, пока супротивник укокошит кого-нибудь в дополнение к Клюю Колотке. Да хорошо бы, не одного… Тогда и Кудесник, и Путята Утренник сразу зашевелятся. Но подобное ожидание тоже сродни предательству… Словом, пока придется выложить Ерге свое новое предложение. Иначе им ввек не отыскать супротивника. А там посмотрим…
— Странное творится в нашем доме, — сказал вдруг Сувор Нарышка. — В двадцать четвертый день серпеня заболел Олег. Вчера что-то случилось с вашим напарником. А потом и вы на погосте в обморок упали…
Свет вскинул глаза:
— Какой Олег?
— С месяц назад мы взяли нового слугу. Через агентство по найму. Звали его Олег Лощина. В позапрошлую четверницу он вдруг заболел, прямо в трапезной потерял сознание. И больше в себя не пришел. Его отправили в центральную ключградскую больницу.
— Велес вас возьми! — взорвался Свет. — Почему я об этом узнаю только ныне?!
Сувор Нарышка захлопал ресницами:
— Но, чародей… Мне и в голову не приходило, что тут есть какая-то связь с убийством. Просто-напросто у парня случился приступ падучей.
Свет взял себя в руки. В конце концов Сувор — не волшебник. А вот Лутовин Кузнец, домашний колдун Нарышек, должен был упомянуть о болезни слуги.
— Связи, может быть, и нет… Где сейчас этот самый Олег Лощина?
— Думаю, по-прежнему в больнице. Можно спросить у мамы…
— Связи, может быть, и нет, — повторил Свет. — Но осмотреть больного я должен. Спрашивать у вашей мамы мы ничего не будем. Поехали прямо в центральную больницу.
* * *
Лечащий врач, сухой, аки щепка, с неукротимой шевелюрой, присыпанной пеплом ранней седины, и такой же пегой бородой-лопатой, встретил Света нескрываемо ревниво. Наверное, один из тех, кто в свое время не совладал с буйно вызревшим перуновым корнем — пленившись женскими красами матери Ясны, сорвался на испытании Додолой и, как водится, никогда уже не простил более крепких, даровитых и удачливых…
— Чего ради вам его осматривать, сударь! — бурчал он. — Самая обыкновенная morbus comitialis. Нешто лишь очень тяжелая форма. С момента госпитализации больной пребывает в глубочайшей коме. Питаем внутривенно…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});