— Вы думаете, она планировала дождаться его там, в комнате?
— Я в этом уверена.
— А как же телохранитель?
— Может быть, она не знала, что у Юбенкса он есть. Или, возможно, думала, что смогла бы справиться и с ним. Так или иначе, горничная отеля сорвала ее план. Из-за этого сирена была в ярости. — Грейс вздрогнула, вспомнив эту сцену. — Клянусь, певица вела себя, как истинная оперная дива, которую прервали на середине выступления.
— Но пытаться убить горничную в данных обстоятельствах — это, мягко говоря, чересчур, — заметил Фэллон. — Не думаете, что сирена могла бы выйти из ситуации, сказав настоящей горничной, что она новенькая или еще что-нибудь?
— Она оперная певица, к тому же психически неуравновешенная. Скорее всего, перебарщивание у нее в крови.
— Вы действительно думаете, что она профессиональная певица?
— Даже не сомневаюсь. Держу пари, она пела на сцене. А может, все еще поет.
— Вы говорите, что она обвиняла вас и горничную в том, что вы сорвали ее «выступление»?
— Я знаю, звучит странно. Возможно, сирена безумна, но она явно считает себя звездой. Поверьте, все это было в ее парапсихологическом портрете.
— Что насчет горничной? — поинтересовался Фэллон. — Она что-нибудь помнит о том, что произошло?
Лютер все еще наблюдал за Грейс. Она неотрывно смотрела на монитор. Лгать всегда было сложно, а в своем нынешнем измотанном состоянии она должна была быть вдвойне осторожна. Как обычно, Грейс старалась придерживаться правды, насколько это было возможно.
— Немного, — сказала она. «Это правда». — Как я уже сказала, она упала в обморок, когда сирена начала петь. — «Не совсем правда. Это из-за меня она упала в обморок, а не из-за певицы». — Когда она пришла в себя, с ней все было в порядке. Я проверила ее ауру. Она выглядела нормальной. — «Снова правда». — Горничная помнила, как шла по коридору, чтобы проверить, почему другая горничная убирает шестьсот четвертый номер, но после этого воспоминания обрываются.
— Что вы ей сказали? — спросил Фэллон.
— Только то, что я увидела ее без сознания и подошла посмотреть, что произошло.
— Все правильно. Отлично. Мне нравится эта ложь. У вас талант в этом деле, Грейс.
Несмотря на усталость, вспышка гордости заставила ее расправить плечи и подняла настроение.
— Спасибо, сэр.
— Значит, никто не позвал охрану отеля? — спросил Фэллон.
— Именно так. Горничная и менеджер решили, что при распределении горничных случилась какая-то путаница, вот и все.
— Значит, Юбэнкс ни о чем не узнает, — подытожил Фэллон с растущим удовлетворением.
— Да, сэр, — согласилась Грейс. — Лютер его недавно проверял. Юбэнкс вернулся с поля для гольфа с остальной компанией и сразу направился в номер. Судя по всему, ничто его не тревожит, потому что сейчас он на массаже в SPA-центре. — Это означает, что его телохранитель не уловил следы насилия, которые там повсюду.
— Как я уже говорила, охотничий профиль всех телохранителей неполный.
— Несомненно, из-за препарата, — закончил Фэллон. — Черт, я не могу дождаться, чтобы увидеть, к чему это приведет.
Что-то в его голосе напомнило Грейс, что Фэллон Джонс сам родом из семьи охотников. Это правда, что его талант имел несколько необычных особенностей, но прилив адреналина связанный с преследованием, легко можно разглядеть.
— Да, сэр, — сказала она.
— Вы можете описать мне певицу?
— Нет, сэр, мне очень жаль. Когда она выбежала из номера, я поняла, что в дополнение к парику и большим очкам у нее на лице было много косметики. Думаю, ей около тридцати пяти, она высокая и стройная, и верхняя часть ее тела очень впечатляет, но это все.
— Стройная? Я думал, что оперные певицы, как танки.
— Это распространенное мнение, сэр. Некоторые певицы действительно очень крупные. Многие женщины, поющие Вагнера[43], скорее всего, одеваются в магазинах для полных. Но на сцену выходят певицы различного телосложения. Некоторые из самых известных сопрано просто тростинки.
— Вы уверены, что эта певица была сопрано?
Грейс вспомнила разбитое стекло.
— Определенно. У нее колоратурное сопрано. Они могут брать самые высокие ноты. Я не эксперт, но даже я успела заметить, что ей отлично даются невероятно высокие ноты. По крайней мере, давались, пока ею не овладел гнев.
— Вы видели ее ауру. Мне нужен полный портрет.
— Да, сэр. Я пришлю его вам как можно скорее. Но если вы не возражаете, я хотела бы еще над ним посидеть. Еще мне нужно будет провести генеалогические исследования. Речь идет об очень редком таланте.
— У нас нет на это времени! — В голосе Фэллона чувствовалось нетерпение.
— Понимаю, сэр. Но хочу сделать все правильно. Я сейчас не в лучшей форме.
— Ладно. Немного поспите и перезвоните мне.
— Да, сэр.
— Скажите Мэлоуну, что последний из наших агентов только что прибыл на остров. Они будут вести наблюдение за пятью сотрудниками «Ночной тени». Вы двое можете паковать вещи.
Грейс испытала прилив разочарования. Ее большое приключение в качестве агента «Джонс и Джонс» подошло к концу.
— Что теперь будете делать, сэр? — спросила она.
— Помимо слежки за людьми «Ночной тени», я собираюсь связаться с Гарри Свитуотером.
— Зачем?
— Сирена, с которой вы столкнулись, явно профессионал.
— Профессиональная оперная певица? Да, я согласна.
— Нет, профессиональная убийца, — нетерпеливо возразил Фэллон. — Кто-то нанял ее, чтобы убрать агента «Ночной тени». Это значит, что она лишь исполнитель, которого можно нанять. Свитуотер знает своих конкурентов. Если повезет, он даст мне всю цепочку. Вокруг не может крутиться много наемных убийц с талантом сирены. Черт возьми, я должен был слышать о ней хоть что-то!
— Не уверена, сэр. Мне кажется, профессиональные убийцы должны быть… ну, в общем, хладнокровными, по крайней мере, когда выполняют работу. — Грейс не могла ему сказать, что на прошлой работе сталкивалась с некоторыми убийцами из-за участия Мартина в торговле оружием. — Сирена была настоящей оперной дивой. Как я уже говорила, она просто обезумела, когда ее выступление прервали. Не думаю, что взрывной темперамент и отсутствие эмоционального контроля могут быть присущи наемному убийце.
— Полагаю, эти качества присущи всем профессиям, — проговорил Фэллон. — Передайте, пожалуйста, трубку Мэлоуну.
Грейс послушно протянула телефон Лютеру, который выхватил его из ее пальцев, как человек, готовый ринуться в бой.
— Что? — резко спросил он, а затем слушал в течение минуты. — Нет, она не вернется в Эклипс-Бей, по крайней мере, пока. Она поедет со мной.