поступил так, как вынуждали его к тому интересы государства, только и всего. За такое не ненавидят.
2
Другая женщина, тоже мать. И тоже сын явился к ней за мудрым словом, зная, что получит его. Пусть и не родной сын, но всё равно Дарья любила Алёшку, как своего.
Иначе не могла.
— Прости, мама, но к Карлу я больше не ходок, — заявил Алексей Петрович. — Если и его сестрица такова, то боюсь, ничего путного из этого брака не получится.
— Увы, Алёша, не ты первый, не ты последний, — вздохнула Дарья. Она по старой доброй традиции собирала «сладкий стол» для приёмного сына и его друзей, которые вот-вот должны были нагрянуть. — Твоих родителей вообще не спрашивали, хотят или не хотят венчаться. А я… Как думаешь, женился бы батюшка на мне, если бы «Немезида» не была ему так нужна?
— Сомнительно, — честно признался Алёша. — Ну да Бог с ней, с этой Ульрикой, да ещё и Элеонорой. Согласие моё добровольное, сам понимаю, что мир со шведами нужен. А там поглядим. Может, она страшная с виду, зато умная? Братец-то мудак, но не дурак.
— Может и так, я её не знаю, — сказала Дарья. — Ладно, сынок, заканчивай гостиную шагами измерять, садись. Сейчас ещё Петруша с Павликом прискачут, на тебе повиснут.
Алёша был крёстным своих младших братьев: по тем временам подобное накладывало такую же прочную связь, как и полноценное родство. Не зря же его дедушка, Алексей Михалыч, после рождения сына от второй жены позаботился, чтобы крёстным стал сын от первой, почившей супруги — Фёдор. И так получилось, что самые тёплые воспоминания Пётр Алексеич сохранил не о братце Иванушке — о котором, впрочем, тоже хорошо отзывался — а о братце Феденьке, сумевшем в какой-то мере заменить ему рано умершего отца. В подобной замене по отношению к младшим братьям у Алёшки никакой надобности не было. Авторитет старшего брата для малышей поддерживала сама мать, понимая, что мальчишкам потом ещё жить в одной стране. А Алексей Петрович, насколько она знала, мог преподнести немало сюрпризов, в том числе и не слишком приятных.
Дарья не терпела лишь одного — непроходимой глупости. Алёшка дураком не был. А собственную слабую волю ему постарались заменить друзья. Вот кому железной воли было не занимать. «Береги их, друзей своих нынешних, — сказал Алексею батюшка — перед тем, как отправиться в южный поход. — Для них ты брат. Для прочих — царевич и мой наследник…» Что тут было непонятного? Даже она, ставшая Алёше искренним другом, всегда помнила, что он — царевич и наследник, от которого будут зависеть судьбы её собственных детей. Даже пятилетний Петруша и тот говорит брату: «Ты будешь царствовать, а я стану фельдмаршалом и разобью всех твоих врагов». И только для Гриши и Ксении царевич оставался Алёшкой — другом, младшим братишкой, боевым товарищем, с которым вместе рвали жилы на учебном полигоне и даже успели побывать в настоящем сражении.
— Я вот что спросить хотел, мама, — Алексей всё же внял её просьбе и перестал расхаживать по комнате. — Верно ли, что ты сама отказалась от упоминания себя как регента в отсутствие государя?
— Совершенно верно, Алёша, — сказала Дарья. — Я бы не справилась.
— А я? Кто бы сейчас вокруг меня ни вился, у того в первую голову собственные интересы имеются, — помрачнел старший царевич. — Помню об этом, но поделать с собой ничего не могу. Немного поговорю с человеком, и начинает казаться, будто он кругом прав… Что делать, мама? Тебе одной открыться могу, зная, что добрый совет дашь.
— Когда вас выгоняли на полосу препятствий и ставили задачу, что ты делал?
— Выполнял поставленную задачу, — улыбнулся Алёшка.
— Ты помнил, что это обязательно надо сделать, кровь из носу, иначе подведёшь свой взвод, роту, друзей, — мачеха ответила ему такой же улыбкой. — В жизни так же. Есть цели, которых следует добиваться. Есть условия, которые следует соблюдать. И есть люди, твои самые близкие люди, которые пострадают, если ты не выполнишь поставленную задачу. Или выполнишь, но кое-как… Допустим, ты заметил, что подпадаешь под влияние постороннего человека. Скажи ему, что подумаешь над его предложением или жалобой, а сам отстранись на время. Подумай, сверься с фактами. И только потом выноси решение.
