Читать интересную книгу Дело чести - Дэвид Вебер

— Ну, в таком случае, — сказал Жерве, — вы, ребята, слышали о том, что леди Золотого Пика планирует сделать с адмиралом Оверстейгеном?

* * *

— Пора, адмирал, — сказала Фелисидад Колстад.

— Знаю, — ответил адмирал Флота Мезанского Согласования Тополев.

Он снова сидел на флагманском мостике КФМС "Мако". За пределами корпуса флагмана держали идеальный строй ещё четырнадцать кораблей Оперативной группы 1.1, а перед ними сверкал яркий маяк Мантикоры-A. Сейчас они были в одной лишь световой неделе от звезды и замедлились до всего двенадцати процентов скорости света. Это был момент, к которому они стремились с самого отправления с Мезы четыре стандартных месяца назад. Теперь пришло время выполнить то, для чего они прибыли сюда.

— Начать развёртывание, — сказал он, огромные люки раскрылись, и подвески начали выплывать на свободу.

Шесть кораблей Оперативной группы 1.2 были где-то ещё, под командованием контр-адмирала Лидии Папникатис приближаясь к Мантикоре-B. Они не начнут развёртывание своих подвесок, пока не достигнут своей заранее заданной точки запуска. Тополев хотел бы иметь побольше кораблей на том направлении атаки, но решение ускорить "Устричную бухту" определяло доступные ресурсы и это направление должно было стать решающим. К тому же, в подсистеме Мантикоры-B всё равно было меньше целей, а разработчикам операции надо было ещё откуда-то добыть 8 кораблей класса "Акула" для грейсонской операции Оперативной группы 2.1 адмирала Коленсо.

Этого хватит, сказал он сам себе, наблюдая, как подвески непрерывно исчезают за его замедляющимся кораблём, растворяясь в бесконечной межзвёздной тьме. Этого хватит. И примерно через пять недель манти получат запоздалый рождественский подарок, который никогда не забудут.

Часть тринадцатая

На коме заиграла увертюра "1812 год", и Одри О'Ханрахан дотронулась до кнопки приема вызова. Она очень любила версию, которую использовала для входящих вызовов, и которая была записана с использованием настоящих (и чрезвычайно архаичных) пушек. Одри была влюблена в архаизмы — фактически она была членом старочикагского общества воссоздания анахронизмов. Кроме того, эффектность выбранного сигнала, подходила Одри, как одному из самых выдающихся журналистов Солнечной Лиги, сделавших себе имя на почве разгребания грязи политической и общественной жизни.

Журналистские расследования в том беспощадном, бесцеремонном стиле "в плен никого не брать", который практиковала О'Ханрахан, были намного менее прибыльными чем другие возможные медиа-карьеры. По крайней мере, для серьезных журналистов, так как всегда есть рынок для журналистов "охотников за сенсациями", которые с охотой готовы пощекотать нервы пресытившейся публики свежими скандальными фактами. О'Ханрахан всегда избегала этой конкретной ветви третьей старейшей профессии человечества. Будучи дочерью и внучкой уважаемых журналистов, она с самого начала доказала, что серьёзно относится к своей профессиональной ответственности, и быстро приобрела репутацию одной из тех редких птах: журналист, чьи источники всегда надежны, кто искренне пытается честно разобраться в своих историях… и кто никогда не выходит из боя.

Она выбрала множество таких боёв с жизнерадостностью Давида выбирающего Голиафов, и она всегда была пращей с такими же возможностями. Её "камни" пронзали бюрократическую реальность, скрывавшуюся за представительным фасадом Солнечной лиги, в течении многих лет, и она никогда не колебалась, разоблачая сладенькие сделки, которые Управление Пограничной Безопасности с такой охотой заключало с солярианскими межзвездными корпорациями. Но в то же время она сделала больше чем несколько репортажей о близких (и прибыльных) связях, которые многие из высокопоставленных членов Ассоциации Ренессанса развили с могущественными структурами, которые они официально были призваны изменить с самого основания. И она выпустила серию о незаконной торговле генетическими рабами, которая была столь разрушительна и в которой было названо достаточно конкретных имен, что это породило непрекращающиеся слухи о том, что "Рабсила" назначила значительное вознаграждение за её голову.

