Читать интересную книгу Казино смерти - Кунц Дин Рей

Он наверняка спешил в основной коридор и номер 1242, в надежде перехватить меня до того, как я нажму белую кнопку, чтобы освободить Дэнни, и вместо этого разорву нас обоих в клочья.

Я намеревался дать ему секунд десять-пятнадцать, за это время он бы точно успел покинуть боковой коридор, а потом предпринять вторую попытку спуска.

После того как он покинул лестницу, я мог не опасаться, что по ней поднимается кто-то еще. Мог воспользоваться фонарем, буквально сбежать вниз, перепрыгивая через ступеньки, и добраться до первого этажа, прежде чем он вернулся бы на лестницу и услышал меня.

Но уже через две секунды из основного коридора Датура пронзительно выкрикнула ругательство, от которого зарделись бы щеки вавилонской блудницы.

Должно быть, она поднялась по северной лестнице со вторым своим дружком. Прибыв в номер 1242, увидела, что Дэнни Джессап более не привязан к бомбе, а его ошметки не размазаны по стенам.

Глава 43

В казино, по ходу вербальной атаки на Мариан Моррис, Датура доказала, что ее обольстительный голосок мог превращаться в гарроту, которая душила не хуже настоящей.

Теперь же, спрятавшись за дверью в трехкомнатный люкс, я слушал, как Датура все громче и громче клянет меня на все лады, иногда используя слова, которые, по моему разумению, не могли применяться к мужчине, и уверенность в том, что у меня есть шанс на спасение, медленно, но верно сходила на нет.

Возможно, она болела и коровьим бешенством, и сифилисом, но наверняка я знал другое: Датура, нарциссизмом превосходящая самого Нарцисса, не просто безумна, но и куда опаснее любого другого торговца секс-услугами. Она казалась силой природы, не уступающей мощью земле, воде, ветру и огню.

Память услужливо подсказала нужное имя — Кали, индуистская богиня смерти, темная сторона богини-матери, единственная из многих богов, кому удалось покорить время. Четырехрукая, неистовая, ненасытная, Кали пожирает все живое, в храмах, построенных в ее честь, Кали обычно изображают с ожерельем из человеческих черепов, танцующей на трупе.

И, представив себе этот метафорический ментальный образ: черная дикая Кали в роскошном теле блондинки Датуры, я вдруг осознал, что так оно и есть, и мое чувство реальности стало углубляться, обостряться. Каждый элемент окружающего меня мира, и в темной комнате, и за балконными дверями, стал ярче и отчетливее, на мгновение я даже подумал, что могу видеть чуть ли не молекулярную структуру всего, что меня окружало.

И одновременно с этими ясностью и четкостью пришло осознание, что меня окружает загадочность, которой я никогда ранее не замечал, и великие открытия находятся на расстоянии вытянутой руки. По спине пробежал холодок, в котором было больше благоговейного трепета, чем ужаса, хотя без последнего и не обошлось.

Вы можете подумать, что я пытаюсь описать обостряющееся восприятие действительности, которым обычно сопровождается смертельная опасность. Но я достаточно часто подвергался смертельной опасности, чтобы знать это чувство, и на этот раз ощущения у меня были иными.

Но, как и во всех столкновениях с мистическим, когда кажется, что необъяснимое вот-вот станет ясным и понятным, момент этот прошел, такой же эфемерный, как сон. Однако он зарядил меня энергией, не той, конечно, что поступает из «тазера», нет, эта энергия стимулировала мозг, готовила его к признанию важной истины.

И заключалась эта истина в следующем: Датура, несмотря на безумие, невежество и эксцентрические, достойные осмеяния выходки, была куда более страшным противником, чем мне до сих пор представлялось. Когда вставал вопрос о совершении насилия, ее рукам, а по их числу она не уступала Кали, не терпелось его совершить, тогда как мои две действовали крайне неохотно.

Я наметил для себя два варианта. Первый — покинуть отель и привести подмогу. Второй, если с первым не выгорит, достаточно долго избегать встречи с этой женщиной и двумя ее мордоворотами, чтобы они решили, что я удрал и им тоже нужно уходить, прежде чем сюда прибудет присланная мною полиция. Но, конечно, это был не план действий, а план уклонения от оных.

