— О! Очень мало! Но прости меня, я на минуту уйду взглянуть, как укладывают спать детей.
— Возьми меня с собою, тетя! Я обожаю Леона и Лили, я очень люблю сама раздевать их.
Когда Анастаси уехала домой, Ксения Александровна прошла в кабинет мужа.
Ричард оттолкнул пачку счетов, которые он просматривал, и обнял за талию жену, присевшую на ручку его кресла.
— Ну что, дорогая моя? — спросил он с лукавой улыбкой. — Хочешь ты съездить в оперетку посмотреть новую звезду, воспламенившую сердце Ивана, этого бессмертного Селадона? Если да, то я прикажу взять ложу на послезавтра.
— Да, да, я с удовольствием поеду, — весело ответила Ксения Александровна. — Иван, говорят, тонкий ценитель красоты. Пока я была его женой, я не имела случая видеть нравящихся ему дам, так как он тщательно скрывал их от меня; теперь же я могу свободно судить о его вкусах.
— Итак, решено! Послезавтра мы едем в театр и подвергнем критическому экзамену настоящий вкус Ивана.
Скажем теперь несколько слов о том, что случилось в течение прошедших лет.
После свадьбы и кратковременного пребывания в Волынской губернии, Ксения с мужем уехали в Париж, где они снова посвятили себя поискам Ольги. Но все розыски оставались тщетными. Желая устроить жену в новой среде, где ничто не напоминало бы ей прошлое, Ричард Федорович увез ее в Волынь, где они и поселились. Там у них родился сын, и появление этого ребенка дало Ксении Александровне новую цель к жизни. С боязливым обожанием ухаживала молодая женщина за ребенком, и, под влиянием его невинной улыбки, мало-помалу стала заживать ее старая рана. Правда, по временам она еще иногда открывалась, но время, этот могущественный целитель, делало свое дело, чему во многом способствовало и полное, спокойное счастье.
Любимая и окруженная постоянными заботами мужа, молодая женщина мало-помалу возрождалась к жизни, и к ней вернулась ее нежная красота и отчасти прежняя веселость.
Четыре года спустя после свадьбы, уже будучи матерью своего ребенка, Ксения Александровна вернулась с мужем в Петербург, где они поселились на Сергиевской улице в собственном доме. Только тогда оба брата свиделись. Иван Федорович с язвительной иронией поздравил брата.
— Старая французская пословица оказывается справедливой, и моя прежняя ревность была вовсе уж не так безумна, как ты уверял меня, — заметил он.
— Когда я вернулся, ты уже развелся с женой; почему же я не имел бы права овладеть сокровищем, которого ты не сумел оценить. Или, может быть, тебя снова начинает мучить ревность? — спокойно ответил Ричард Федорович.
— Сохрани меня Бог от этого! Такой столб благодетели, как Ксения Александровна, гораздо больше подходит тебе и, конечно, уж никак не она смутит нашу дружбу. Я даже хочу, если ты позволишь, побывать у тебя.
— Милости просим!
Однако Иван Федорович не спешил воспользоваться полученным позволением и встретился с Ксенией Александровной только случайно в концерте. С враждебным любопытством взгляд его блуждал по фигуре молодой женщины, которая была красивее, чем когда-либо, в своем простом, но изящном туалете. Но вот черные глаза его вспыхнули огнем. Он увидел, как Ксения Александровна слегка побледнела и, по своему неисправимому тщеславию, вообразил, что она не может видеть его без душевного волнения, не понимая, что это было тягостное волнение. Потом он подошел и холодно поздоровался с ней.
Иногда, через, месячные промежутки, Иван Федорович приезжал к брату; иногда же сам Ричард навещал его и виделся у него с Борисом, который очень ему понравился.
Борис был предоставлен заботам гувернера и казался серьезным и печальным. Дурно воспитанный и щедро снабжаемый деньгами (так как Иван Федорович не был скуп, когда водились у него деньги), Борис был обязан исключительно своему хорошему характеру, что не испортился вконец.
У мальчика сохранилось до странности ясное воспоминание о той, кого он считал своей матерью. Однажды он робко попросил позволения повидаться с ней.
Иван Федорович ничего не имел против этого; Ксения Александровна тоже охотно согласилась на это свидание. С тех пор, как она чувствовала себя счастливой, в ней возродилась любовь к Борису, а горечь обиды исчезла.
Молодая женщина нежно приняла Бориса. Страшное волнение последнего, горячие слезы и безумные поцелуи, которыми он осыпал ее, глубоко тронули Ксению Александровну.
С этого дня Борис проводил у матери и дяди Ричарда каждое воскресенье и каждый праздник, часами играя с маленьким братом и сестрой, которых положительно боготворил.
Ксения Александровна сделалась его покровительницей и доверенным другом, которому он поверял все свои радости и огорчения.
Клеопатра Андреевна умерла уже несколько лет тому назад. Последние дни жизни ее были смущены жестокими семейными бурями. К великому гневу и негодованию своей тетки, Анастасия выразила желание сделаться актрисой и твердо стояла на своем желании, несмотря на действительно ужасные сцены.
Несмотря на благотворное влияние своей старой гувернантки, женщины благоразумной и строгих правил, Анастасия осталась своевольной и капризной кокоткой. А поездка с матерью заграницу окончательно испортила ее.
Одному Богу известно, чем бы сделалась несчастная Анастасия в руках своей матери, если бы не произошел совершенно неожиданный случай. Появился господин Гольцман, столько лет пропадавший муж Юлии Павловны. Он написал из Америки письмо, в котором предлагал ей приехать к нему, так как ему удалось составить себе состояние, позволявшее содержать ее с дочерью.
Юлия Павловна немедленно решила ехать к нему, но сочла лишним теперь же брать с собой дочь, которую отправила к Клеопатре Андреевне. Но девочка была уже совершенно сбита с толку и только мечтала о триумфах на сцене.
В своем сопротивлении тетке она нашла помощника в лице Ивана Федоровича, благодаря влиянию которого ей и удалось поступить на драматические курсы.
Когда в Петербург приехал Ричард Федорович, Анастасия готовилась дебютировать. Со своей обычной добротой, Герувиль стал оказывать молодой девушке помощь, как в материальном, так и в нравственном отношении. Может быть, именно благодаря ему и Ксении, Анастасия вела довольно правильный образ жизни и избегала всяких авантюр, которые могли бы закрыть ей двери дядиного дома, где она любила бывать.
В назначенный день, Ричард Федорович отправился с женой в театр. Ксения Александровна не могла сдержать насмешливой улыбки при виде Ивана Федоровича, который, сидя в первом ряду кресел, выказывал видимое нетерпение, а когда на сцене появилась дива, стал бешено аплодировать ей.