Читать интересную книгу Без свидетелей - Дороти Сэйерс

— Служанка?

— Нет, благодарение Богу, это был мой таксист, который устал ждать. Я подумал… не помню точно, что я подумал, но я был на грани срыва. Я издал подобие крика или стона, и мой водитель прошел прямо в комнату. К счастью, я не стал запирать входную дверь, оставив ее, как была.

Я взял себя в руки, насколько это было возможно, чтобы попросить его засвидетельствовать подписание завещания. Наверное, я выглядел и говорил довольно странно, потому что таксист все время переводил взгляд с меня на бутылку бренди и обратно. Как бы то ни было, он подписал завещание после миссис Мид. Женщина поставила подпись слабой, нетвердой рукой и снова откинулась на спину. «Что теперь, начальник?» — спросил таксист, сделав свое дело.

Я чувствовал слабость и дурноту. Единственное, что я мог произнести, была фраза: «Отвезите меня домой».

Таксист посмотрел сначала на миссис Мид, потом на меня и спросил: «А что, сэр, эта леди останется здесь совсем одна?»

«Приведите доктора, но сначала отвезите меня домой».

На подгибающихся ногах я вышел из дома, опираясь на руку таксиста. Я слышал, как он бормочет что-то про «чудные дела», которые вокруг творятся. Не помню, как мы доехали до моего дома. Очнувшись, я обнаружил, что лежу в собственной постели, а надо мной стоит один из докторов, которые практикуют в этом квартале.

Боюсь, я утомил вас своим затянувшимся рассказом. Не стану вдаваться в подробности; скажу только, что таксист, который оказался очень умным и порядочным малым, к концу поездки обнаружил, что я полностью потерял сознание. Он не знал, кто я и где живу, но, пошарив в моих карманах, нашел там визитную карточку и ключ от квартиры. Он довез меня до дома и доставил на верхний этаж. Затем он решил, что если я и пьян, то такого глубокого опьянения ему еще видеть не приходилось. Движимый этой мыслью, водитель проявил человечность и отправился за доктором.

По мнению врача, меня сильно опоили вероналом или другим подобным веществом. К счастью, доза оказалась сильно заниженной для того, чтобы убить меня (если злоумышленники вообще ставили перед собой такую цель). Основательно обсудив этот вопрос, мы сделали заключение, что я принял около 30 гран наркотического вещества. Судя по всему, этот препарат очень трудно выявить на анализе; к такому выводу пришел доктор, рассмотрев вопрос со всех сторон. Нет никакого сомнения, что в бренди был подмешан наркотик.

На следующий день мы поехали осмотреть тот дом. Все двери и окна в нем были закрыты, и местный молочник сообщил нам, что жильцы уехали неделю назад и вернутся не раньше, чем через десять дней. Мы с ними связались, но оказалось, что это совершенно обыкновенные, простоватые люди. Они заявили, что знать ни о чем не знают. Они регулярно бывали в отъезде, причем оставляли дом без всякого присмотра, просто заперев на ключ. Естественно, глава семьи с энтузиазмом взялся за поиск следов преступления, но оказалось, что все вещи на месте, и в доме все в полном порядке. Исключение составляли лишь пара простыней и несколько подушек со следами употребления, да еще ведро угля, которое пошло на обогрев гостиной. Прежде чем уехать, обитатели дома, у которых, видимо, все-таки осталась крупица здравого смысла, заперли погреб с углем и отключили электричество. Это объясняет, почему в доме стояла кромешная тьма, когда я вошел в него. Очевидно, таинственный посетитель отодвинул ножом задвижку на окне, ведущем в буфетную (один из обычных приемов грабителей), а лампу, сифон и бренди принес с собой. Предприятие дерзкое, но не особенно трудное.

Мне не нужно объяснять вам, что ни о миссис Мид, ни о мисс Грант никто в тех местах не слышал. Арендаторы дома не горели желанием начинать дорогостоящее расследование. В конце концов, у них пропало всего лишь на шиллинг угля. Поскольку меня все-таки не убили и не причинили серьезного вреда, то, поразмыслив, я счел за лучшее оставить все как есть. Это было весьма неприятное приключение.

— Полагаю. Вы больше не имели известий от мисс Грант?

— Ну как же, имел. Она мне дважды звонила: первый раз через три месяца, а второй — еще через две недели, и просила о встрече. Можете считать это трусостью, мистер Паркер, но оба раза я постарался от нее отделаться. Я понятия не имел, чем это свидание может закончиться. С моей личной точки зрения, меня заманили в тот дом, чтобы заставить меня провести там ночь, а потом шантажировать этим. Только так я могу объяснить попытку меня усыпить. Решив, что благоразумие — это высшая степень доблести, я отдал распоряжение всем клеркам и своей домоправительнице, что для мисс Грант, когда бы она ни появилась, меня нет и не будет.

