Сергея Бурова станут бесценными при восстановлении исторического облика Мариуполя. Анна соглашается с нами, мы обмениваемся телефонами, она уже получила сим-карту республиканского оператора.
Едем в музей. По дороге делаем добрые дела. Завозим библиотекарю Анне (чья семья под моим патронатом) совершенно бесценные в Мариуполе свечи и батареи для радиоприемника. Анна спрашивает с надеждой:
— А газеты нет?
— Есть «Комсомолка», правда, за 5 апреля.
— Все равно! Все равно!
Подвозим совершенно обессилевшего деда с гуманитаркой. Последний километр он просто волок мешок по асфальту, мы ехали за ним по тоненькой дорожке из просыпавшегося стирального порошка. На проспекте Мира работают бригады волонтеров в оранжевых жилетах, разбирают обломки. Их кормят, на лавочке работает газовая горелка, закипает чайник. Во всех гуманитарных центрах висят объявления, приглашающие волонтеров на работу. И желающих немало — я видел, как они приходили группами и уезжали восстанавливать свой город.
В музее все налаживается, насколько это возможно. Мэр Мариуполя сдержал обещание: на дверях теперь рукописная табличка «Музей под охраной ДНР!». Краеведа Бурова здесь, конечно, знали, архив спасут, и хочется верить, что мы чуть-чуть, но помогли Мариуполю сделать шаг к мирной жизни.
Несколько месяцев назад Россией было принято решение восстановить исторический центр Мариуполя, а значит, спасенный архив краеведа Бурова пригодится.
3 мая 2022 года
ЧЕРНЫЙ ДЫМ И УЖАС «АЗОВСТАЛИ»
МИРНЫЕ ВЫХОДЯТ «САМОХОДОМ»
Эвакуацию с «Азовстали» удерживаемых украинскими боевиками мирных буквально вымучивают. Всю последнюю неделю шли изнурительные переговоры с толпой крыс, загнанных в угол. Понять желания нацистов было немудрено: сесть в комфортабельные автобусы с оружием и заложниками и по заветам Шамиля Басаева отчалить в нэньку. Они даже слово придумали красивое, понятное мировому сообществу: «релокация». Разумеется, наши такие предложения отвергали, но крыша у нацистов оказалась что надо — ООН и Международный Красный Крест. Бросив все свои гуманитарные дела, эти организации тут же поспешили на «Азовсталь» — вызволять своих. Так это смотрится со стороны после восьми лет избиения Донбасса.
Спасти удалось не так уж много людей — примерно 120 человек. Из них добрая часть вышла «самоходом». Как рассказывал командир батальона «Восток» Александр Ходаковский, к прячущимся в подвале мирным просто зашел какой-то азовстальский сиделец в военной форме и сказал: «Всем спасибо, все свободны». Еще одну группу «востоковцы» обнаружили случайно — семья из девяти человек, двое детей 9 и 11 лет, 62 дня под землей.
На передке же тем временем собираются с силами, чтобы нанести по «Азовстали» последний удар и поставить точку в Мариупольской битве. Тем более повод есть. Нацисты сами сорвали «режим тишины».
МИННОЕ ПОЛЕ «АЗОВСТАЛИ»
Переодеваемся на командном пункте батальона — каски, бронежилеты и прочее. Ребята проверяют оружие. У комбата Василича начинает работать рация:
— Внимание, передвижение группы противника, четыре человека, между корпусами пять… и пять…
Василич отходит в сторону и связывается с артиллерией. От момента «прохождения звонка» до первых «выходов» минометных мин проходит буквально два десятка секунд.
Нас добрасывают на машине до улицы Гурьянова, за ней уже кончается частный сектор и начинается сама «Азовсталь». Дальше мы сами.