— Иной раз требуется принимать их незамедлительно… — вздохнул Алексей.
— И это, к сожалению, твоё слабое место, сынок. Но зная о нём, ты сможешь этот недостаток исправить — постепенной работой над собой… Твой отец в шестнадцать лет не умел складывать и вычитать, у голландца Тиммермана арифметике учился. А сейчас сможет в одиночку произвести расчёт любого известного механизма. Он, кстати, перед отъездом оставил кое-какие расчёты незавершёнными… У тебя всё ещё впереди, Алёша. Я уверена, ты сможешь преодолеть свои недочёты. Если не знаешь, как — просто посмотри, как это делают другие, и возьми как пример для подражания. Уж прости, но ни Ксюша, ни Гриша не смогут быть при тебе постоянно.
— Ксюха вовсе замуж собралась, — ответил Алёшка. — Сказала, дождётся своего бомбардира из похода и сразу под венец. А Гриша… Батюшка с Алексашкой тоже с юности дружен.
— Не вздумай только Гришку чинами и орденами обвешивать, — весело усмехнулась Дарья. — Во-первых, обидится. Дружба — она ровно до тех пор, пока её не начинают монетизировать. А во-вторых, я его с четырёх лет знаю. Он у нас всегда был маленьким солдатиком. Вырос — стал большим солдатом. Он всегда будет за тебя, искренне, по-настоящему. Даже когда станет с тобой спорить.
— Почему?
— Потому что иначе не может. Ты рос во дворце, а он — на войне. Там всегда всё по-настоящему — и дружба, и жизнь, и смерть… Ты поначалу хотел спросить, кого именно стоит слушать, не так ли?
— Да, мама. Ты как всегда — догадалась без слов…
— У меня работа такая, — усмехнулась Дарья. — Если не уверен в своём решении, слушай того, кому от тебя ничего не надо. Я говорю про материальный или карьерный смыслы… Сынок, я несу тот же крест, что и ты, потому знаю, что посоветовать…
А вечером пришло известие, что османская армия вошла в пределы Подолии и продвигается, разграбляя этот и без того негусто населённый край дотла. Передовые отряды османов уже столкнулись и с сандомирскими конфедератами, и с варшавскими, и даже со шведами генерала Стенбока. И только скандинавы смогли дать им достойный отпор.
И второе известие из тех же краёв, куда более страшное по нынешним временам: чума. Вторжение турок словно брошенный в лужу камень, выплеснул остатки населения за пределы Подолии, где и раньше наблюдались вспышки болезни. Больные смешивались со здоровыми и несли заразу в не затронутые ещё чумой области.
В Большую Игру вступили сразу два игрока. И если с турками ещё можно о чём-то договориться, то чума — штука безмозглая и беспощадная. Спасти от неё могла только медицина. Настоящая, а не то, что под этим понятием подразумевалось в просвещённой Европе.
Интермедия.
Это был самый первый указ, который Алёшка должен был подписать как регент — именем своего отца и собственным: «О бережении от чумы».
«…стало нам достоверно ведомо, что болезнь чумная происходит от заразных крыс и мышей, на коих блохи обретаются. От укусов тех блох болезнь переносится на людей, отчего те и болеют. Надлежит Нашим подданным ради бережения себя и ближних своих от чумной заразы содержать в каждом дому и заведении котов и кошек, дабы тех крыс и мышей истребляли. А останки тех крыс и мышей надлежит с великим бережением для себя, руками не касаясь, сбирать и сжигать дотла…»[33]
В указе было ещё много чего полезного: и карантины, и сжигание мусора, и мытьё всего, что только можно, особым уксусом, и содержание в каждом помещении плошек с солью — «дабы дух соляной заразу, в воздухе витающую, истреблял»[34]. С учётом начала промышленной разработки соледарских месторождений — шахты там копали не по поверхности, а хорошо вглубь — и богатых соляных залежей в низовьях Волги, этот незаменимый продукт в России значительно подешевел. Как отобрали астраханские соляные озёра у Григория Строганова[35], так и подешевел. Совпадение, наверное. Владельцы частных «копанок» были недовольны демпингом со стороны государства, но у Петра Алексеича не забалуешь. Потому вот уже года два, как плошку соли на столе могла себе позволить даже самая бедная семья.
Карантины — это вообще обязательно, такие меры предосторожности принимались везде, где