— Гм… Вы полагаете, она поняла, что вы узнали ее по шраму на руке?

— Я уверен в обратном. Иначе она бы не стала снова искать со мной встречи под собственным именем.

— Мне кажется, вы правы. Мистер Тригг, я благодарю вас за вашу информацию, которая, возможно, окажется для нас очень ценной. А если мисс Грант вам снова позвонит… кстати, откуда она тогда звонила?

— Каждый раз — из уличных телефонов. Я это точно знаю, потому что если звонят из телефонной будки, то телефонистка каждый раз сообщает об этом. Но я не узнавал, из какого места звонили.

— Ну, конечно. Так вот, если она еще раз позвонит, не могли бы вы назначить ей встречу, а потом немедленно сообщить об этом нам? Чтобы связаться со мной, достаточно позвонить в Скотланд-ярд.

Мистер Тригг пообещал, что так и сделает, и Паркер с ним распрощался.

«Теперь мы знаем, кто», — думал Паркер, придя домой, — «причем весьма неразборчивый в средствах, в 1925 году наводил справки насчет внучатых племянниц. Теперь ясно, что должна сделать мисс Климпсон: ей нужно всего лишь посмотреть, есть ли у Мэри Виттейкер шрам на правой руке. В противном случае мне придется продолжить свое хождение по адвокатам».

Жаркие улицы уже не казались Паркеру такой раскаленной печью, как раньше. Паркер так развеселился после беседы с адвокатом, что даже подарил пачку сигарет первому приставшему к нему мальчишке.

ЧАСТЬ III

МЕДИКО-ПРАВОВАЯ ПРОБЛЕМА

Глава XIX

ПОБЕГ

Воля сама по себе не является ни добром, ни злом.

Эпиктет

— Полагаю, ты не станешь отрицать, — заметил лорд Питер, — что с людьми, которые могут сообщить какую-либо информацию о последних днях жизни Агаты Доусон, происходят чрезвычайно странные вещи. Берта Готобед внезапно умирает при весьма подозрительных обстоятельствах; сестре ее в Ливерпуле мерещится мисс Виттейкер, засевшая в засаде на пристани. Мистера Тригга обманом заманили в какой-то таинственный дом и чуть не отравили. Интересно, что бы случилось с мистером Пробином, если бы он неосторожно остался в Англии.

— Я вовсе ничего не отрицаю, — ответил Паркер. — Я только хотел бы подчеркнуть, что весь месяц, в который на семейство Готобед обрушились эти несчастья, подозреваемая тобой особа провела в Кенте в компании Веры Финдлейтер, которая с ней ни на минуту не разлучалась.

— В ответ на этот аргумент, — возразил Вимси, — я покажу тебе письмо мисс Климпсон, в котором — наряду со всяким вздором, которым я не хочу тебя утомлять — она пишет, что у мисс Виттейкер на правой руке есть шрам, который полностью подходит под описание, которое дал мистер Тригг.

— Неужели? Пожалуй, это недвусмысленно доказывает связь мисс Виттейкер с приключениями Тригга. Но разве это подтверждает твою теорию о том, что Мэри Виттейкер стремится избавиться от всех, кто что-либо знает про мисс Доусон? Не многовато ли работы для слабой однорукой женщины? Кроме того, почему она в таком случае пощадила доктора Карра? А сестру Филлитер, сестру Форбс и того, второго эскулапа? Все население Лихэмптона, в конце концов?

— Это интересный вопрос. Он уже приходил мне в голову. Мне кажется, я знаю, почему. До настоящего времени случай Агаты Доусон распадался на две разные проблемы: юридическую и медицинскую, или, если угодно, на вопрос о мотиве и о средствах. В качестве возможных убийц выступают только двое: мисс Виттейкер и сестра Форбс. Поскольку смерть богатой и доброй пациентки не дала бы медсестре ровным счетом ничего, мы сразу отметаем ее кандидатуру.

Теперь перейдем к медицинской проблеме, то есть к вопросу о средствах. Я должен признать, что в данный момент он кажется совершенно неразрешимым. Я зашел в тупик, Ватсон («сказал он, и его ястребиный взор мрачно сверкнул из-под полуопущенных век»). Даже я зашел в тупик. Но не надолго! («воскликнул он в величественном порыве самоуверенности»). Моя Честь (с большой буквы) требует, чтобы я выследил этого Изверга Рода Человеческого (все — с большой буквы) в его потаенном логове и пригвоздил лицемера к позорному столбу, даже если мне суждено погибнуть в схватке со злодеем! Следуют бурные аплодисменты. «Задумчиво опустив подбородок на грудь, он извлек несколько гнусавых нот из своего саксофона, который скрашивал ему долгие часы одиночества, проведенные в ванной комнате».