Смотрю под ноги внимательно, мины и «стуканутые», но несработавшие боеприпасы валяются то здесь, то там, а шевелить их не стоит. Про битый камень и проволоку от ПТУРов (противотанковая управляемая ракета) и говорить нечего — вся улица заплетена этой тончайшей, но удивительно крепкой железной паутиной. Думаю о том, что половина России знает эти места. Хотя мало кто здесь бывал в мирное время. Например, все знают, что слева от меня — шлаковая гора «Азовстали», доминанта Левобережного района. Знают, что за недостроенные девятиэтажки за моей спиной сражались несколько недель. Как мне говорит старший нашей группы Гудвин:
— У НИХ там был работающий источник воды, не хотели отдавать, поэтому устроили в девятиэтажках укрепрайон.
У разбитой вдребезги базы Национальной гвардии, где даже полицейские машины остались на своих местах, в гаражах природа явило нам чудо. От дома осталась только внешняя стена с провисшей железной дверью, но там, где был порог, истерзанная земля выбросила вверх могучий куст тюльпанов. Кто-то хотел подчеркнуть этой совершенной красотой творящийся вокруг хаос и распад? А может быть, хотел показать, что жизнь вернется в эти места?
НАШИ «ГЛАЗА» И ИХ «ОЧИ»
Заходим на наш последний наблюдательный пост. На военном жаргоне он называется «глаза». У «азовцев» все то же самое, только глаза зовутся очами. Наблюдатель Дэн с позывным, нарисованным на каске, объясняет, что нас ждет дальше:
— Вон тот цех, у них там постоянно «глаза» сидят, хотя мы туда регулярно наваливаем. Еще что мне не нравится — видите такой домик двухэтажный желтенький? Такой целенький, аккуратный? Оттуда работает их снайпер. А вон та металлическая шелупонь, по ней они и выходят с завода, трубы их закрывают.
Гудвин прикидывает наш маршрут, мы спускаемся на травку, и я буквально спотыкаюсь о противотанковую мину. Причем еще десяток мин уже разряжены и сброшены в воронку, но эту забыли или не заметили. Здесь нельзя надолго задерживаться, но я все равно приседаю, снимаю с мины гравий, которым она замаскирована, и сдуваю землю. Усилие при нажатии — от 200 килограммов, и я ничем особо не рискую. Теперь коричневый бакелитовый взрыватель виден с десятка метров. Обозначить мину флажком, как положено, у меня нет возможности, но и того, что я сделал, здесь уже достаточно.
Перебегаем дорогу и у стены разбитой бензозаправки спотыкаюсь о валяющийся автомат, а его хозяин, с нарукавными повязками из синего скотча, — ничком чуть поодаль.
Передвигаемся дальше. На земле лежат два погибших пожилых человека, мужчина и женщина, а рядом с ними мертвая собака с ошейником. Возможно, бросились прочь, когда это место начали разматывать «азовцы». Обточенное взрывами, как карандаш, трехэтажное здание — гостиница для командированных на завод. Вокруг нее, как на парковке «Ашана», десятки наших бронеавтомобилей. Все сгоревшие. В начале марта укропы их пропустили через свои порядки, а потом накрыли артиллерией. Противник учил нас воевать…
У самой дороги стоит украинский бронеавтомобиль «Варта». От него мало что осталось, лишь ярко-рыжая от ржавчины скорлупа бронекорпуса. Гудвин предостерегающе поднимает руку:
— Растяжка!
Действительно, тонкая проволока уходит под брюхо осевшей «Варты», а если присмотреться, в полумраке виден темно-зеленый бочок противопехотной мины. Скорее всего, противник поставил ее для любителей осматривать трофеи. Для ротозеев.
ПОСЛЕДНИЙ РЫВОК
Все «железо» идет на «Азовсталь» прямо через наши головы. Слышен гул реактивного самолета, в завод начинают заколачивать гигантские сваи, и «Азовсталь» исторгает из себя черные дымы. Я думаю о том, что минимальная ошибка в наводке,