Она была одним из первых солярианских журналистов, которые донесли до публики мантикорскую точку зрения о событиях на Монике, и хотя она не защищала мантикорцев, она очень ясно обозначила своим зрителям и слушателям, что ситуация на Монике очень мутна. И когда Амандина Корвисарт предоставила солярианским новостным агентствам ошеломляющие доказательства причастности Рабсилы и Технодайна, она также осветила это.

Солярианский истеблишмент не выстраивался в очередь, чтобы поблагодарить её за её усилия, но для О'Ханрахан и её продюсеров это было в порядке вещей. Ей было только пятьдесят три стандартных года, почти ребенок в обществе пролонга, и хотя рынок старомодных журналистких расследований был ограничен, он всё же существовал. Фактически даже относительная маленькая ниша в медиарынке Лиги составляла миллиарды подписчиков и безукоризненная репутация О'Ханрахан, заработанная тяжким трудом, означала что несмотря на её относительную юность она находилась на самой вершине этой конкретной ниши. И даже те члены истеблишмента, которые ненавидели её привычку переворачивать камни, которые они сами предпочли бы оставить мирно покоящимися в грязи, прислушивались к тому что она сказала. Они, также как любой другой, знали, что если они прочли что-то в статье О'Ханрахан или увидели в её передаче, это будет настолько достоверно и тщательно проверено, насколько это возможно. Она допускала случайные ошибки, но они с легкостью могли быть пересчитаны на пальцах одной руки, и она всегда была быстра в их признании и исправлении.

После того, как она дотронулась до кнопки приёма, на голо-дисплее над её столом возникло изображение мужчины. Одри нахмурилась. Вряд ли Бальтасара Юппе можно было отнести к её коллегам грязеразгребателям. Он был на девять или десять стандартных лет старше чем она и довольно влиятельным на своем поприще финансового аналитика и журналиста. Это была специфичная область — во многом такая же специализированная ниша как ниша О'Ханрахан, разве что побольше. И только к лучшему было то, что аудиенция Юппе была так сфокусирована на своих проблемах. Человеческие предрассудки оставались человеческими предрассудками, что означало что люди автоматически испытывают больше уважения и меньше сомнений к тем счастливчикам, которые обладают физической привлекательностью, особенно когда она сочетается с умом и харизмой. И если у О'Ханрахан были каштановые волосы, кристально голубые глаза, элегантное телосложение, изящные манеры и…. но богатая фигура, то коричневые волосы Юппе всегда были близки к состоянию выхода из под контроля, его коричневые глаза были тусклы и он был (в лучшем случае) приятно уродлив.

Хотя они сталкивались друг с другом время от времени, их вряд ли можно было бы назвать добрыми приятелями. Они состояли в одной и той же профессиональной организации, и они часто освещали одни и те же истории — как правило с разных точек зрения — в условиях коррупции и взяточничества которые скапливались, как в выгребной яме, когда отбросы финансовой структуры пересекаются с неизменной бюрократией Лиги. Например, они оба делали репортаж о событиях на Монике, хотя Юппе едва разделял мнение О'Ханрахан об этом инциденте. Конечно, он всегда красноречиво критиковал то, до какой степени Мантикора и ее торговый флот проникли в экономику Лиги, таким образом, было неизбежно, что он будет более скептически относиться к требованиям и доказательствам мантикорцев.

— Привет, Одри! — сказал он радостно и она еще больше нахмурилась.

— Чему я обязана за сомнительное удовольствие от этого разговора? — ответила она с заметным отсутствием энтузиазма.

"Я уязвлен." Он прижал руку к груди, в районе где большинство не-новостистов держало свои сердца, и сконцентрировался на попытке выглядеть максимально невинным. "Фактически я опустошен! Я не могу поверить, что ты не рада видеть меня, когда я прихожу с подарками."

"А что там насчет пословицы — бойтесь новостистов, дары приносящих?"

— Что-то такое есть, но к тебе это не относится, — согласился он жизнерадостно: — И если бы такой пословицы не было, её следовало придумать. Но в этом случае я действительно думаю что ты хотела бы знать.

— Знать что? — спросила она с подозрением.

— Я наконец-то получил независимые данные о том, что произошло на Новой Тасконе, — ответила он и его голос и лицо внезапно стали гораздо более серьёзными.

— Получил независимые данные? — О'Ханрахан выпрямилась в своем кресле и её голубые глаза сузились с явным подозрением: — Откуда? От кого? И почему ты звонишь мне?