Толпа сатанеет, рукоплещет, и ничто не может усмирить море бушующих эмоций. Ни каменные лица начальства на трибуне, ни настоятельные просьбы полицейских соблюдать благопристойный порядок на виду высокого руководства рейха, ни налет английской авиации на Дюнкерк, форпост немецких войск, изготовившихся для прыжка на Англию, как оповестило радио, прервав комментарии по поводу воздушной акробатики в небе.
В заключение программы каждый из четверых поочередно выполнил свой коронный номер на избранном типе самолета. Иван последним, под занавес, прошелся «колесом» из «мертвых петель» почти на бреющем полете буквально перед носом ужаснувшейся толпы и вновь вызвал шум рукоплесканий и каскад непроизвольно вырвавшихся вздохов.
Глава 9
Железный крест рыцаря
В честь завершения общей программы по обмену опытом, рейхсмаршал Люфтваффе устроил прием.
Перед входом в главный корпус вымуштрованные сотрудники военной полиции проверяли пригласительный билет: отрывали пропуск, находили в своих списках номер и фамилию приглашенного, заполняли графу прибытия и только после этого разрешали пройти. В полуосвещенной гостиной можно было перевести дыхание, осмотреться, отдохнуть на банкетке, почитать за низким журнальным столиком газету или полистать рекламный буклет какой-нибудь авиационной фирмы.
Высокие прямоугольные окна гостиной были задернуты плотными темно-коричневыми гардинами, в просвете между которыми угадывалась деревянная драпировка на случай бомбежки.
Разглядывая исподтишка обстановку, Иван Евграфович отметил про себя, что, кроме портрета Гитлера и нескольких картин на военные темы, ничего лишнего, тем более крикливого, на стенах не было. Прочная светомаскировка на окнах и простенькая фотовитрина из истории становления Люфтваффе наводили на мысль, что праздничное настроение, переживаемое им и окружающими людьми — не долговечно, омрачено какими-то подспудными тревогами, несмотря на внешнюю бодрость, даже веселость участников сборища.
Показался Геббельс. Вместо того чтобы пройти в банкетный зал через боковую тайную дверь, как это заведено у высших чинов, «головастик» на тонких ножках проплыл гоголем, прошествовал под ручку с благоверной через парадный вход, через всю гостиную под льстивый лепет одобрения и чинопочитания.
«Вот если бы таким макаром продефилировал через вверенное ему учреждение импозантный Геринг — куда ни шло.
Все-таки — летчик, — продолжал по наивности размышлять Федоров. — А Геббельс? Обезьяна-обезьяной! А туда же! В славу. Сорвать хоть пару аплодисментов — и то приятно. Как все-таки мало требуется мелкому честолюбцу?»
Вслед за министром пропаганды неторопливо, с чувством собственного достоинства двинулись в обеденный зал и все остальные. Часы показывали без десяти четыре.
Длинные столы, накрытые белоснежными скатертями с голубыми узорами по краям, радовали глаз набором всевозможных напитков по центру стола вкупе с холодными закусками. Через каждые полтора метра стояли хлебницы с тонко нарезанными булочками. По обеим сторонам этого своеобразного оазиса из пищевой фауны и флоры, запечатанной в бутылки и красиво заправленной в салатницы, тянулся ряд пустых тарелок. Слева от них лежала десертная ложка, вилка, а справа — нож с зубчиками для отбивного мяса. Тут же красовались вазочки для объедков, стопочка, бокал и сложенная пилоткой голубоватая салфетка с номером приглашенного. Тарелки с бутербродами (ветчина, сыр, колбаса, осетрина, красная икра) перемежались с чашами салата. Огурчики, грибочки, зелень, черешня захватывали дух изголодавшихся участников военно-спортивного шоу.
У входа в столовую распорядитель злачных мест с двумя подручными кадетами вновь попросил гостей предъявить пригласительный, оторвал талон банкетного зала и только после такой контрольно-пропускной процедуры вежливо промурлыкал:
— Очень приятно, проходите, сектор В.
Кадет с приглаженной челочкой под фюрера подвел гостей к банкеткам слева от торцевого стола. Места оказались с внутренней стороны левого крыла застолья не случайно. Их заполнили люди, преимущественно в штатском. Справа от головного стола разместилась военная каста.
Когда все расселись, согласно указанным местам, ровно в шестнадцать ноль-ноль из боковой двери появились величественный, с выдающимися женскими ляжками и заметным брюшком рейхсмаршал Геринг и щуплый, поджарый Геббельс, который рядом с тучным голиафом Люфтваффе выглядел совсем карликом, но тем не менее и ему достались аплодисменты тщеславия наравне с популярным другом.
Под шумок приветствий Иван осмотрелся и немало удивился тому, что оказался в изоляции от своих товарищей. Между ним и профессором Петровым, сидящим ближе всех к нему, располагались незнакомые лица: то ли фискалы, то ли, на всякий пожарный случай, мордовороты в штатском. Рядом, впритык к главному столу, оказался барон Галланд, появление которого он в суете разбежавшихся глаз и навалившихся впечатлений просто прозевал.
Но вот шум и сдержанные аплодисменты стихли. Министр пропаганды заглянул в листок, что-то сказал в сторону советской делегации и предоставил слово рейхсмаршалу. Грузное, излишне упитанное тело главного шефа авиации приподнялось из-за стола и заслонило маленького «головастика», как мысленно нарек министра Федоров, чуточку шокированный нежданной изоляцией.
После вступительного слова маршал предложил тост за доблестных, как он выразился, летчиков великой страны. Жидкие аплодисменты, шум заработанных штопоров и приглушенный звон стекла возвестил о том, что слушатели за столом охотно поддержали казенный призыв главаря военной авиации выпить за российских вундеркиндов воздухоплавания.
Кривоглазый Адольф выхватил из груды напитков четырехгранный пузырь и галантно показал прозрачное содержимое сосуда своему «руссише камрад»:
— Шнапс?
Иван испугался невольно закравшейся мыслишки: «Накачать хочет, что ли?» — и поспешно указал на красивую этикетку с непонятным словом «Хюгель».
— О! Битте шён! Пожалуйста, — легко согласился навязчивый друг. — Эльзас теперь наш. Я с удовольствием разделю с вами вкус этого коньяка. Ваше здоровье! Мы сначала чокнемся, чтобы выпить, а потом, как это у русских, вы-пи-вать, чтобы чокаться.
«Ох, черт возьми! Крепкий орешек оказался. Ну, да где наша не пропадала? — подумал Иван, занюхивая глоток ломтиком белого хлеба. — Чего доброго — опьянею. Надо было указать на бутылку с гроздьями винограда. Мускатель не шибко ударит в голову за столь деликатным столом, факт. Но… после драки кулаками не машут».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});