Деньгами на перекрестье не пользовались. Продавали и покупали за виртуальные монеты, ими же платили зарплату. Специальные электронные кошельки – что-то вроде мини-компьютера, не больше половины ладони размером сообщали – сколько средств у тебя на счету. По отдельному запросу выдавали кредиты и насчитывали проценты.
Мой валялся где-то дома. Платили в больнице очень хорошо, а тратила я на жизнь совсем немного. Одежду покупала редко, квартиру мне подарил Рик, на еду уходил мизер. Так что денег скопилось навалом, и в последнее время я почти не проверяла баланс.
Сбоку, к стаканчику с йогуртом, привычно крепилась пластиковая ложка. И я, повесив бумажный пакет с пирогом на локоть, вскрыла кисломолочное лакомство и принялась за еду.
У больничной ограды йогурт закончился, и я выбросила стаканчик в урну.
Неподалеку от входа в родное лечебное учреждение ожидали Рик и Мурашка. Василиск откровенно посмеивался. Кот сидел у его ног и увлеченно вылизывал заднюю лапу, вытянув ее так, как иному гимнасту не под силу.
– Ну что? Спишь по три-четыре часа и ешь на ходу? Мне надо объяснять – как это вредно? Или я тебя хоть чему-то научил? – в голосе Рика не было привычных язвительных интонаций, скорее встревоженные. Он не столько издевался, в своей обычной манере, сколько отчитывал, потому что очень переживал.
В животе потеплело, стало вдруг легко и хорошо от мысли, что этот сильный, властный мужчина так печется обо мне.
Я подскочила, обняла Рика за шею. Казалось бы – самый обычный жест для мужчины и женщины, начинающих отношения, но тело словно обожгло. Губы закололо. Рик прижал меня так, что дышать приходилось через силу, привычно напрягся. Меня больше не смущало то, как сильно выражает желание тело василиска. То, как быстро твердый бугор на его брюках уперся в мой живот, и даже запульсировал.
Рик вздрогнул, зарылся лицом в волосы. Его натужное дыхание защекотало шею.
– Что ты со мной делаешь, Сами, – прошептал василиск. Ммм… горячо… томно… волнующе… Мир вокруг исчез – запахи мяты и мелиссы, тихое урчание Мурашки, туман, голубая больница, волшебное небо перекрестья… Был только Рик. Только его жадные, горячие руки, только его запах – чуть кисловатый, свежий, совсем не похожий на запах человеческого тела или парфюма, и только наше уединение.
Сладкий дурман в голове вытеснил все посторонние мысли. Я упивалась близостью василиска так, как еще ничем не наслаждалась в новом мире. А, может, и в старом тоже? Кто знает?
Рик выдержал паузу и произнес:
– Я хотел предложить еще вчера. Но ты была так взвинчена, расстроена…
Он немного отклонился, поймал мой взгляд. И еще никогда на лице Рика-начальника, Рика-покровителя, Рика-соблазнителя не отражалась такая неуверенность.
Василиск словно инстинктивно чуть повел бедрами, резко выдохнул, когда твердый бугор на его брюках запульсировал сильнее, и хрипло выдавил:
– Сами… давай попробуем жить вместе? – и торопливо, словно боялся, что пойму неправильно добавил. – Я предложил бы тебе выйти за меня. Как обычно случается у василисков, когда мы находим пару. Ты приняла метку. Значит, наши чувства взаимны. Но ты наверняка не готова. Поэтому, может, переедешь в мой дом? Вернее, я сам могу перевезти тебя, сразу после смены. Зачем тянуть?
Взгляд Рика скользнул по моему лицу, губы налились кровью, поджались, а его тело продолжало напоминать о желании. И это было так приятно, так возбуждающе, что голова пошла кругом, колени ослабели, и я совершенно сомлела, потеряла ощущение реальности.
– Ну чего молчишь? – хрипло спросил василиск и растянул губы в кривой ухмылке. – Пока не ответишь, не расскажу что с Маллесом.
Голос его дрогнул – впервые Рик казался таким выбитым из колеи, таким зависимым от чужого мнения, решения.
Приятное волнение охватило меня, тепло начало стекаться вниз живота, губы покалывало все сильнее.
Я улыбнулась – от всей души и ответила:
– Давай поживем вместе. Если уживемся, согласна на замужество.
Не успела закончить фразу, как Рик накрыл рот губами, принялся целовать так, словно ждал меня годы, столетия, искал и вот наконец-то нашел.
Когда василиск с неохотой прервал поцелуй, у меня кружилась голова – то ли от удовольствия, то ли от нехватки кислорода. Рик резко выдохнул, и хрипло произнес:
– Ладно, пошли работать. Иначе я за себя не отвечаю. А тебе наверняка не понравится отдаваться прямо на крыльце больницы. Тем более, пациенты уже прибывают.
Я кивнула, не в силах от него отстраниться, забывая, что нужно дышать, куда-то идти, что-то делать.
Рик помедлил, погладил по спине, снова двинул бедрами и чуть слышно зарычал. Отскочил, как ошпаренный, и подхватил меня под руку.
– Наверное, мне нужно брома, мяты и побольше, – усмехнулся хрипло и потянул к дверям.
На неверных ногах вошла я в больницу.
Ядреный запах лекарств отрезвил моментально, можно даже сказать, взбодрил. Я сразу выпрямилась, в носу привычно засвербело, на языке появился противный горький привкус. Ничего, сейчас пройдет. Как всегда.
В приемном было еще довольно спокойно.
Две верлисы – пепельная блондинка и темно-русая перешептывались на диване, в углу. У одной вздулась волдырями рука, у другой – такой же громадный ожог краснел на икре. Девушки ждали своей очереди очень спокойно, не стонали, не жаловались – значит, обезболивающие уколы уже получили.
На диване, у противоположной стены свернулся клубочком мальчик-вертигр, рядом с суровой, статной мамой. А та следила за врачами и медсестрами немигающим взглядом темно-изумрудных глаз, с золотистыми крапинками. Только у этих оборотней встречались такие невероятно красивые радужки.
Ребенок, похоже, сломал руку – судя по тому, как он держал ее, баюкал, скрежетал зубами. Двусущим детям и подросткам обезболивающие не особенно помогали. По словам Рика, ученые перекрестья уже лет двести бились над этим вопросом, но так и не смогли изобрести ничего толкового.