Слушая крики Датуры, которые, судя по всему, раздавались рядом с пересечением коридоров (слишком уж близко), я осознал: если у большинства людей ярость туманила мозг, то у Датуры — подстегивала хитрость и сообразительность. Точно такое же воздействие оказывала на нее и ненависть.

Ее талант творить зло, не простое, а самое что ни на есть жестокое, был столь велик, что она, похоже, тоже обладала сверхъестественными способностями, которые могли составить достойную конкуренцию моим. Я бы, пожалуй, не удивился, услышав, что Датура может учуять кровь врага, когда она еще оставалась в его венах, и пойти на запах, чтобы пролить ее.

После ее прибытия я отказался от плана вновь вернуться на лестницу. Любое резкое телодвижение в непосредственной близости от нее было равносильно самоубийству.

И уклонение от действий, похоже, больше не представлялось возможным. Но при этом мне не хотелось приближать открытое столкновение.

В свете того, что мне открылось, я по-новому воспринимал эта страшную женщину, которая противостояла мне, и начал готовиться к тому, что могло потребовать от меня желание выжить.

Вспомнил еще один факт, связанный с четырехрукой индийской богиней, также указывающий на то, сколь опасно недооценивать Датуру. Тяга к ужасам Кали была столь велика, что однажды она отрубила себе голову, чтобы испить собственной крови, хлынувшей из шеи.

Поскольку богиней Датура была лишь в собственном воображении, отрубить себе голову она не могла. Но, вспоминая отвратительные истории о криках детей в подвале дома в Саванне и жертвоприношении швеи в Порт-о-Пренсе, которые столь восхищали Датуру, я не мог не сделать вывод, что жаждой крови она ничуть не уступает Кали.

Вот я и остался за дверью, где меня то и дело освещали молнии, слушая ее громкие проклятия, которые сыпались, будто из рога изобилия. Постепенно ее голос смягчался, затихал, и вскоре я уже не мог разобрать ни слова, слышал только некий гул, в котором, однако, не убавилось ни ярости, ни ненависти, ни желания убивать.

Если Андре и Роберт говорили (или пытались что-то сказать), их более грубые голоса я не слышал вовсе. Только ее. Такая степень подчиненности указывала на то, что я видел перед собой двух истинных последователей культа, готовых ради своего идола на все, даже на глоток отравленного «кул-эйда».

Когда она замолчала, мне вроде бы следовало почувствовать облегчение, но вместо этого мои волосы на затылке отреагировали, как на брюссельскую капусту. Резко и сильно.

А ружье, которое я держал обеими руками, вроде бы обычная железяка, внезапно ожило, как, собственно, случалось с любым оружием, которое попадало мне в руки. И вновь я заволновался из-за того, что не смогу контролировать оружие, когда наступит критический момент. Спасибо тебе, мама.

После того как Датура перестала говорить, я ожидал услышать какое-то движение, возможно, звуки открывающихся и захлопывающихся дверей, свидетельствующие о том, что троица начала методичный осмотр этажа. Но услышал только тишину.

Стук капель дождя, бомбардирующих балкон, да раскаты грома я воспринимал лишь как шумовой фон. Вслушивался в звуки, которые свидетельствовали бы об активности в коридоре, злясь на грозу, которая выступала союзником Датуры.

Я пытался прикинуть, как бы поступил, окажись на ее месте, но в голову приходил только один рациональный ответ: «Бежать отсюда». С учетом того, что Дэнни на свободе и найти нас сложно, если вообще возможно, ей следовало быстренько снять деньги со всех банковских счетов и на полной скорости мчаться к границе.

Обычный психопат так и поступает, если пахнет жареным, но не Кали, пожирательница мертвых.

Они наверняка припарковали один или два автомобиля рядом с отелем. Да, похитив Дэнни, сюда они добирались пешком, необычным маршрутом, с тем чтобы проверить в действии мой психический магнетизм, но им не было никакого смысла покидать отель на своих двоих, а не на автомобиле, раз уж поставленная цель достигнута.